Яд древней богини, стр. 3

– Так в чем же суть проблемы?

Еву утомили подробности частной жизни господина Руднева, она жаждала приключений, тайны. Крымский воздух, синий морской простор усыпили ее страхи, от которых она едва оправилась. Она снова была готова мыслить, проникаться чужими страстями, распутывать клубки противоречий.

– Знаю, дорогая, что тебе хочется услышать, – усмехнулся Смирнов. – Боюсь, ты разочаруешься. Гордей Иванович обратился ко мне по весьма тривиальному поводу – хулиганство.

– В каком смысле?

– Понимаешь, Руднев целый день проводит на работе, его жена – в танцзале или на гастролях. Она возобновила контракт с «Фуэте», уже второй год, как на сцене. Поначалу все шло гладко – бабушка возилась с внуком, Рудневы работали, и вдруг на их безоблачном небосклоне появились тучки. Кто-то принялся терроризировать счастливую семью самым бессовестным, наглым образом. Причем не конкретно Гордея Ивановича или Ирину, а… бабушку.

– То есть как – бабушку? – округлила глаза Ева.

– Я тоже удивился, – кивнул сыщик. – Тем не менее некто неизвестный – назовем его условно Икс, – постоянно тревожит пожилую даму, когда она остается одна с ребенком: звонит, устраивает разные мелкие пакости. В общем, основательно и целенаправленно действует на нервы, которые у матери Руднева не железные. Сначала бабушка молчала, не желая понапрасну беспокоить сына и невестку, но потом не выдержала и пожаловалась. Она волновалась не столько за себя, сколько за маленького Антона.

– А, что, Руднев, не в состоянии нанять охранника для своей семьи?

– Разумеется, в состоянии и давно это сделал.

– Не помогло? – спросила Ева.

Смирнов отрицательно покачал головой.

– Видишь ли, охранник присутствует в квартире и создает этим дополнительные неудобства. Сама посуди, каково бы тебе было, посади я здесь охранника, постороннего человека? Как бы ты себя чувствовала?

– Скованно…

– То же и у Рудневых. Далее – охранник сопровождает бабушку и внука на прогулках, открывает дверь посетителям, отвечает на телефонные звонки и тому подобное. Но существенно на ситуацию повлиять не может. На его подопечных никто открыто не нападает, а хулиганские действия он предотвратить не в силах. Скажу сразу, в милицию Руднев не обращался, прекрасно отдавая себе отчет: такой мелочовкой никто заниматься не будет. Похихикают, разведут руками, и все.

– Но какие-то меры принять надо? – возмутилась Ева.

– Приняли. Телефон поставили на прослушку, резко ограничили посещения друзей и знакомых… а что еще предпримешь? Однако этот Икс не дурак – звонки делает короткие, использует устройство для искажения голоса: сейчас таких штучек навалом. Все это безобразие длится уже около полугода и привело к тому, что мать Руднева заболела на нервной почве.

– Да… с появлением бабушки действия Икса не свяжешь – она сидит с мальчиком больше двух лет, а неприятности начались, как я понимаю, полгода назад?

Всеслав кивнул.

– Вот Руднев и пришел ко мне, просит разобраться. Гонорар предложил солидный, не поскупился. Ему не до шуток! Мать слегла, жена в истерике…

– А что делает этот Икс? – поинтересовалась Ева. – Чем он их дразнит?

– Гордей Иванович обрисовал мне положение в двух словах, но ты знаешь, я предпочитаю информацию из первых уст. Поэтому еду сегодня к матери Руднева. Тебя с собой не возьму! – решительно заявил он, заметив азартный блеск в глазах Евы. – И не проси!

Глава вторая

Подполковник Межинов отпустил служебную машину и отправился покупать цветы. С выбором букета для Карины у него всегда возникали затруднения – необычная женщина требует необычного подхода, будь то цветы, духи, другие подарки, угощение или комплименты. Ухаживать за Кариной было мучительно, но так сладко, что Межинов давно перестал колебаться, нужно ли ему все это.

Он влюбился в Карину еще в ранней юности, когда был красивым, самоуверенным подростком с великолепно развитым, накачанным на тренировках телом, пользовался авторитетом среди уличных ребят и не забивал себе голову лишними проблемами. Все в его жизни складывалось предельно просто – школа, клуб единоборств, армия, служба в милиции, учеба в академии, женитьба. И только Карина не вписывалась в стройную линию его судьбы, заставляла метаться, отчаиваться, то проклинать все на свете, то обмирать от счастья… желать свободы и бояться ее.

– Выбрали что-нибудь? – спросила продавщица цветочного магазина, заглядевшаяся на представительного мужчину.

– Мне нужен оригинальный, дорогой букет, – сказал он.

Продавщица задумалась.

– Вот, этот подойдет! – улыбнулась она, показывая покупателю композицию из белых голландских тюльпанов и какой-то экзотической зелени.

«Карине понравится», – сразу решил Межинов.

Он вышел из магазина с букетом и увидел, как дама его сердца спускается в подземный переход на другой стороне улицы. Он узнавал ее в любой толпе, в любых условиях, днем и ночью, зимой и летом, в любой одежде, с любой прической, в темных очках – где угодно и при каких угодно обстоятельствах. Он не спутал бы ее с сотней двойников: он ее чувствовал, и это происходило независимо от слуха и зрения.

Как ни стыдно признаться – он мог, погрузившись в размышления, пройти на улице средь бела дня мимо своей жены Светы и не заметить ее. Но если бы мимо проходила Карина, он ощутил бы ее присутствие, приближение по удару неведомой энергии, толчком проникающей в его сердце при ее появлении. Почему это происходило с ним, Межинов не знал, но зато с течением лет он понял, что бессилен изменить свое чувство к Карине. Женился он от безысходности. С Кариной у него не складывалось, порой ее жестокое равнодушие отталкивало, но проходили месяцы, и Межинов снова ловил себя на мыслях о ней. Семейная жизнь со Светланой шла своим чередом, как будто не соприкасаясь с любовной драмой Межинова. Это были два разных существования, в которых он играл две разные роли.

– Здравствуй, – холодновато произнесла Карина, приблизившись к подполковнику. – Ты в форме? По какому случаю?

– Не успел переодеться. А ты с каждым днем становишься все красивее и красивее.

– Ты в своем репертуаре, Рудольф!

Она не улыбнулась неуклюжему комплименту, и Межинов растерялся. Он допустил очередной промах. Резануло слух это «Рудольф»: чуть ли не Адольф! Столь звучным именем он был обязан матери, обожавшей все редкое. Она сочла, что Рудольфов, как ни крути, меньше, чем Вовочек и Толиков, и оказалась права. В школе он был единственным Рудольфом, но благодарности к заботливой родительнице почему-то не испытывал. Друзья, сослуживцы и просто знакомые называли его Рудольфом Петровичем – при отчестве имя звучало не так вызывающе, и одна Карина подчеркнуто величала Рудольфом.

– Тебе не стоит стесняться своего имени, – говорила она. – Слово «Рудольф» имеет германские корни, кажется, и означает «славный волк». Разве ты не похож на волка, Межинов?

Она смотрела в самую суть Межинова: в глубине души он ощущал себя волком, а ее – волчицей. В каких-то вещах они стоили друг друга.

Карине исполнилось тридцать два года, ему – тридцать пять. Она была независимой, непостижимой, очень красивой незамужней женщиной. Супружеские узы ее не прельщали.

– Скоро пойдет дождь, – сказал подполковник. – Посидим в кафе?

Она неопределенно повела плечами – в кафе так в кафе.

Для встреч с Кариной Межинов облюбовал кафе «Ивушка», оно располагалось в тихом уголке города, и при непритязательном названии там имелся изысканный интерьер, быстрое, вежливое обслуживание, вкусная русская кухня. Карина называла это кафе «дворянским гнездом». Внутри оно смахивало на уютную столовую в дворянском доме: окна, выходящие в запущенный сад, старые портреты в багетовых рамах, горки с выставленным напоказ фарфором, кисейные занавеси, белоснежные скатерти, мягкие стулья. Кушанья и напитки подавали, приготовленные по старинным рецептам, – грибы в сметане, пироги с лососиной и палтусом, монастырскую водку, клюквенную настойку.