Этрусское зеркало, стр. 60
– Как вы сказали? – перебил его Смирнов. – В Страну чудес?
– Ну да... Мы пили заморские вина и любовались звездами прямо отсюда, – он показал на отверстие в потолке. – И вдруг... я ощутил, как погружаюсь в нирвану... во всяком случае, я не нашел другого слова для того состояния, которое снизошло на меня. Я желал Алису, как мужчина может желать женщину, но сдерживал себя. Она казалась такой юной рядом со мной, такой свежей... И однажды я не справился со своим влечением. Вы понимаете, что произошло.
– Не совсем...
– Алиса испугалась. Она не ожидала от меня такой страсти, такого порыва... и... Наверное, я поспешил. Не следовало давать волю чувствам.
Фарбин замолчал, глядя на огонь. За окнами шумел дождь, ветка сосны качалась, стучала в стекло. Менада с лицом Алисы лукаво смотрела на мужчин подведенными глазами, призывно улыбалась.
– Каков же будет конец истории? – нарушил затянувшееся молчание Смирнов.
Альберт Демидович вздохнул:
– Я извинился, уладил возникшее недоразумение. Между нами так ничего и не состоялось... Алиса ушла, неколько дней не звонила... видимо, решалась на что-то. Или разбиралась в себе. А я, кажется, впервые познал душевные страдания. Они оттеснили прочь телесный недуг. Даже мысли о смерти поблекли... И тогда я признал, что люблю ее... эту девочку, наивную и жестокую, прекрасную в своей жажде соединить несоединимое – нездешнее с уже существующим. Жизнь все же преподнесла мне чудесный, восхитительный подарок, о котором я и не мечтал! Каких-то два месяца опрокинули все мои принципы, показали мне самого себя – не изведавшего любви и тоскующего по ней.
Алиса понятия не имела, какую цель я преследовал, завязывая наше знакомство. Да я и сам ужаснулся. Мое намерение было чудовищным. Как подобное вообще могло прийти мне в голову?!
Когда она наконец позвонила, я вознесся на небеса. Я поклялся, что наши отношения будут такими, как она захочет. Алиса поверила мне. Я надеюсь, что это в самом деле так. Мы опять встретились. Я пригласил ее погостить в моем доме.
– В каком смысле – погостить? – уточнил Всеслав.
– Пожить неделю или две... привыкнуть к тому, что окружает меня, проникнуться духом этого жилища. Места здесь предостаточно, и жить можно на разных этажах, не только в разных комнатах.
– Она согласилась?
– Представьте, да! – ответил Фарбин. – Я боялся ее отказа, но Алиса оказалась и умнее, и смелее, чем я думал.
– Значит, она у вас?
Альберт Демидович посмотрел на сыщика долгим испытующим взглядом.
– Вы полагаете, я исповедуюсь тут перед вами просто из любви к праздной болтовне? – воскликнул он. – Почему я сижу и рассказываю вам подробности своей личной жизни? Почему я вообще согласился принять вас? Не потому, что вы назвались Данилиным. Я изучал образ жизни, привычки, окружение Алисы и знаю, как выглядит ее брат. Обман не удался! Я говорю с вами по единственной причине: девушка исчезла. Ее нигде нет – ни в институте, ни дома, в Медведкове. Она не звонила мне с тех пор, как ушла отсюда.
– Этому что-нибудь предшествовало? – спросил Всеслав. – Вы поссорились? Она рассердилась, обиделась?
– В том-то и дело, что нет. После той моей... вспышки я был предельно корректен и сдержан. Клянусь, что не дал ей ни малейшего повода для огорчения. Не понимаю, почему она не дает о себе знать. Я очень обеспокоен. Найдите Алису, и я по-царски заплачу вам!
Глава 26
Эту ночь Глеб провел в своем доме в Васильках.
Он приехал из Москвы поздним вечером, сошел с электрички и зашагал по пустому перрону к лесу. Горели редкие фонари. Небо покрылось тучами, на нем не было ни луны, ни звезд. На траве лежала роса. Лес стоял непроницаемой черной стеной – угрюмый, холодный.
Глеб не боялся заблудиться, он мог бы пройти по этой дороге с завязанными глазами. Под ногами хрустело и шуршало. Пахло сыростью. Высоко в кронах деревьев шумел ветер, возвращая Глеба к воспоминаниям о той ночи. Он гнал их от себя, но они упорно не хотели уходить. Тогда он просто позволил им разворачиваться в памяти цветными картинами, полными стука дождевых капель, пламени костра и шипения гаснущих искр... Далеко, на болоте, кричала выпь.
Глеб не заметил, как добрался до дома. Лес поредел, расступился. Глаза Глеба привыкли к темноте, и можно было различить очертания крыши и стен. Он постоял некоторое время, прислушиваясь и приглядываясь. Дом был пуст.
Глеб вышел из леса, бесшумной тенью скользнул на порог, привычным движением открыл старый замок... в лицо дохнуло застоялым запахом дерева, керосинки и свечей. Он стоял на пороге, не решаясь войти. Наконец пересилил себя, шагнул внутрь, в прохладную темноту, бросил сумку, поспешно добрался до кровати и сел. Здесь он и проспит до рассвета.
Несмотря на усталось, заснуть сразу не удалось. Глеб ворочался с боку на бок, думал. Сомнения терзали его. Завтрашний день пугал своей неопределенностью, отсутствием четкого плана действий. Как-то все сложится?
– Правильно ли я поступаю? – спрашивал он себя и... не находил ответа.
Но в то же время изменить намеченное было невозможно. Он должен был что-то сделать, отомстить. Рогожин мертв, а тот, другой, все еще дышит, все еще... Одна только мысль об этом заставляла Глеба скрипеть зубами и до боли сжимать кулаки.
Сон подкрался тихо, смежил покрасневшие веки, окутал его вязкой дремотой. Над изголовьем кровати наклонилась Алиса... ее глаза с бесконечной нежностью смотрели на Глеба. Ее волосы рассыпались по плечам, а на шее сияло, светилось драгоценное ожерелье из сиреневых аметистов.
– Это он тебе подарил? – одними губами спросил Глеб.
Она загадочно улыбнулась, кивнула. Конечно, он! Кто же еще может сделать ей такой дорогой подарок? Интересно, сколько Глебу пришлось бы вкалывать на стройке, чтобы купить такие камни?
Алиса отплыла в дальний угол комнаты, выпрямилась во весь рост – она была в том же платье, что и в ту ночь, – темно-лиловом, с черными крапинками. Трикотаж плотно облегал ее красивое тело.
– Алиса! Алиса! – закричал Глеб и... проснулся.
За окнами стояла сырая осенняя ночь. В доме было темно, под полом бегали мыши. А сам он лежал на нерасстеленной кровати, поверх лоскутного одеяла, и плакал. Глаза и щеки были мокры от слез.
– Алиса... – простонал Глеб. – Прости меня...
Он снова провалился в сон, а когда проснулся, небо на востоке уже позеленело, по крыше шуршал мелкий дождик. Пора было идти.
Глеб ничего не чувствовал, внутри у него все застыло, оцепенело. Утренний холод пробрался под куртку и легкий свитер. Идти по сосняку, по слежавшейся хвое было удобно. Дождя Глеб не замечал. Отсюда до Новой Деревни он доберется за час, пройдет окольным путем мимо пустующих особняков и через двадцать минут окажется у заветного забора. Тогда его уже ничто не остановит.
Время для Глеба перестало существовать. Он шагал и шагал, не глядя под ноги, не ощущая моросящих с неба капель. Там, у забора, он заранее припрятал обтянутую резиновым шлангом трубу.
Светало. В лесу стояла сырая белесая мгла... Глеб шел наугад, без раздумий. Он знал, что ноги сами вынесут его к нужному месту – по-другому просто быть не может.
Забор вырос из тумана размытой серой стеной. Глеб наклонился, нащупал в засыпанной листьями канавке трубу, заткнул ее за пояс. Проверил, не вывалится ли, и вскарабкался по мокрому сосновому стволу вверх. Дом и двор тонули в моросящей дымке. Было тихо, только издалека доносился приглушенный собачий лай.
Глеб прильнул к сосне, устроился поудобнее. В будке охранника у ворот горел свет: значит, он там, на посту. Наверное, досматривает утренний сон.
В окнах дома было темно.
Глеб еще немного подождал, перелез через забор и замер, осматриваясь. Туман оказался как нельзя кстати. Он надежно скрывал незваного гостя от посторонних глаз. Как же пробраться в дом незамеченным?
Удачная мысль пришла Глебу в голову, когда он подошел к дому вплотную и уткнулся в водосточную трубу. Чердак! Вот откуда можно попасть внутрь, если, конечно, люк не заперт. Глебу повезло – труба легко выдержала вес его тела, а ход с чердака в дом был открыт.