Пятерка Мечей, стр. 83
Господин Салахов спрятал письмо в сейф и застыл, сбитый с толку очередной загадкой. Он забыл, что привело его в офис, и сидел, тупо уставившись на пепельницу из богемского стекла, по которой робко скользил бледный рассветный луч. Стук в дверь вывел его из забытья.
– Водитель говорит, что вы куда-то опаздываете, Юрий Арсеньевич, – тихо сказала секретарша, не решаясь войти и заглядывая в щелку.
– Да-да! – спохватился Юрий. – Спасибо!
Он молча вышел, сел в машину и с трудом переключился на насущные проблемы. Что-то в этих письмах выбивало его из колеи, действовало на нервы. В очередной раз он задал себе вопрос, не является ли вся эта история следствием раздвоения личности? Скрытыми и коварными проявлениями страшной болезни? Он боялся думать и не мог не думать об этом…
Поздно вечером, закончив все дела, господин Салахов позвонил бывшей уборщице и договорился о встрече. Бабка, моргая подслеповатыми глазами за стеклами очков, несказанно удивилась такому визиту. Юрий дал ей денег, которые использовал как предлог для встречи, объяснив, что это материальная помощь бывшим сотрудникам-пенсионерам. Деньги бабка взяла и даже обрадовалась, но удивление так и не сходило с ее лица.
Она долго не могла понять, чего от нее хотят, когда Юрий задавал ей вопросы о том дне, когда умер Платон Иванович. Наконец, с большим трудом, ему удалось выяснить, что бабка ничего толком не рассмотрела. Было темно, а у нее плохое зрение. Да, заходила какая-то женщина в кабинет к Салахову, но как она выглядела, уборщица сказать не могла.
– Странная женщина, – сказала бабка напоследок. – То ли одета была не так, как надо…то ли… не знаю. Странная, и все!
Глава 34
Анна Григорьевна рыдала.
– Голубушка! – говорила она сквозь слезы. – Вы же обещали помочь! Я только на вас и надеюсь!
– Выпейте воды, Анна Григорьевна, – успокаивала ее Динара. – И расскажите, что случилось.
– Лизонька…она не хочет жить в этой квартире! Говорит, что с ума сойдет, если мы ее не продадим. Она по ночам спать перестала… У меня самой сон беспокойный, некрепкий; то воды попить встану, то в туалет. И вижу, что у Лизы в комнате свет горит. Пару раз я просто заметила это, но заходить не стала. Дочка такая нервная, сердится, когда я ее расспрашиваю… Вот мне и не хотелось ее беспокоить, приставать с вопросами. А вчера не выдержала, зашла. Смотрю – Лиза сидит на кровати, глаза закрыты, руки стиснула и что-то бормочет. Что ты, говорю, Лизонька, не спишь? А она как вскочит, глаза перепуганные… Боюсь! – говорит. – Боюсь я, мама! Я Богу молюсь, а он меня не слышит. Давай все бросим, продадим эту проклятую квартиру, уедем отсюда, в другой конец города! Я тут жить не смогу! Страшно мне…
– Да что ж тебе страшно? – спрашиваю. – Я давеча всю квартиру святой водой окропила, везде крестики начертила…ничего страшного быть не может. Чего ты боишься?
А она даже задрожала вся.
– Старуха! – говорит. – Она смерти моей хочет!
И побледнела, как стенка.
– Бог с тобой, доченька, какая старуха? Откуда ей взяться?
В общем, еле я Лизу успокоила. Пришлось мне с ней вместе ложиться, в ее комнате, и свет до утра не выключать. У меня приятельница есть, она врач-невропатолог; так пока Лизонька спала утром-то, я ей потихоньку позвонила. Так и так, говорю, у дочки серьезное нервное расстройство, на почве страха. Что делать? Она мне таблетки какие-то назвала. Приходи, – говорит, – ко мне, я выпишу, а то их без рецепта не дают. Я побежала, принесла таблетки… А Лиза их принимать отказалась. От смерти, мама, лекарства нет! – так и сказала. Ну, что это, по-вашему, такое, Дина Лазаревна? Разве это нормально?
Госпожа Чиляева не думала, что это нормально. Скорее, наоборот. Но Анне Григорьевне она этого говорить не стала.
– А вы как себя чувствуете в этой квартире? – спросила она гостью. – Вам не страшно?
Женщина перестала плакать, высморкалась в огромный носовой платок из запасов Альшванга, и задумалась.
– Сначала я не боялась, но потом… Это Лиза на меня так повлияла! Честно признаться, мне тоже иногда бывает не по себе.
– А почему? Должна же быть какая-то причина?
– Ну… мерещится что-то…
– Что именно?
Анна Григорьевна колебалась. С одной стороны ей хотелось, чтобы Динара помогла справиться с ужасным настроением Лизы и возникшей в связи с этим проблемой, а с другой стороны – ее не прельщало, что она может глупо выглядеть перед соседями. Какие о них с Лизой пойдут слухи? Что две истеричные бабы, – старая и молодая, – рехнулись от свалившегося на них счастья! Хотя последнее утверждение уже выглядело сомнительно. Шикарная квартира Альшванга не принесла им ожидаемого удовольствия.
– Один раз мне показалось, что кто-то прошел сзади… Я в зеркало смотрела.
– Кто это был? Старуха?
– Не-е-ет, – возразила Анна Григорьевна. – Что вы? Это была очень красивая молодая женщина в старинном наряде… Я знаю, отчего она мне привиделась! После той костюмированной вечеринки у Германа Борисовича! Слишком сильные впечатления для чувствительной натуры… Да! Было еще одно происшествие! – вспомнила гостья. – Карта!
– Карта? – Динаре сразу пришла в голову мысль о пропавшей у нее карте Таро. – Какая карта?
– Обычная… Из игральной колоды. Она лежала в спальне на подушке.
– А…что это была за карта?
– Дама пик.
Динара вздохнула с облегчением. Пропавшая Пятерка Мечей явно отличалась от обычной карты, и Анна Григорьевна обязательно бы это заметила.
– Ну…всякое бывает, – сказала она. – Карта могла случайно затеряться, выпасть откуда-нибудь…
– И я так подумала! – обрадовалась Анна Григорьевна. – А Лизонька ужасно испугалась. У нее была настоящая истерика! Просто кошмар, что с ней творится! Мне кажется, что я от нее заражаюсь этим страхом. Сегодня я в обед прилегла, но заснуть не удалось. Так… лежала, дремала, вдруг вижу, в том самом углу, где стояло кресло графини на вечеринке, кто-то шевелится. Я сначала подумала, что это Лиза. Потом присмотрелась, а там…старуха стоит, – страшная, злая…аж трясется вся! В какой-то кофте, в юбке с оборками, в чепце… из-под чепца космы седые висят… Лицо у нее кривится, губы дергаются, а сама глазищами сверкает, как кошка, и пальцем грозит. Жуткое зрелище!
– Вы в самом деле видели старуху? – удивилась Динара. – Наяву?
– Нет, конечно, – вздохнула Анна Григорьевна. – Оказывается, я все-таки заснула на пару минут, и все это мне привиделось. Потому что когда я вскочила и подошла туда, где стояла старуха…там никого не было! Шторы задернуты, в комнате полумрак, вот мне и показалось. Лизе я об этом говорить не стала: она и так собственной тени боится.
– Вы правильно сделали! – одобрила Динара.
– Что вы мне посоветуете? Как избавить Лизу от этого ужасного страха? Есть какое-то средство?
Дина Лазаревна молчала. Что она могла сказать? Она сама боялась и не знала, как с этим справиться.
– Может быть, вам действительно продать квартиру Альшванга и переехать в другое место? – наконец, сказала она. – В нашем районе жилье дорогое, тем более четырехкомнатная квартира! На эти деньги вы сможете купить что-то вполне приличное.
– Господи! Я только что закончила волокиту с продажей нашей старой квартиры…И теперь опять начинать все сначала? У меня просто нет сил! Нужно же хоть год… ну, полгода отдохнуть. Вы не представляете себе, сколько я побегала, пока нашла покупателя, пока мы все оформили! А переезд? Мне совершенно некому помочь! Все одна и одна!
– Понимаю вас, Анна Григорьевна, – посочувствовала Динара. – Но ведь выход всегда можно найти! В конце концов, если Лиза так болезненно на все это реагирует, вам придется что-то решать…
– Да-да, конечно, – кивала головой, соглашаясь, Анна Григорьевна. – Если уж никак не получится Лизоньку успокоить, то будем продавать… Здоровье дочери для меня важнее всего! Но вы попробуйте, Динара! Может, удастся что-то сделать? Заговор какой-нибудь, или талисман оберегающий дайте… Я заплачу!