Ключ от миража, стр. 17

Сажин пропадал на объектах целыми днями и просто не мог снять со строительства ни одной бригады. А доверять ремонт своей квартиры не «своим» не хотел. В результате отделкой собственного жилья он занялся только в ноябре. К Новому году почти все было готово.

Все время Сажин жил в условиях ремонта, выбрасывать деньги на «съемную» он не собирался, а к спартанским условиям привык. В феврале все эти лишения и неудобства вспоминались уже как нечто несущественное. Ремонт и отделка квартиры закончились, уступив место мебельно-интерьерной лихорадке.

Сегодня как раз должны были привезти из магазина купленную мягкую мебель.

Заехав во двор дома, Сажин поставил машину на свое обычное место – между двумя занесенными снегом «ракушками». В последние дни место это занимала синяя «Волга», но сейчас ее не было и Сажин занял стоянку со спокойным сердцем. У него самого был «Фольксваген Пассат» – не новый, конечно, но вполне еще сносный.

Сразу подниматься в квартиру Сажин не стал – грузчики должны были вот-вот прибыть. И действительно, минут через пять грузовая машина, украшенная аляпистой рекламой магазина мебели, въехала под кирпичную арку. Разгрузка началась.

На площадку перед подъездом выставлялись белые кожаные кресла, запакованные в целлофан. Затем настала очередь секций углового дивана.

В этот момент во двор въехала еще одна машина – серебристая новая «десятка». Из нее вышла высокая брюнетка средних лет в меховом жакете из чернобурки и девочка в клетчатых брючках и ярко-алой спортивной куртке.

Сажин узнал своих соседок. Брюнетку тоже звали Евгенией. Евгенией Игоревной. Они познакомились пару месяцев назад в ЖЭКе, а до этого только вежливо здоровались в лифте. Имя девочки – дочери Евгении Игоревны – Сажин не помнил. Не знал, как зовут и ее мужа – плотного, лысого, очень близорукого и очень серьезного, носившего модные очки и обычно приезжавшего домой на черном служебном «БМВ» с шофером.

Евгения Игоревна закрыла машину, энергичной походкой направилась к подъезду.

– Добрый день, – поздоровалась она с Сажиным. – Это вы. А я подумала, новые жильцы приехали.

– А это только я. Здравствуйте, – Сажин, улыбаясь, виновато развел руками.

– Оля, иди, вызывай лифт, – обратилась Евгения Игоревна к дочери.

Та пошла к подъезду, однако у двери вдруг в нерешительности остановилась. Евгения Игоревна этого не заметила, все ее внимание поглощала мягкая мебель, выгруженная из машины.

– Ваши? Очень миленькие кресла… И диван какой, боже, какой чудесный диван! Стильный и какой же большой. Это угловой, да? Кожа натуральная? А не боитесь, что белая, вид быстро потеряет? Замылится?

– Ну, замылится – почистим, – Сажин продолжал улыбаться.

– Вы, мужчины, все такие. Почистим! – усмехнулась Евгения Игоревна. Она наклонилась и потрогала обивку. Сажин ощутил аромат тонких дорогих духов. – Качество превосходное. Где покупали? В «Гранде»?

– Нет, в Доме итальянской мебели.

Евгения Игоревна выпрямилась – она была высока, но все равно едва доходила Сажину до плеча.

– И где же этот дом находится? – спросила она, окидывая собеседника оценивающим взглядом. Во взгляде этом было что-то кошачье – лукавое, жесткое и одновременно загадочно-манящее.

– На Варшавке.

– У вас отличный вкус, Женя.

– Спасибо, вы мне льстите. – Сажин кивнул грузчикам и пошел к двери подъезда набирать код. Мебель должны были втаскивать по лестнице. В лифт ни кресла, ни тем более диван не входили. Евгения Игоревна поспешила следом.

И только тут увидела, что дочь ее все еще переминается на ступеньках.

– Оля, в чем дело? Я же сказала: вызывай лифт.

Девочка оглянулась на них и нехотя взялась за ручку.

– Не бойся, мы следом за тобой, – громко сказал Сажин.

Евгения Игоревна искоса глянула на него.

– С ума сойти, – произнесла она. – Ну, просто ни в какие ворота. Вы понимаете, о чем я?

Сажин вежливо пропустил ее вперед, нагнулся и подсунул под дверь кирпич, чтобы грузчики беспрепятственно вносили мебель.

– Убийство прямо в доме, – Евгения Игоревна нервно хмыкнула. – Неудивительно, что… Оля, Олечка, я иду, иду, не волнуйся. Неудивительно, что дети так напуганы. Я и сама уже вторую ночь не сплю. Кстати, к вам милиция тогда приходила?

– В квартиру нет, но нас всех на лестнице опрашивали – меня, Надежду Иосифовну и…

– А к нам заявились прямо в квартиру. Слава богу, мой муж был дома, – Евгения Игоревна говорила быстро. – Ну он, короче, их всех вежливо послал. А что в самом деле? Мы знать ничего не знаем. Я ему прямо так и сказала: Стас, мы с тобой знать ничего не знаем. И все. Но так все это неприятно, так дико неприятно! Хоть прямо уезжай, бросай все. А сколько денег вбито в этот дом, и вот нате вам, пожалуйста!

– Лифт, – сказал Сажин. – Вы поезжайте, я все равно с грузчиками, – он вежливо пропустил соседку к лифту. – Всего доброго.

– У вас, повторяю, отличный вкус. А мы пока со старой мебелью еще, – Евгения Игоревна была в настроении поболтать еще. – Но думаю, вскоре тоже начнем ездить по салонам, смотреть. Точнее, все это, как всегда, ляжет на мои плечи. У мужа предстоит длительная загранкомандировка… А вы ведь, кажется, тоже перепланировку в квартире делали? А можно как-нибудь к вам зайти, взглянуть?

– В любое время заходите, буду рад, – Сажин был само гостеприимство. – Лучше вечером, я поздно с работы приезжаю.

– Ловлю вас на слове, Женя. – Евгения Игоревна наконец вошла вслед за дочерью в лифт, и двери закрылись. Сажин подумал: надо же, она помнит, как его зовут. А говорят, у женщин, тем более у замужних, – короткая память.

Он дождался, пока лифт доедет до четвертого этажа, еще немного помедлил, а затем вместе с грузчиками начал подниматься по лестнице. Открыл дверь своей квартиры, давая указания вносить диван и кресла и куда ставить. Грузчики шумели, переговаривались.

Тут открылась дверь двенадцатой квартиры. Сажин увидел еще одну свою соседку. Это была молодая светловолосая женщина в старых джинсах и домашнем свитере. Густые волосы ее были собраны в пучок и подколоты заколкой. Лицо бледное, встревоженное.

– Добрый день, – поздоровался с ней Сажин. – Простите за шум. Это я… мы мебель вот грузим.

– Это вы, а я думала…

– Нет, это я. – Сажин задержался в дверном проеме. Ему приходилось сильно сгибаться – соседка была маленького роста, худенькой. – Вы не волнуйтесь и ничего не бойтесь. Вы сегодня не работаете?

– Я приболела. – Голос соседки был действительно болезненным, тихим. – Грипп, наверное, подхватила.

– Надо поберечься, – сказал Сажин. – Сейчас февраль, самая гриппозная зараза. Осторожнее! – крикнул он грузчикам – те как раз пропихивали через дверь одну из секций дивана. – Видите же, что так не проходит, повернуть надо! Боком!

Соседка закрыла дверь. Щелкнул замок, звякнула цепочка. Сажин вытер со лба испарину. Кто сказал, что у грузчиков легкий хлеб?

Глава 10

Ключ и топорик

В отделении милиции на Соколе тоже шел ремонт. Ползучий – как назвал его Николай Свидерко. Часть кабинетов от этого походила на руины, а в другой части на головах друг у друга ютился личный состав. Работать в условиях ползучего ремонта было просто страшно. А переезжать милиционерам было некуда.

Оперативный штаб по раскрытию убийства на Ленинградском проспекте заседал в одной из таких комнатушек: Николай Свидерко и человек семь оперативников.

Когда Никита Колосов после выполнения всех формальностей с возвращением «Волги» заехал к Свидерко поделиться впечатлениями, у «москвичей» как раз случился обед. Сыщики пили растворимый кофе из огромных керамических кружек, жевали пирожки с мясом и повидлом, приобретенные в ларьке у метро. Кто-то оживленно предлагал «слетать» за пивом.

– Сухой закон!

Это было первое, что услыхал Никита от Николая Свидерко, переступив порог.

– Сухой закон, жесткий. До тех пор, пока дело не раскроем. – Свидерко восседал в углу за столом. – А то я знаю вас.