Московский лабиринт Минотавра, стр. 73
Мысли возникали и таяли на лету, как снежинки у костра.
– Отведи меня к ней! – потребовал Тесей.
– Я давно представлял себе этот мистический акт, – поднялся с места Блестящий. – Прошу следовать впереди.
Он указал на дверь. Феодора, стоявшая у камина, пьяно покачнулась. Тесей тоже изрядно охмелел, но шагнул к ней, протянул согнутую в локте руку.
– Вы позволите? Держитесь за меня.
Они двинулись к дверям под зловещий бой барабанов и улюлюканье флейт, словно на казнь. Блестящий шел сзади, дуло пистолета с глушителем упиралось Тесею в спину. Феодора едва соображала, что к чему, повиснув на крепкой руке незнакомца.
Они кое-как добрались до дверцы в цокольном этаже, которая так долго возбуждала ее любопытство.
– Открывай, герой! – зловеще усмехнулся Блестящий. – Тебе ведь не терпится поскорее увидеть жену?
«О чем они говорят? – подумала Феодора. – Какую жену? Конечно же, я сплю и вижу сон!»
К ее удивлению, дверца открылась, и троица медленно спустилась по ступенькам вниз, в полутьму, пахнувшую пылью, свечами и копотью. Остальное Феодора помнила отрывками, запечатленными во время проблесков сознания...
Они оказались в темном помещении со стенами из старого камня, освещенном горящими факелами. Здесь флейты и барабаны стали громче. Из мрака появилась фигура полуобнаженной женщины со странным предметом в руках. Звеня украшениями, женщина закружилась в танце, совершая то плавные, то резкие, откровенно эротические движения. Ее лицо было густо накрашено, распущенные волосы рассыпались по плечам и груди... ритм пляски ускорялся...
С губ Тесея сорвался сдавленный стон.
– Не может быть... – прошептал он.
Танцовщица приковала к себе внимание Феодоры: в ее руках мелькал, сверкая, топорик с двумя лезвиями. В свете факелов казалось, что она жонглирует огнем, постепенно приближаясь к зрителям. Ее тело изгибалось и вертелось, как змея во время брачного танца...
– Это она! – вскрикнула Феодора, шарахаясь назад.
Танцовщица сделала выпад, и лезвие ее топора на длинной ручке просвистело у самых глаз супруги Корнеева.
– Это она... – выдохнул у самого уха Феодоры Тесей. – Боже мой!
Танцовщица сделала неуловимое движение вперед, и лезвие едва не разрезало ткань его рубашки у горла. Феодоре показалось, что дыхание смерти коснулось ее лица. Она судорожно вцепилась в руку своего спутника.
– Поздно! – раздался чей-то громкий голос, заглушивший музыку. – Вы опоздали! Он уже мертв!
Из темноты, из-за спины танцовщицы выступили две нелепо разодетые фигуры, а прямо под ноги зрителям выкатилось нечто ужасное...
Феодора закричала, танцовщица застыла на месте, а Блестящий издал глухой душераздирающий стон. На полу лежала окровавленная, мертвая голова быка с выкаченными глазами...
Секундное замешательство позволило Тесею повернуться, броситься на Блестящего и сбить его с ног. Короткого тупого щелчка выстрела никто не услышал из-за флейт и барабанов. Танцовщица изогнулась и метнула топорик в Феодору, но он не долетел – в нескольких сантиметрах от лица оцепеневшей женщины часть рукоятки с лезвиями отвалилась.
– Не-е-ееет!
Мужчина, одетый фавном, метнулся и подхватил оба лезвия с пола раньше, чем это сделала танцовщица. Краска потекла по ее перекошенному лицу, перемешиваясь со слезами и потом, рот раскрылся в крике. После короткой борьбы фавн защелкнул на ее запястьях наручники.
Мужчина, одетый богом Дионисом, в пышном венке и длинной накидке, подхватил теряющую сознание Феодору.
– Ариадна! – прошептал он, прижимая ее к себе. – Я пришел, чтобы сделать тебя своей женой! Смертные не могут спорить с богами Олимпа! – засмеялся Дионис. – Я подарю тебе вечность и венец из сверкающих звезд!
Фавн рассматривал отломившуюся часть топора.
– Обоюдоострая секира, – взволнованно произнес он. – Лабрис! Его лезвия – как две пары рогов, направленных вверх и вниз. Одно острие секиры рассекает внешнюю тьму, окружающую нас, а другое – тьму, таящуюся у нас внутри.
Фавн подошел к Блестящему, который не подавал признаков жизни, наклонился над ним, сорвал маску. Спросил Тесея:
– Ты его знаешь?
– Впервые вижу!
– Это Владимир Корнеев, супруг той очаровательной дамы, с которой ты созерцал сие дикое представление.
– Жуть какая, – вздохнул Проскуров (это, разумеется, был он). – Владимир, похоже, псих. Опасный безумец!
Они подняли сверкающую накидку, в которую завернулся молодой Корнеев, тот оставался недвижим. В неловко согнутой руке лежал пистолет.
– Мертв... – констатировал Эдуард. – Прострелил себе грудь, когда падал. Наверное, задел легочную артерию. Кем это он вырядился?
– Небось царем Миносом, – усмехнулся Смирнов, одетый фавном. – Как любое ничтожество, он страдал скрытой манией величия. А у тебя что за костюмчик? Афинского героя Тесея? Тоже нехило!
– Кто вообще придумал этот дурацкий маскарад?
Они захохотали, освобождаясь от накопленного напряжения.
Глава 30
Ольховка
По традиции, сыщик решил совместить отчет перед клиентами, которых у него теперь было двое – Эдик Проскуров и Петр Корнеев, – с приятной вечеринкой у камина в загородном доме.
Господин Корнеев с удовольствием согласился предоставить для этой цели гостиную дома в Ольховке. Глашу вызвали из Москвы, чтобы она навела чистоту и приготовила угощение. Феодора отсыпалась после пережитого ужаса и принятого снотворного, которое Владимир добавил в ее коньяк.
На Проскурова препарат подействовал в меньшей степени, потому что тот внутренне собрался, приготовился к любой неожиданности. И все же его поразило увиденное.
– Не могу поверить, – твердил он, когда танцовщицу, впавшую в состояние невменяемости, увозили в больницу, а тело Владимира – в морг. – Как она могла? Они оба сошли с ума!
На следующий день в шесть часов вечера господин Корнеев, Феодора, Проскуров и Ева собрались выслушать невероятную историю, которую взялся рассказать сыщик.
– Нам всем не помешает выпить, – сказал хозяин дома. – Как бы там ни было, я потерял сына, а Феодора – мужа. Мы с Владимиром никогда не ощущали ни душевной, ни кровной близости, его воспитывала мать, а я в основном наблюдал за этим процессом со стороны. Наверное, я оказался плохим отцом. Да, плохим! Слава богу, Саша не дожила до ужасной кончины своего любимца.
Феодора, в черном одеянии вдовы, сидела прямая, окаменевшая, как статуя. Ее все еще мутило после вчерашнего – обещанный сюрприз удался. Проскуров чувствовал себя вывалянным в грязи, обманутым и преданным. Ева с интересом переводила взгляд с господина Корнеева, который и держался, и выглядел безупречно, на Смирнова, с нетерпением ожидая подробностей.
– Итак, начнем! – театрально воскликнул сыщик. – Издалека тянутся корни трагического и зловещего зрелища, свидетелями которого мы стали вчера вечером, – возможно, еще с тех мифических времен, когда минойская культура переживала свой расцвет, а из Афин ежегодно прибывал на Крит корабль с живой данью – юношами и девушками, предназначенными для кровожадного чудовища Минотавра. На одном из таких кораблей приплыл и царевич Тесей, дабы убить монстра, заключенного в подземном лабиринте. В Кноссе Тесей познакомился с прекрасной Ариадной... Впрочем, думаю, вы все знаете эту знаменитую легенду о золотой нити, которая помогла герою выбраться из лабиринта, о побеге принцессы с Тесеем, о том, как бог Дионис увидел ее на острове, спавшую, воспылал страстью, обольстил, отнял у царевича и сделал своей супругой, бессмертной богиней. Боги бывают коварны!
– Нельзя ли перейти к не столь давним событиям? – попросил Проскуров. – Сказка о Тесее и Минотавре известна каждому школьнику.
– В основе любых мифов и образов лежит реальность, – вмешалась Ева. – Они продолжаются во времени, несут сквозь века свой сокровенный мистический смысл. И влияют на нас!
– Она права, – поддержал Еву господин Корнеев.