В моей руке – гибель, стр. 82
Катя вопросительно взглянула на домработницу, та снова лишь рукой махнула.
– Подруга ейная, Долорес-то, за границей сейчас у сынка, а насчет дачи, ишь ты, сердце болит, – пояснила она, когда они пошли на террасу пить чай.
– Насчет какой дачи? – спросила Катя. – Я передам, если увижу Диму… Это насчет какой же дачи?
– Да тут в Половцеве рядом дача ее покойного мужа, сдает она ее теперь. И нынешний год тоже сдала. Звонила тут старая, волнуется, а нам разве до нее сейчас? Такие беды, такие несчастья, одно за одним, господи, – Маруся снова приложила конец фартука к глазам. – Да гори огнем ейная дача… Димочке ж разве до нее сейчас?
– Диме? – Катя отодвинула чашку. – Спасибо большое за чай, мне, право, пора. А как фамилия подруги Анны Павловны?
– Прозорова по мужу-то. Муж у нее с Кириллом нашим Арсентьевичем дружил, да помер года три уж как… Дети у Долорес-то все туда съехали, как и Валера вон наш, – домработница вздохнула. – Бросили все старую – крутись как хошь… Она и хотела дачу снова сдать. Да когда какой-то дачник объявился, за ценой не стоял, – не могла сама-то хлопотать – у ней уж билет на самолет был – к сыну улетала на лето. Ну и попросила…
– Степана? ПРОЗОРОВА ПРОСИЛА СТЕПАНА ЗАНЯТЬСЯ ДАЧЕЙ? Сдать ее кому-то, да?
– Да нет, Степа наш… Эх, Степочка, Степочка, деточка моя… – Маруся всхлипнула. – Дима ей помог. Он человек у нас такой, хозяин, в общем, голова всему, надежда семьи. И к деньгам очень рачительный. Долореска на всем готовом у сына в мадридах-то своих, а об наших копейках сердце болит – дача у ней; вынь да положь!
Катя кивнула. Фамилию ПРОЗОРОВА она помнила с их первой поездки с Никитой в Половцево: на той даче убили Гранта. А хозяйкой дачи оказалась подруга Мансуровой… О ТОМ, ЧТО ДАЧА СДАНА И ТАМ ПОЯВИЛСЯ ОДИНОКИЙ ЖИЛЕЦ, ЗНАЛИ В СЕМЬЕ БАЗАРОВЫХ. ДМИТРИЙ ЗНАЛ ТОЧНО. И СТЕПАН – НАВЕРНЯКА ЗНАЛ И ОН… И ВОЗМОЖНО, МЛАДШИЙ ИВАН ТОЖЕ…
После этой вроде совершенно бесцельной поездки «к старухам» Катя неожиданно для себя заторопилась в отдел милиции: если Колосов все еще там, его, надо думать, заинтересуют новости о даче в Половцеве. Хотя… что, собственно, это меняет?
Но автобуса до города пришлось ожидать бог знает сколько времени – перерыв. До отдела в результате Катя добралась только в начале третьего часа. В дежурке ее огорчили: Колосов в Раздольск не приезжал. Катя поинтересовалась, привезли ли с экспертизы Базарова – ответили, нет еще, ждем.
В одном из настежь открытых по случаю жары кабинетов неутомимый и бравый участковый Сидоров при полном форменном параде допрашивал какого-то ханыгу – речь шла о квартирных дебошах. Кате Сидоров кивнул как старой знакомой: рад, мол, присаживайся, сейчас освобожусь. Она решила послушать – об этом лейтенантике она собиралась писать очерк для «Подмосковья» в стиле «наш сельский детектив». Зря, что ли, приезжала? Материал для статьи надо брать там, где представляется случай.
На лестнице раздались чьи-то тяжелые быстрые шаги – из дежурки, что ли, в кабинет Спицына кто-то летит на всех парах? Послышался шум, во дворе с визгом затормозила машина. Сидоров удивленно вытянул шею: что там еще такое? Тут в дверь точно ракета влетел сидоровский напарник – еще более молодой младший лейтенантик, красный, запыхавшийся. По его лицу Катя поняла, СЛУЧИЛОСЬ ЧТО-ТО ТАКОе…
– Сашка, тревога! – крикнул напарник, кидаясь к сейфу, роняя в спешке ключи. – Гони в шею этого придурка! Сейчас не до него! В районе «Перехват» вводят. ОН СБЕЖАЛ, понял? Психованный, ну оборотень-то этот чертов! По пути с экспертизы наши звонили: Глазков ранен – руку он ему переломил, а Бездорожный вообще без сознания – так его по голове шарахнул…
Сидоров махнул ханыге рукой – убирайся, мол, тот, испуганно подхватив матерчатую авоську, где звякала пустая «тара», начал пятиться к двери. И тут в кабинете раздался телефонный звонок: звонила междугородка.
Глава 31
СУДЬБА
Странно, но для Кати гром не грянул. ЧТО-ТО ДОЛЖНО БЫЛО ПРОИЗОЙТИ. Это и вправду ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ.
Сидорову звонил не кто иной, как Колосов. По частым возгласам участкового: «Но, Никита Михалыч! Ладно, понял… сделаю… есть…» – Катя сообразила, что указания начальника отдела убийств Сидорову не очень-то по душе, но он подчиняется, потому что Колосов его убедил.
А Колосов был далеко. Едва из дежурной части Главка на его мобильный телефон поступило сообщение, он сделал все, чтобы выехать из Троице-Сергиевой лавры.
– Как он сумел сбежать? Куда же конвой смотрел?! – рявкнул он в сердцах на главковского дежурного, как будто тот был в чем-то виноват.
Информация в ответ была следующей: на подъезде к Дорохову, примерно за двадцать километров до Раздольска, Степан Базаров симулировал в машине припадок с членовредительством – пытался повредить себе руки. Конвой постарался его утихомирить. Арестованного начали «перековывать» в машине, что, кстати, категорически запрещено инструкцией. Воспользовавшись моментом, когда наручники были отстегнуты, Базаров ударил одного из конвойных в лицо и выскочил из машины. Его пытались задержать, применив оружие, однако Базаров выбил у конвойного пистолет, сломав при этом руку. После чего побежал к лесу, водитель и оставшийся невредимым третий конвойный его преследовали, но…
На вопрос Колосова о пистолете дежурный сообщил: Базаров оружия не взял. «Пустой ушел, – отметил Никита. – Странно. Впрочем, ему такому и пушка-то не нужна. Руки – его оружие. Но что же с ним произошло? Неужели испугался результатов экспертизы? Значит, та кровь…»
По телефону не преминул объявиться разозленный и встревоженный следователь Касьянов – ему тоже позвонили из дежурной части. Сообщил, что на допросе у него был Иван Базаров, известие о побеге поступило при нем. «Я его предупредил, чтобы был осторожен. Отпустил. Он поехал в Уваровку, беспокоится за родственников».
Колосов, услышав это, аж зубами скрипнул: черт, действия прокуратуры, конечно, не обсуждают, однако… Только Ваньки Базарова в этом бардаке не хватало! Колосов гнал на предельной скорости, при этом отлично сознавая: если даже в пути не будет пробок, все равно он приедет в Раздольск позже всех, возможно, к шапочному разбору. Из машины он позвонил Дмитрию. Тот дал ему все свои телефоны – на службу в офис, домашний, а также номер мобильного. Но ни один из номеров не отвечал, а на мобильном работал автоответчик. Колосов коротко сообщил, что произошло: и этого хлыща тоже надо предупредить, чтобы был осторожен. От его братца сейчас можно ожидать все, что угодно, он как бешеная собака…
Дмитрий перезвонил через десять минут. Колосов смекнул: хлыщ выпендривается, разговаривать не желает, однако пленку регулярно прослушивает.
– Что случилось, Никита? Откуда он сбежал? – Голос Дмитрия срывался от волнения. – Как такое стало возможным?!
Колосов кратко повторил, что знал, потом неохотно добавил:
– Он может к тебе податься.
– Я… – Дмитрий хрипло вздохнул. – Я брошу все, поеду в Уваровку, там бабка, Маруся, с ними может случиться беда.
– Туда уже Иван едет.
– Господи, он-то зачем там? – Дмитрий чертыхнулся. – А, теперь уже поздно, он на электричке, на машину ни за что не сядет. А на электричке почти два с половиной часа, приедет только вечером… Никита, если я не успею, скажите, чтобы кто-то из ваших сотрудников встретил Ваньку: в Раздольске ничего, но я беспокоюсь, как он сойдет с автобуса в Уваровке. Пусть его кто-нибудь из милиции в Уваровке на остановке встретит и до дома проводит.
– Хорошо. А ты тоже будь осторожен. А если что, если твой брат-преступник объявится, тебе по совести надо будет поступить, – Колосов не склонял его на предательство, но он чувствовал, как волнуется близнец. – Но это уж тебе, Дима, самому решать.
Дмитрий ничего не ответил, только повторил, что немедленно едет в Уваровку, и дал отбой. Колосов сосредоточил все свое внимание на дороге, выжимая из своей старушки «семерки» последние резервы. Телефонные переговоры с Главком, с отделом убийств, с полковником Спицыным отвлекали, но он надеялся, что машина выручит – сколько раз выручала, вывезет и сейчас на кривой…