Рейтинг темного божества, стр. 62

– Как пропал? Его тоже убили? – воскликнул Мещерский.

– Никто не знает, что произошло. По слухам, именно Отто Штуббе договорился с турецкими контрабандистами, чтобы те прислали катер и вывезли его, Мамонова и Неверовского вместе с их драгоценным сокровищем в Синоп. Он должен был встретить катер в бухте, но разразился шторм. После шторма не было ни турецкого катера, ни самого медиума… Он бесследно исчез.

– Может быть, он уплыл в Турцию?

– Без реликвии? Бросив ее на произвол судьбы? Не думаю, – Головин вздохнул.

– Тогда, наверное, он утонул во время шторма!

– Возможно, Мамонов и Неверовский так и подумали. Да и вообще, какое им было дело до этого странного немца, который сначала неизвестно откуда появился, потом неизвестно куда пропал…

– Странный немец, который сначала появляется, а потом пропадает как по волшебству – это по преданию сам дьявол, – усмехнулся Мещерский. – Этот Штуббе часом не хромал, а?

– Об этом наша история умалчивает. Одно скажу – Крым в то время, страшное, окаянное время, был истинным адом, так что… одним словом… – Головин махнул рукой и умолк. – Об остальном известно немного. Неверовский и Мамонов пытались вырваться из страны через Батум. Сесть на пароход им не удалось. Они скрывались – сначала на Дону, потом какими-то путями пробрались в Москву. Во время скитаний они спрятали реликвию в каком-то надежном месте. Возить ее с собой было небезопасно – им постоянно грозил арест, как бывшим офицерам-врангелевцам. Кстати, это самое место, что вы называли – кладбище в Мамоново-Дальнем… Известно, что родственники Мамонова незадолго до революции купили старинное имение под Москвой…

В конце концов, их пути волей судьбы разошлись – Аркадий Неверовский тяжело заболел тифом, а Мамонова арестовало ЧК. Он бежал, его преследовали. Каким-то чудом ему удалось перейти польскую границу. Весной 21-го года он был в Варшаве, потом уехал в Париж. Я знал людей, которые в молодости видели его. Странное впечатление производил этот человек – бывший блестящий адъютант, гвардеец. Он предпринимал неоднократные попытки нелегально вернуться в Россию. У него на это была веская причина. Но все эти попытки оканчивались крахом. Наверное, еще более странное впечатление производил Аркадий Неверовский, если он, конечно, не умер от тифа. О его судьбе мне ничего неизвестно. Но фактически после того, как Мамонов, бросив все, вынужден был бежать от ЧК, именно он оставался последним хранителем и стражем останков Армана Дюкло.

– А у Неверовского были дети, родственники? – спросил Мещерский.

– Я не знаю. По крайней мере, ни во Франции, ни в Чехии, ни в Белграде, ни в Берлине среди эмигрантов таковых не существовало. Но если они все-таки были, – Головин пытливо посмотрел на собеседника, – их следы вам лучше искать на нашей с вами бедной, многострадальной родине.

– И следы останков Армана Дюкло?

Головин молчал.

– Владимир Всеволодович, вы что, действительно верите, что эти старые кости могут исполнить чье-то желание? – не выдержал Мещерский.

– Помните миф о Медузе? Перед тем как окончательно низвергнуться в Тартар, она в последний раз пыталась навредить миру, породив смерть.

– Голова мертвой Медузы Горгоны сразила чудовище.

– Вы сказали, что были убиты четверо. Причем без пролития крови…

– Вы считаете, что это было не что иное как…

– Речь сейчас не обо мне, – старик покачал головой. – Возможно, это там, у вас кто-то исступленно верит, что он нашел способ, чтобы стать всемогущим. Интересно, знает ли он или они, эти люди, что это может быть всего только одно желание, которое на всех не поделишь?

Говорят, последняя фраза особенно врезается в память – Сергей Мещерский повторял про себя последнюю фразу графа Головина, когда шел по Карлову мосту над ночной Влтавой. Казалось, старик вложил в нее некий особый смысл, который стоило серьезно обдумать.

ГЛАВА 29

МОНАСТЫРЬ

– Дай хоть взглянуть на эту фотографию, – сказал Никита Колосов.

Самолет снова взлетел и опять приземлился. Сергея Мещерского в Шереметьево-2 встречала целая делегация: Катя, Анфиса и начальник «убойного» отдела.

– Здравствуйте, друзья, – светло приветствовал он Мещерского и К^ои затем произнес эпохальную фразу про фото. Удивительно, но факт: он единственный из всех до сих пор не видел его. Только слышал – в устном пересказе Кати и Мещерского, прямо среди ночи заполошно позвонившего на колосовский мобильник из Праги.

Дело происходило прямо в зале прилета у транспортера с багажом. На губах Мещерского все еще был горький вкус чешского пива.

– Ни хрена себе, – констатировал Колосов, разглядывая старое фото, на котором мертвый Арман Дюкло стартовал в легенду.

– Я не понимаю, как во все это можно серьезно верить, – фыркнула Анфиса.

– Все дело в том, Анфиса Мироновна, что они, – Колосов произнес это словечко с непередаваемой интонацией, – верят во все это всерьез. Убийства – разве это не доказательство серьезности?

– Кажется, в Америке лет десять назад была секта, члены которой всерьез верили в то, что они – пришельцы с других планет. И за ними вот-вот прилетит космический крейсер, – сказала Катя. – Прошла комета, и лидер секты объявил, что в хвосте ее скрывается долгожданный корабль. Все приготовились к посадке на борт. Когда на виллу, где жили сектанты, ворвалась полиция, все члены секты были мертвы – лежали в своих постелях с пластиковыми мешками на головах. Они отравились барбитуратами, фанатично веря, что смерть – это простой переход в новое космическое, инопланетное качество. Эта секта существовала много лет. Обыватели считали сектантов чудаками – они ходили строем на фильмы про пришельцев и звездные войны. А чудаки взяли и подтвердили свою веру смертью.

– Фанатики, – Анфиса из-за плеча Колосова смотрела на фото. – А эти наши-то, они действительно убеждены, что…

– Сережа, милый, расскажи нам снова и все по порядку, – взмолилась Катя, – а то по телефону из Праги – какой-то сумбур.

– Пошли в бар, – сказал Колосов. – Между прочим, у меня тоже есть новость.

Сидели, слушали. Мещерский – с «устатка» – рейс все-таки, взлет-приземление – хватил рюмашку для вдохновения и красноречия. Колосов составить ему компанию отказался – на то у него имелись причины, нужна была трезвая голова.

– Невероятно! – раз пятнадцать воскликнула Анфиса.

– Надо сделать скидку на то, что графу Головину – под девяносто, – осторожно заметила Катя, когда Мещерский рассказал все. – Он воспринимает эту историю слишком реально, хотя сам при тех событиях в Крыму не присутствовал. Вообще в двадцатом году он еще был так мал, что…

– А я ему верю, – бухнул Мещерский. – Вернее, я бы очень хотел не верить, но… Он мне сказал – дело не в нашей вере, в их… А судя по их поступкам – эти самые они, о которых мы до сих пор так мало знаем, верят, что… – он запнулся, махнул рукой.

– А я не поняла: этот Арман Дюкло – этот мальчишка-ясновидящий, он кто же такой был на самом деле? – спросила Анфиса.

Все молчали.

– Старик тебе сказал напоследок… – Колосов положил фото в карман, – что-то про то, что по легенде прах этого Дюкло исполнит только одно желание. Да? Чье-то одно? И, мол, знают ли про это самое они?

– Да, смысл был примерно такой, – Мещерский кивнул.

– А по Зотовой, что напала на Анфису, этого никак не скажешь. Она фанатично верит, что ее желание исполнится, – заметила Катя.

– Именно ее? – спросил Колосов.

– А вот мне показалось, что она верит вообще, что исполнятся желания всех ее соратников… всех, кого она нам… то есть вам так упорно не называет, – тихо заметила Анфиса.

– Пустой какой-то разговор у нас получается, – хмыкнул Колосов. – О том, чего нет и быть не может.

– Но ведь Поповы что-то нашли на кладбище в Мамоново-Дальнем, ты сам это говорил! – воскликнула Катя. – Они что-то забрали оттуда. И хотели с этим бежать. И за это их так дерзко и так жестоко прикончили.