Пятерка Мечей, стр. 18
Старая актриса вздохнула и достала из потемневшей от времени серебряной шкатулки сигарету. Людмиле Станиславовне она курить не предлагла: та была противницей «вредных привычек».
– Я бы о другом книгу написала, – сказала она, закуривая.
– О чем же?
– Как люди не дают себе быть счастливыми!
– Ой, Берта Михайловна! Разве такое бывает? По-моему, каждый человек мечтает о счастье и стремится к нему.
– Это люди только так думают, – возразила старая актриса. – А на самом деле…как только жизнь предоставляет им шанс, они пугаются и находят сотни оправданий, почему они не могут им воспользоваться! Что только не идет в ход, – и религия, и мораль, и совесть, и мнение окружающих, и чужие судьбы, и «непреодолимые препятствия», и «плохие обстоятельства»! А счастье не любит ждать долго…
– Вы хоть сына вырастили от любимого человека! – с завистью сказала Людмила Станиславовна.
– Ну и что? Да, вырос Николай! Сколько я настрадалась, пока подняла его на ноги. У меня репетиции, спектакли, поездки, – а его девать некуда. То болеет, то грустит… Он до сих пор меня простить не может! Говорит, что я украла у него детство. Что он по чужим людям рос, материнского тепла и ласки не видел! Чужой человек вырос, – он меня не понимает, я его. Так и живем, как соседи по коммунальной квартире. Николай до сих пор не женат, – и в этом он меня обвиняет. Дескать, не привык он к семье, не проникся ее духом, – теперь вот и свою создать не может! Ах, да что говорить…
Берта Михайловна махнула рукой, закуривая вторую сигарету.
– И насчет любимого человека… Колин отец был известным кинорежиссером, у него была своя жизнь, в которой нам с сыном места не оказалось. Ну, а я гордая была. Вот и разошлись наши пути навсегда! Я даже не знала, что он умер: спустя несколько лет одна знакомая сказала. Всю жизнь я сама себя обманывала, тешилась фантазиями, что у меня какая-то необыкновенная любовь была, и что я ее предать не смею, а потому все остальные мужчины для меня не существуют. А теперь и вспомнить нечего! Никому не посоветую брать с меня пример.
– Как же узнать этот шанс? – недоверчиво спросила жена инженера. – Неужели, он и у меня есть?
– Конечно, есть! Бог вам для счастья все дал, – красоту, ум, здоровье, – а как вы этим даром распоряжаетесь?
Людмила Станиславовна задумалась. Красивой женщиной она себя не считала, особого ума тоже не было, – это уж Берта Михайловна преувеличила, для поднятия духа, – а вот на здоровье действительно жаловаться не приходилось. Кроме бессонницы и простуд ее ничего не беспокоило. А какие это болезни? Это так, – нервы шалят. От неудавшейся личной жизни.
– Семью дети украшают, – сказала она со вздохом, – а у нас с мужем их нет. Вот Володя и потерял ко мне интерес! Наши отношения совсем разладились… Мы даже спим порознь.
– Это не дело, – покачала головой Берта Михайловна. – Знаете, как моя бабуля покойная говорила? Как бы вы с мужем ни ссорились, ни дрались, – а спать в одну постель ложитесь! Ночь – самый искусный дипломат.
– Не все так просто, – возразила жена инженера. Видно было, что семейные отношения серьезно ее беспокоят. – Я не волную его, как женщина. А кроме постели, нас, оказывается, ничего не связывало. У него свои интересы, у меня свои. Мы смотрим в разные стороны!
Людмила Станиславовна подумала о том, что, в сущности, их с Володей даже секс по-настоящему не объединял. Вечно ей приходилось унижаться, чтобы привлечь к себе супруга, – приставать к нему с поцелуями, ласками…буквально навязывать себя. Как только она перестала это делать, так их интимная жизнь и сошла на нет.
– Я вообще его раздражаю, – пожаловалась она. – Одним своим присутствием! Ему все не нравится, – как я мою посуду, стираю, хожу по квартире, разговариваю! Мы никуда не ходим вместе и к себе никого не приглашаем. Нам даже разговаривать не о чем!
Авдеева заплакала, вытирая тыльной стороной ладони слезы. Ей было неловко, что она так распустила себя перед соседкой. Но ведь надо же выплеснуть накопившуюся боль! Хоть перед кем-нибудь! Иначе она съест изнутри, сожжет…
– Знаете что, Людочка? – решительно начала старая актриса. – Вам необходимо в корне изменить свою жизнь! Измените все, – прическу, одежду, работу, манеру поведения, наконец! Все! Даже мысли!
– Мысли? – жена инженера улыбнулась сквозь слезы. – Как это?
– Вот что вы о себе думаете? Что вы несчастная женщина, что муж вас не любит, что ваша жизнь не удалась… Ведь так?
Авдеева кивнула. Именно так она и думала, лежа долгими ночами без сна и давясь слезами. Ей уже тридцать шесть, а все самое лучшее проходит мимо! Когда-то они с Володей были нужны друг другу, у них были теплые, доверительные отношения… Куда все это делось? А, главное, почему?
Женщины еще долго обсуждали, как теперь вести себя Людмиле, и выпили за разговором не одну чашку чая.
Домой госпожа Авдеева вернулась окрыленная и твердо решила, что начнет переворот в своей судьбе с работы. Давно пора сменить скучную должность «инспектора отдела кадров» на что-то более перспективное!
Глава 8
В кабинете Касимова все было устроено по высшему разряду, – помпезная мебель из красного дерева, шторы из шелка, точечные светильники на подвесном голландском потолке. Стильно и шикарно! Артем оценил и положение хозяина, и отдал должное его вкусу. Пожалуй, Павел Васильевич мог заинтересовать Веронику Лебедеву не только своими деньгами и связями.
– Я вас слушаю, молодой человек, – устало произнес Касимов, опускаясь в кресло. – Право, не знаю, смогу ли вам помочь. Я уже все рассказал вашему сотруднику, который приходил недели три назад.
– Давайте построим нашу беседу так: я буду спрашивать, а вы отвечать. Согласны?
– Давайте.
На лице чиновника не отразилось ничего, кроме смирения перед необходимостью.
– Какие отношения у вас были с артисткой оперетты Лебедевой? – выпалил Артем, не спуская глаз с Касимова.
Он решил играть перед Павлом Васильевичем роль грубого, недалекого «мента», которого не стоит опасаться. Авось, чего-то господин чиновник да и не учтет! Он умен, хитер и дьявольски проницателен, – это Пономарев понял сразу, как только увидел Касимова. Такого стреляного воробья на мякине не проведешь!
– Любовные, – без тени улыбки ответил хозяин кабинета. – Я собирался жениться на Веронике Кирилловне. И она дала мне свое согласие.
Это что-то новенькое! – подумал Артем. – Судя по всему, Лебедева вступать в брак с кем бы то ни было не планировала. А Касимов утверждает обратное. Интересно!
– Вы уверены? – на всякий случай переспросил он.
– Что значит, уверен ли я?! – возмутился Касимов. – Я вам не мальчик, господин…э-э…
– Пономарев! – подсказал оперативник, ничуть не смущаясь.
Так и должен вести себя нахальный, невоспитанный сотрудник милиции, «настоящая ищейка», – гнуть свою линию, невзирая на лица и чины.
– Я вам не мальчик, господин Пономарев, – строго повторил Павел Васильевич.
Ему хотелось «поставить на место» зарвавшегося молодчика. Что он себе позволяет, в самом деле?!
– Простите, господин Касимов, но я вынужден повторить свой вопрос.
Павел Васильевич, борясь с желанием вышвырнуть нахального оперативника за двери, заерзал в кресле. Однако, нужно было что-то отвечать.
– Вероника Кирилловна колебалась, не скрою, – сказал он. – И это понятно. Ее артистическая карьера не сочеталась с семейными обязанностями. Но…мы договорились. Если бы не…
Голос Касимова предательски дрогнул. Он встал, налил себе воды и сделал пару глотков.
– Смерть Вероники обрушилась на меня так неожиданно… Может быть, она меня и не любила. Она была такой беззащитной перед лицом этого жестокого мира! Я хотел служить ей опорой, сделать все, чтобы ее талант мог расцвести во всей полноте! Видимо, я не годился ей в мужья, я ее не заслуживал… И судьба отняла у меня это последнее утешение.
Лицо Касимова исказилось гримасой боли, губы побледнели. Он достал из кармана таблетку и положил ее под язык. Его взгляд блуждал, руки мелко дрожали.