Молчание сфинкса, стр. 102

Земляные работы в Лесном возобновились однажды, промозглым ветреным осенним утром. Роман Валерьянович Салтыков сам позвонил Мещерскому, пригласил к себе. Голос у него был бодрый, энергичный – жизнь в Лесном постепенно возвращалась в привычную колею.

– Да я не знаю, смогу ли я приехать, дел невпроворот, – начал было по телефону отнекиваться Мещерский. Ему хотелось проверить – станет ли Салтыков настаивать.

– Очень тебя прошу, пожалуйста, приезжай. Видишь ли, Сережа, я опять оказался в несколько затруднительном положении, – замялся Салтыков.

– Из-за раскопок? – спросил Мещерский.

– Нет, при чем тут раскопки? Видишь ли, какое дело… Я по твоему совету позвонил Аннушке. Ты знаешь – она не живет дома, оказывается. Вроде обитает у какой-то подруги. Я ее поймал по мобильному телефону. Мы объяснились. У меня сразу от сердца отлегло. Она удивительная женщина, Сережа. Я говорил это и буду повторять, покуда я жив, – она настоящее сокровище, только вот я, к сожалению, этого сокровища недостоин, м-да… Я был растроган до глубины души, но знаешь, я никак не ожидал, что она…

– Что случилось? – не на шутку встревожился Мещерский.

– Я думал, что разговором все и закончится, уладится, – Салтыков вздохнул. – Но Аня захотела увидеться со мной. Она намерена приехать в Лесное. А тут Алексис… Умоляю тебя, Сережа, приезжай, выручи меня в последний раз. С тобой мне будет гораздо спокойнее. Заодно и посмотришь, как мы будем фундамент павильона вскрывать. Особой сенсации не обещаю, но вдруг, кто знает?

И в Воздвиженском отделении милиции, где в присутствии Колосова, Кулешова и Кати обсуждались последние нюансы предстоящей оперативной комбинации, и по дороге в Лесное, куда он уже ехал один, на своей машине, но под прикрытием, Сергей Мещерский размышлял об этом своем разговоре с Салтыковым.

Они были заняты поисками убийцы, только об этом одном и думали, только об этом и говорили, искали, терялись в догадках, а Салтыков, выходит, в это же самое время беспокоился и переживал совсем по другому поводу. Как бы ему снова не попасть в любовные жернова, как бы не опростоволоситься! Что же это – беспечность, легкомыслие или же расчетливое лицемерие, хорошо продуманный обман? И вместе с тем Салтыкова было больно и нестерпимо подозревать в чем-то плохом и недостойном. Это было равноценно оскорблению всего самого дорогого – семьи, рода, общих предков, фамильной гордости, чести, памяти.

В Лесном, идя по аллее к Царскому пруду, Сергей Мещерский старался не выдать своего смятения. Он помнил: он под прикрытием, за ним наблюдают. Где же тут в парке Никита Колосов и его команда разместила эти самые камеры скрытого слежения? В дуплах старых лип? Или в вороньих гнездах? А и глупый, наверное, у него сейчас вид со стороны…

Колосов и Катя в это самое время сидели внутри спецфургона оперативно-поискового отдела, замерев в напряженном ожидании перед мониторами камер. Снаружи спецфургон был закамуфлирован под оранжево-красную машину Облэнерго. Машина стояла на обочине дороги на той стороне Царского пруда и не вызывала ни у кого подозрений: ни у редких прохожих, ни у работяг, трудившихся на раскопе. Ведь буквально в двух шагах отсюда находилась трансформаторная будка и там с самого утра «устраняли неполадки в сети» двое «электриков».

– Металлоискатель не подведет? – уже в пятый раз спрашивала Катя. – А вдруг он не сработает, тогда что?

Колосов вздыхал: ой, только вот этого не надо – каркать. И так с этим чертовым металлоискателем все эти дни была сплошная морока. В охранной фирме «Страж» все это время пришлось поработать не только сыщикам из отдела убийств, но и программистам, компьютерщикам из управления связи ГУВД и даже одному спецу из ФСБ. Никита лично звонил по этому поводу «большому брату» с Лубянки, кланялся в ноги – окажите содействие в подготовке операции.

Как выяснилось, дорогостоящий металлоискатель в Лесном хранился в подсобном помещении, оборудованном под прачечную, вместе со стиральными машинами, пылесосом, газонокосилками и прочей домашней техникой. Так что добраться до него «охранникам» не стоило большого труда. А вот с перепрограммированием пришлось-таки повозиться. Однако спецы задание выполнили, и теперь оставалось надеяться, чтобы перенастройка сигнала сработала, не подвела в самый ответственный момент.

Только не надо вот так каркать под горячую руку – а вдруг… Никаких вдруг!

Катя налила себе горячего чая из термоса, нашарила в кармане куртки шоколадку – ой, надо же. Шоколадка была сладким напоминанием о примирении с мужем, «драгоценным В.А.».

Сидя в спецфургоне, напичканном видеоаппаратурой, Катя вспоминала совсем другое авто. Вспоминала, как она тогда вечером, усталая и вялая как улитка, выползла из ГУВД (Колосов остался в розыске, а Мещерский плелся хвостом, отстав в вестибюле) и нежданно-негаданно увидела на углу у зоологического музея такую знакомую, такую родную машину – свою, а в ней…

«Драгоценный» вышел, широко распахнул перед Катей дверцу. Все это делалось в строгом смущенном молчании, неулыбчиво, неприкаянно, виновато, но гордо. Катя пожала плечами – ах вот вы как, дорогуша, и тоже молча забралась внутрь. А что было говорить в такой ситуации? Свернулась калачиком на сиденье, закрыла глаза. «Драгоценный» был тут, рядом. Он вернулся. Он вез ее домой. Домой…

В лифте, в тесном ущелье Катя сделала к полному примирению решительный шаг. «Драгоценный» тоже сделал решительный шаг, два, три. Целоваться с собственным мужем в лифте темным осенним вечером после недели глупой непонятной ссоры из-за пустяка – в этом есть кое-что такое… Проведите собственный эксперимент – узнаете, убедитесь. Это чревато началом нового витка семейных отношений, настоящими чудесами. И чудеса в решете не заставили себя ждать. Когда Катя, страшно труся в душе (а вдруг снова скандал и развод?), объявила «драгоценному», что ей опять придется ехать в Лесное… совсем ненадолго, на чуть-чуть, но, возможно, придется там задержаться и до ночи (ой, мамочки!), тот лишь кротко вздохнул и сказал: «Что ж, я не понимаю, что ли? Помочь надо Сереге – езжай. Он звонил, сказал – эта ваша усадебная эпопея вроде как к финишу катится».