Родео для прекрасных дам, стр. 38
– Он отключил камеру наблюдения?
– Я не знаю, наверное. Иначе как бы это вышло незаметно?
– Этот детектив должен был попасть в корпус через прачечную? – спросила Марьяна.
– Да, там легко пройти, мы все этим проходом пользуемся, – Мизина приложила руки к груди. – Я в ту ночь из кастелянской не выходила. Я не хотела впутываться в эту историю. Я чувствовала – история темная, но я не подозревала, что этот Авдюков умрет. Не об убийстве ведь речь шла, только о фотосъемке, о компромате!
– Это Лосев тебе так все преподнес?
– И Гоша не знал, что дело убийством кончится. Он был всем этим просто убит!
– Сколько ему заплатили? – спросила Катя.
– Я не знаю, я в его денежные дела не лезла, но… Думаю, хорошо заплатили, он сразу на машину свою диски новые поставил, литые, звал меня на юг отдыхать. Мечтал мотоцикл купить японский. Он ведь рокер бывший… Он сам-то из Твери, у него мать там… Вот, ювелирку мне подарил в знак любви, – Вероника сжала в горсти золотых рыбок. – Я думала – мы поженимся, у нас будет ребенок. Он хотел ребенка, мальчика. Говорил – деньги для нашей будущей семьи…
– А что вчера произошло? – спросила Катя.
– Я не знаю, какая муха его вдруг укусила. Мы работали, под конец смены он зашел ко мне. Он был какой-то взвинченный. Я не поняла, что стряслось. Потом, уже позже, он сказал, что его вызывают в милицию, к следователю. Вы его вызывали, да? – Мизина спросила Марьяну. – Он к вам утром сегодня собирался ехать. А вечером… Мы были здесь с ним. И вдруг он сказал, что ему надо куда-то ненадолго отъехать. Я просила его, умоляла. Я ему сказала – с тобой ведь расплатились уже, и так из-за этого такая беда случилась, человек умер. А он, Гошка… он сказал – за мотание нервов на допросах, за вызовы в милицию пусть платят отдельно. И уехал. Я как чувствовала – ночь не спала. Гроза, ливень, а его нет… Я все ждала…
– На мобильный-то ты ему звонила наверняка? – заметила Катя.
– Он мобильник менять собрался как нарочно. Старый мне отдал, там батарея сдохла – сказал, сестренке подари, пусть поменяет батарейку и пользуется. Он хотел продвинутую модель купить, не успел. Мне и позвонить было некуда. Я чуть с ума не сошла, – Мизина всхлипнула. – Он, Гоша, мне раньше что говорил-то – якобы этот тип, Авдюков, в губернаторы метит, вот его и хотят скомпрометировать, щелкнуть с девкой голой в койке. Для этого и детектив частный заявится… Я думала – это правда. Шантаж натуральный, поэтому и деньги заплатили. А его взяли и прикончили. Я как услышала эти его вопли из номера – чуть со страха не умерла. Вбежала – а он по ковру катается, багровый весь, в рвоте… Я успокоиться два дня после этого зрелища не могла. Гоша мне сказал – Верок, ты ничего не знаешь, так всем и говори. Твое дело сторона.
– Нет, не сторона твое дело, Вероника, – Марьяна покачала головой. – Соучастие налицо. И если ты говоришь нам правду, что действительно не знаешь человека, с которым договаривался Лосев…
– Я не знаю, честное слово – не знаю!
– Лосева устранили, могут и тебя устранить, – заметила Катя. – Если ты что-то скрываешь, не договариваешь, то… Берегись. Положение твое аховое.
– Я все, все рассказала. Что там в двести втором номере ночью происходило, я не знаю. Я сидела в кастелянской. Мне страшно было – неужели не понятно?
– Запомни, – строго сказала Марьяна, – тот, кто расправился с Лосевым, может попытаться и тебя прикончить.
– Но я же не…
– А если он решит, что Лосев тебе о нем рассказал, что ты все знаешь? Учти, вести себя тебе надо сейчас осторожно. Я тебя под стражу не беру. Не вздрагивай, пожалуйста, – Марьяна покачала головой. – Вот натворят дел, а потом от собственной тени шарахаются. Ты мне на свободе больше пользы принесешь, чем в камере. Вот мой телефон – если кто-то позвонит по поводу Лосева или Авдюкова, вообще, если что-то будет подозрительное, немедленно сообщи мне. Поняла? Ты замешана в деле о двух убийствах – так просто такие передряги не кончаются. Может быть, речь уже идет и о твоей голове.
– Где идет речь? – прошептала Мизина.
– Не знаю. Ты же не хочешь нам назвать имя этого «частного детектива».
– Я его не видела, клянусь!
– Ладно, верю, – Марьяна достала из папки пачку фотографий. – Кого-нибудь здесь узнаешь?
Она показала Мизиной фото оперативной съемки на похоронах. Катя увидела на одном фото Ореста Григорьевича Усольского, на другом Светлану Петровну крупным планом.
– В жизни их не встречала, – ответила Мизина.
– С этой квартиры тебе лучше съехать – живи пока дома, у родителей. Так будет безопаснее. Обыск повальный я здесь сейчас проводить не буду, – Марьяна окинула взором комнату. – Кислоты уксусной – если она даже тут и была, уже нет.
– Не было никакой кислоты!
– Ладно, тут не было. Вещи Лосева где?
– Здесь, – Мизина кивнула на шкаф. – Там.
Марьяна начала осматривать одежду – извлекла из кармана брюк электронную записную книжку:
– Это Лосева?
– Да, Гошина. – Горничная «Паруса» снова вспомнила о своей потере: – Убили… застрелили… сволочи… подонки!
– Одевайся, Вероника, тебе придется проехать с нами на опознание тела, – Марьяна протянул ей куртку. – Получается, что ты Лосеву – самый близкий родственник. Без пяти минут жена была… Эх, если бы сразу все нам рассказала про ту ночь, сейчас бы передачи своему ненаглядному носила.
– Куда носила? – всхлипывала Мизина. – В Бутырскую тюрьму, – сказала Катя грустно. – Зато был бы он у тебя живой.
Глава 17
СЕМЕЙНЫЕ РАДОСТИ
Никто не знает, о чем думают люди по ночам. Когда они одни, наедине сами с собой. Когда их никто не видит. Не узнать этого – и слава богу. Предположительно считается, что мужчины и женщины думают совсем не об одном и том же. А о вещах диаметрально противоположных. Так это или не так? Кто ответит? Кто подскажет? Оракул мадам Ленорман, предсказавшая судьбу Наполеона? Карты Таро? Элитная гадалка Дуня Чорбереску и румынский клан потомков великого Нострадамуса? К кому обратиться за разгадкой? Или довериться собственному предчувствию, слепой животной интуиции?
Сердце подскажет. Женское сердце подскажет – боже, как Нателла Георгиевна Усольская ненавидела эту пошлую избитую фразу. Это гнусавят все пророчицы и Кассандры, когда хотят поскорее отбояриться от вас. Слушайте, смотрите, наблюдайте – сердце подскажет. А если у вас вместо сердца – сплошная кровавая рана, что тогда?
В то самое время, когда Катя и Марьяна допрашивали горничную Мизину в съемной квартире на шестом этаже блочного дома в Орехово-Борисове, в доме супругов Усольских в коттеджном поселке «Радуга» только садились завтракать. Кофеварка-эспрессо, этот маленький домашний чудо-робот, готовила первую чашку ароматного бразильского кофе. На белой льняной скатерти выстроились аппетитным войском кувшин с апельсиновым соком, сухарница со свежими булочками, мед, масло, сыр трех сортов, блюдо с азербайджанской клубникой, яйца всмятку в фарфоровых подставках и жирные сливки.
Нателла Георгиевна сидела напротив Ореста Григорьевича. На ней было бежевое хлопковое платье с короткими рукавами. Новое, из последней летней коллекции «Москино». Лицо Нателлы Георгиевны было тщательно и умело подкрашено. С некоторых пор, точнее, со времени возвращения из Рима, когда они с Орестом Григорьевичем перестали делить одну постель и заимели каждый свою отдельную спальню в своем большом и просторном доме, Нателла Георгиевна не позволяла себе выходить к завтраку (а виделись они с мужем в основном за завтраком) неряхой.
Она вообще уже много чего не могла себе позволить.
Она смотрела, как Орест Григорьевич завтракает – по всему было видно, что он зверски проголодался. Еще было видно, что он провел беспокойную, а может даже, и бессонную ночь – лицо его было помято, под глазами набрякли мешки.
– Мед? – спросила Нателла Георгиевна ровным заботливым тоном – таким тоном с мужьями за завтраком разговаривают лишь преданные, любящие жены, старые верные спутницы жизни.