Молчание сфинкса, стр. 67

– Знаешь, а я бы тоже, наверное, все-таки не отказался от шанса найти легендарное сокровище, – объявил Сергей Мещерский Кате на следующий день уже на пути в Лесное. – Даже если бы этот шанс был один из тысячи, все равно бы, наверное, попробовал. Вчера я был, пожалуй, не прав. Даже если у человека есть все, что он хочет, он не устоит против такого шанса испытать судьбу. Все дело в азарте и во врожденной…

– Алчности? – подсказала Катя.

– Но Салтыков вовсе не алчен по натуре! – Мещерский покачал головой. – Нет, нет, я не об этом хотел сказать, а о его врожденной тяге к рискованным предприятиям. В его затею с возрождением усадьбы никто не верил, даже его отец считал это чистым сумасбродством. А он в это поверил, рискнул, взялся и почти уже воплотил свою мечту в жизнь. Может быть, так же обстоят дела и с поисками этого клада… А это что у нас такое? Посмотри-ка, Катюша, у нас на хвосте, кажется, кто-то завис, – Мещерский мельком глянул в боковое зеркало машины. – Я уж с самого поворота с шоссе на это чудо в перьях любуюсь.

Катя оглянулась: позади них на приличном расстоянии шел пыльный «Форд», помятый, видавший виды. Эту машину Катя уже однажды видела в Лесном.

– Иван Лыков на сельских ралли с препятствиями, – прокомментировал Мещерский, высунул руку в окно и показал догоняющему их Лыкову рожки «виктории».

Преследуемые по пятам таким «эскортом», они и зарулили на территорию усадьбы. Аллеи парка, старые липы с желтой мертвой листвой, пруды, лужи, пирамида бетонных блоков, сложенных на берегу, кучи гравия – все это промелькнуло перед Катей в мгновение ока и словно растаяло в осеннем сыром воздухе. И остался только дом – деревянные леса, слепые окна, темные потеки дождя на свежепобеленных коринфских колоннах.

На этот раз Салтыков встречал их не один. На шум машины он появился из боковой аллеи вместе с Анной. Они шли под руку, дружно, сплоченно, живо о чем-то между собой беседуя. Салтыков приветственно помахал Мещерскому. Подойдя, вежливо и непринужденно поздоровался с Катей. Тут же извинился, подхватил Мещерского под руку и повлек в дом – «на пару слов». По его взволнованному лицу Катя поняла, что речь у них с Мещерским пойдет сейчас не только об общих семейных новостях и реставрации усадьбы. Судя по всему, Салтыков воспринял этот неожиданный визит Мещерского как жест родственной поддержки в трудную минуту. И был за это ему признателен. Катю он оставил на попечении Анны.

– Быстро доехали? – спросила она, провожая Салтыкова взглядом. – Дорога сюда в будни намного свободнее, чем в выходные, правда?

Катя не успела ответить на этот чисто риторический вопрос. Во двор на бешеной скорости въехал помятый «Форд». Иван вышел, сильно хлопнув дверью. «Бедная дверь, – подумала Катя. – Так ей долго не продержаться». Лыков медленно направился к ним. Был он все в той же потертой кожаной куртке. И серьга его, что в прошлый раз так позабавила Катю, была на своем месте – в ухе. Но вот вид Ивана в этот раз был совсем не геройский. Пирата явно списали на берег. Или и того хуже – вот-вот должны были вздернуть на рее.

– Идемте чай пить с медом, – Анна сказала это Кате так, словно никакого пирата с серьгой и не было на свете.

– Привет, – Лыков подошел к ним вплотную.

– Здравствуйте, Иван, – Катя почувствовала себя чисто инстинктивно маленьким громоотводом. – А вы, оказывается, прямо за нами ехали. Я вашу машину сразу узнала. А мы с Сережей к Роману Валерьяновичу. Сережа настоял: поедем да поедем. У Романа Валерьяновича несчастье. Жуткое событие. Мне Сережа рассказал про убийство Натальи Павловны. Ведь всего каких-то три дня назад она тут была, жива-здорова, и вот нате вам. Как это ужасно, правда?

– Правда, – ответил ей Лыков, сверля глазами молчавшую сестру. – Аня, я… в общем, я здесь.

– Новость какая. Я вижу, не слепая. – Анна пожала плечами. – И дальше что?

– Ничего. Я просто приехал к тебе, – Иван через силу улыбнулся. – Вот. И вообще – я сволочь. И дурак.

Катя, разыгрывая святую простоту, с любопытством уставилась на него. Из рассказа Мещерского о встрече с Лыковым в баре она сделала собственные выводы. И сейчас смысл происходящего был ей ясен: Лыков явился в Лесное мириться с сестрой после ссоры. Однако Кате неясна была причина этой ссоры. Странен был и тон Лыкова. Не братский какой-то тон. В последней фразе, например, было все, что угодно, только не раскаяние.

– Иди-ка ты, Ваня, умойся, – устало сказала Анна. – На кого ты только похож? Катя, ну что же вы, идемте в дом, чаевничать.

За чаем – та же комната-столовая, как и в прошлый раз, тот же старинный овальный стол из карельской березы с тугой крахмальной скатертью, те же вазы с фруктами, только вот камин потушен, серый день сочится в окна, и один стул за столом навсегда уже останется незанятым – за чаем они оказались не одни. Приплелась, зябко кутаясь в шерстяную кофту, Долорес Дмитриевна, пришел ее сын Валя с плеером на груди, пришел Алексей Изумрудов. Он был только что из душа, пахло от него хвойным экстрактом и мятным лосьоном для тела. Из соседней со столовой гостиной чуть погодя появилась и Марина Ткач. Высокая и тонкая, как хлыст, замерла в дверях в изящной позе – как на портрете в обрамлении рамы: кашемировая темно-вишневая шаль Кензо свесилась до полу с плеча, глаза, затененные ресницами, сторожат всех, замечают все и одновременно уплывают куда-то вдаль в раздумье. Рядом с Катей был свободный стул, Марина Аркадьевна бесшумно пересекла столовую и уселась рядом.

– Простите, а вы кто по профессии? – спросила она Катю уже во время общей беседы, вяло перепархивавшей с одной темы на другую.

– Я юрист, – хоть в этом-то Катя решила пока их не обманывать.

– Да? Неужели? А вы какими вопросами занимаетесь?

– Да как вам сказать, Марина Аркадьевна, разными. И гражданскими делами, и уголовными… делами, – Катя улыбнулась ей ясной открытой улыбкой.

– Тут кое-кому как раз время к юристу обратиться, – усмехнулся сидевший напротив Валя Журавлев.

Катя подумала: «Надо же, а у паренька голос прорезался. В прошлый раз они с Изумрудовым за столом помалкивали, как пай-мальчики». В дверях столовой возникла мощная, овеянная трагикомической аурой фигура Ивана Лыкова. Приказу старшей сестры он послушно внял – умылся, скорее всего подставив голову, судя по мокрым взъерошенным волосам, прямо под кран в ванной. И куртку рокерскую, жесткую, пропахшую бензином, бросил где-то в холле.