Венчание со страхом, стр. 15

Леша Караваев, оперуполномоченный Каменского ОВД, давно и безнадежно был влюблен в Иру Гречко. Об этом в отделе знали все и тихонько хихикали по углам. Караваев сам об этом рассказывал во время посиделок, когда розыск шумно отмечал на природе удачно проведенную операцию или задержание ОО – особо опасного.

Роняя на дюжие плечи товарищей скупые мужские слезы, он клялся в любви к «жестокой» и все собирался, точно Грушницкий, ехать на Кавказ – в Чечню, под пули сепаратистов, чтобы «не видеть той, что разворотила его сердце, точно афганская пуля» (Караваев был поэт и любил цветистые выражения).

Кокетливый разговор с влюбленным опером закончился удачно. Караваев сказал, что вроде есть дача на примете и вроде недорогая, но дотошно допытывался, о ком так хлопочет Ира.

Пришлось вмешаться Кате, и он сразу успокоился.

– Я разузнаю все. Ты до каких у нас будешь? До самого вечера? С Ирой будете работать? Ну, так я к вам часиков в шесть загляну. Заодно и расскажу все.

– Обрадовался наш герой, – засмеялась Катя. – А он вообще-то ничего, забавный.

Гречко только улыбнулась и достала пудреницу. Тут в кабинет вошел молодой парень – его Катя не знала, новенький, наверно.

– Ир, я пленку проявил по выходам на место. Ты просила сразу показать.

Катя поняла, что это криминалист, и поднялась.

– Я к Сергееву. А потом приду в ЭКО.

Дверь в кабинете начальника Каменского розыска была распахнута настежь, дабы выгнать в коридор клубы сизого сигаретного дыма. А Колосова уже и след простыл.

– Уехал пинкертон, – ворчал Сергеев, вытряхивая пепельницу в окно. – Убыл, так сказать. Нечем нам порадовать начальство.

– Значит, личность мальчика так и не установлена? – Катя достала блокнот и ручку.

– По без вести пропавшим программу прогнали, нашу и областную, – без толку.

– А отдел по несовершеннолетним что говорит?

– Что! – Сергеев хлопнул ладонью по столу. – Во где у меня спецы наши молодые! Всю эту зелень саму еще за ручку надо водить. Ничегошеньки не знают эти девочки-педагогички. А Строева – ну, помнишь ее, при тебе она инспектором была, сейчас начальник отдела, как назло, в отпуске! Была б здесь, в городе, – тут же бы пришла, глядишь, и нашелся бы конец веревочки. А она к родственникам в Сибирь укатила. Туго мне без «стариков», Кать. Ох как туго! Без всех наших, кто лет семь-десять в этой каше поварился.

– Так учить молодых надо, Саш, – заметила Катя. – И мы с нуля начинали.

– Учить! Некогда мне учить, дорогуша. У меня каждый день – ЧП. Сверху только и слышно: давай, давай. Где раскрываемость, где результаты? А с кем мне эти результаты давать? С моим детским садом?

Катя хотела что-то возразить и посоветовать показать портрет мальчика по кабельному телевидению, как вдруг дверь кабинета открылась. Быстро вошла Ира. В руках она держала пачку фотографий.

– Саш, у тебя машина свободная есть? – спросила она тихо.

Сергеев недовольно засопел.

– Тебе ж понятых Селезнев доставит. Уйма времени еще, чего горячку пороть?

– Я не о понятых. Мне надо съездить в морг.

– Зачем?

Ира положила на его стол снимки. Катя вытянула шею, стараясь разглядеть, что на них изображено.

– Кажется, я его знаю… этого мальчика со свалки… видела уже. – Ира тяжело оперлась о спинку стула.

Катю поразило, как изменилось ее лицо: всего десять минут назад, когда они болтали о дачах и Караваеве, оно лучилось лукавством и радостью, теперь же выглядело серым, точно пеплом подернутым, усталым, подурневшим.

Сергеев взял со стола ключи от машины и быстро повел их во двор, где стояли розыскные синие «Жигули».

– Я в ЭКО снимки с места происшествия увидела. Впервые. И кажется мне… Но погодите, дайте сначала убедиться. – Ира не хотела гадать.

Сергеев и Катя понимали ее и праздных вопросов не задавали.

Каменский морг занимал одноэтажный флигель на задворках городской больницы. Домик был заново оштукатурен и окрашен в ядовито-желтый цвет. Под окнами его цвели буйные кусты жасмина. На каменных, заросших мхом ступеньках грелась на солнцепеке пестрая кошка.

Катя на секунду задержалась в дверях. Это тихое место, эти солнечные блики на стеклах, эти усеянные звездочками цветов склоненные до земли ветви, эта тишина… Кладбищенская тишина. Аромат жасмина смешивался с запахом формалина, ползшим из открытой двери. И еще с каким-то запахом: липким, сладковато-тягучим, тошнотным…

Катя опустила взор, прошмыгнула внутрь. Стены, стены. Вытертый коврик-половичок привел ее к белым дверям. Она робко открыла их. Сергеев и Гречко стояли посреди зала, главное место в котором занимали столы, покрытые чем-то оцинкованным и блестящим. Много было столов. И желобки на них имелись для стока… Этот вот стол пустой, тот тоже, а там дальше что-то белое, белое и красное. Катя быстро отвернулась. Увидела бледное лицо Иры, а за ней тоже белое пятно – халат патологоанатома Бодрова – Карпыча.

– Идемте, он не здесь, – послышался его старческий голос.

От запаха было трудно дышать. Он, казалось, лип, точно клейстер к одежде, коже. Ира вместе с Сергеевым вошла следом за Бодровым в один из кабинетов. А Катя ждала их у дверей. Они отсутствовали минут пять. Затем вышли.

В машине Ира пошарила в сумочке, вытащила сигарету и зажигалку. Закурила.

– Это Стасик с Речной улицы, – сказала она хрипло. – Стасик Кораблин. Его старший брат проходил у меня по краже машин. Полгода как осужден. Три получил. Они жили в том доме, где булочная, за заводом.

Глава 7 ЦАРСТВО ЗМЕЙ

А тем временем Колосов ехал в Новоспасское и, если честно, сам не знал, что же он там будет делать. После разговора с Сергеевым и каменским прокурором Бородиным настроение его резко упало: по убийству мальчика до сих пор никаких результатов. Полный ноль… За трое суток даже личность не установлена.

Если проческа Заводского района, с которой Сашка так носится, ничего не даст, розыск по этому делу, вернее, его рахитичные зачатки вообще упрутся в глухую стену. С бродяжками, а по всему, именно им будет этот мальчик, дела всегда обстоят из рук вон плохо.

К мнению Сергеева, Соловьева и многих сотрудников отдела убийств о том, что в области появилось сразу два новоявленных серийника, Колосов отнесся внимательно, но осторожно. Хотя насчет случая в Новоспасском у него практически не было в этом сомнений. Новоспасское являлось только звеном в целой цепи странных и кровавых происшествий, начавшихся три месяца тому назад – в апреле 1996 года.

А вот убийство мальчика… Колосову вспомнилось предостережение начальника Каменского розыска насчет запуска операции, аналогичной знаменитому «Удаву»: «Надо. Иначе дождемся. Всего дождемся«. Что ж, наверняка так оно и будет…

Сергеев, что греха таить, не сумел с самого начала взять быка за рога, хотя сложа руки не сидел. За эти трое суток, прошедших с момента обнаружения на свалке участковым Загурским трупа ребенка, в Каменске сотрудники милиции почти не спали. Как обычно в таких случаях, розыск работал с населением, с агентурой. Это было обычной рутинной работой: сей сквозь мелкое сито версий, предположений, сомнений и догадок то – сам не знаешь что. И все это было туфтой. Полной. Колосов уже сейчас чувствовал это.

В Новоспасском же дела обстояли несколько иначе. Зацепиться и здесь, впрочем, было особо не за что. Однако кое-что Никиту все же озадачило. Да так, что всю ночь с пятницы на субботу он беспокойно провертелся с боку на бок.

Во-первых, ему не давали покоя данные осмотра в морге трупа Калязиной. В морг они вместе с Соловьевым махнули сразу после посещения зообазы.

Патологоанатом еще не приступал к полному исследованию, но кое-что пояснить начальнику отдела убийств все же согласился.

Странное чувство охватило Никиту, когда он стоял в том маленьком сельском до ужаса таком доморощенном морге над оцинкованным столом, где покоилось тело Калязиной. Он и не представлял себе, какая она, оказывается… старуха. На фотографии, сделанной наверняка лет эдак пять назад, лицо ее ему даже понравилось: баба Сима – ничего еще старушка – крепкая, бойкая. А тут…