Московский лабиринт Минотавра, стр. 21
После ресторана Владимир решил увезти Феодору в свой загородный дом. Свекровь сухо попрощалась с сыном и невесткой, ее муж сделал это с заметным радушием и теплотой.
– Мы проведем пару дней в городе, – сказал Петр Данилович. – Звоните, если что.
Когда «Мерседес» молодоженов свернул с Кольцевой на дорогу, ведущую к деревне Рябинки, на окраине которой Корнеев построил дом для Владимира, стало совсем темно. Лихорадочное нетерпение охватило Феодору: наконец-то она увидит свое новое жилище!
Ее тактика до свадьбы заключалась в недопущении Владимира, что называется, ни к телу, ни к личной жизни невесты. Она пресекала любую его попытку перейти грань от платонического воздыхания к интимности, отвергала предложения уединиться или провести время в доме жениха, чем подстегивала интерес молодого человека, привыкшего к прямо противоположному поведению женщин. Феодора поставила на эту лошадку все и не могла позволить себе дрогнуть, допустить хотя бы малейшую оплошность. Она так молниеносно пришла к финишу, так мастерски провела этот блицкриг, что Владимир и опомниться не успел.
Упоение триумфом нет-нет да и омрачала непрошеная мыслишка: как-то уж слишком легко молодой Корнеев попал в расставленные сети. Феодора не давала сомнениям укорениться в уме, прорасти и дать всходы, гнала их прочь.
Фары автомобиля освещали изрытую колдобинами грунтовку; госпожа Корнеева все глаза проглядела, стараясь рассмотреть в густом мраке очертания вожделенного дома, куда ей предстояло войти хозяйкой. Как и мечтала Феодора, в окружение Владимира она войдет только его супругой, а в жилище – только хозяйкой.
Поместье, как Корнеев называл свой загородный коттедж с прилегающей к нему территорией, обнесенной каменным забором, неожиданно показалось из-за деревьев. Водитель «мерса» обернулся к пассажирам с улыбкой:
– Приехали.
Он нажал на кнопку пульта, и ворота гостеприимно раскрылись. Подошел сонный охранник, наблюдал, как въезжают во двор хозяева.
Владимир подал жене руку, помог выйти из машины. Одинокий фонарь соперничал с луной, заливая дом с остроконечной крышей, башенками и балконами голубоватым светом. На первом этаже горели два полукруглых окна.
Феодора, как во сне, шагала рядом с мужем по вымощенной плитками дорожке. Тяжелая дверь раскрылась, и на порог вышла пожилая женщина в белом фартуке с оборкой по краю. Она молчала.
– Знакомься, дорогая! – с интонацией деревенского барина произнес Владимир. – Это Матильда, наша домработница. Чистюля, обожает возиться с цветами, а готовит, как шеф-повар парижского ресторана.
– Здравствуйте, – сказала Феодора, выдавливая улыбку.
Строгий, чопорный вид Матильды, ее худощавое лицо, поджатые губы произвели на новую хозяйку гнетущее впечатление.
Матильда только кивнула аккуратной, волосок к волоску причесанной головой.
– Она глухонемая, – пояснил Владимир. – Не волнуйся, ты привыкнешь.
Глава 9
Москва. Октябрь
Увлекаясь расследованием, Ева погружалась в мир других людей, в их отношения, старалась проникнуться их чувствами. Невозможно понять суть вещей со стороны, не углубляясь в детали, не постигая сам дух чужой игры. Поверхностный взгляд скользит по жизни, как по льду замерзшего водоема, не подозревая, какая толща скрыта внизу.
Чем бы Ева ни занималась – готовила ли еду, делала ли покупки в магазинах, объясняла ли испанскую грамматику, – она продолжала думать о Проскурове, о пропавшей Нане, а теперь и о погибшем Олеге Хованине. Ева думала на ходу, в транспорте, в толкучке метро, поднимаясь по лестнице, стоя под душем – везде. Она не теряла даром ни минуты.
– Человек живет на нескольких уровнях сознания, – говорила она вечером Славке. – Вот я, например: на одном уровне жарю котлеты, на другом борюсь с желанием завалиться спать, на третьем анализирую полученную информацию...
– А на каком уровне ты любишь меня? – перебивал Смирнов. – На самом нижнем небось?
– На всех!
– Так я и поверил.
Шутливая перебранка плавно переходила в обсуждение текущего состояния дела Проскурова. Сыщик рассказал Еве о посещении клуба «Ахеронт» и разговоре с диггерами.
– Забавные ребята, – улыбался он. – Романтики московских недр. Чем только люди не заполняют свободное время!
– Как они отзываются об Олеге?
– Хорошо. Судя по их словам, парень он был неплохой, но немного легкомысленный, непостоянный.
– В каком смысле?
– Любил приударить за женщинами, – ответил Смирнов. – Но на длительную связь его не хватало.
– Попрыгунчик, значит! – сдвинула брови Ева. – Мужчина-кузнечик.
– Зачем же так пренебрежительно? Просто Олег еще не встретил свою единственную! К сожалению, уже и не встретит.
Ева смягчилась. Человека нет, а она иронизирует. Это Смирнов ее научил. «Нельзя жить под тенью смерти, – периодически повторял он. – Зачахнешь! Здоровый юмор – вот лекарство от уныния. А если уж совсем не до смеха, тогда пускай в ход сарказм. Помогает».
– Ты поговорил с Люсей Уваровой? – вместо ответа спросила она.
– Пока нет. Уварова не берет трубку.
– Надеюсь, она жива?
– Ева! Побойся бога! – возмутился Всеслав. – Еще один труп я не потяну!
– А где эта Люся работает?
– В какой-то фирме, смежной с «Геопроектом». Диггеры точно не знают. Проскуров о Люсе ничего от брата не слышал. Они, по-видимому, не слишком-то откровенничали друг с другом. Можно было бы обратиться к матери Хованина, но она в больнице, сердце сдает. Не хватало ей меня с версией, что ее сын не просто разбился, а стал жертвой убийства! Остается ждать.
В гостиной горел желтый торшер, его свет падал на тисненные золотом корешки книг на полках. Ева сидела в кресле, которое она называла вольтеровским, задумчиво созерцала синие сумерки за окном.
– Ты говорил про какие-то телефонные номера, – напомнила она. – Из книги клуба.
Сыщик протянул ей листок с выписанными наборами цифр.
– Вот они. Два принадлежат самому Олегу, рабочий и мобильный; один – Уваровой; один – рабочий Проскурова. Видимо, домашний и мобильный телефоны брата Хованин знал, а этот записал, чтобы не забыть. Эдик мой вывод подтвердил, сказал, что около полугода тому назад он менял телефон в своем кабинете, в офисе, и дал новый номер Олегу.
– Почему не визитку?
– Я задал тот же вопрос, – усмехнулся Всеслав. – Мои уроки ты усвоила! Хованин терпеть не мог официальщины, обмена визитками принципиально не признавал. Так что, зная реакцию брата, Эдик просто позвонил ему в клуб, перебросился парой слов и назвал новый номер.
– А Олег записал в клубную книгу, чтобы не забыть.
Ева откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, вопрошая пустоту. В голову не пришло ничего, кроме остальных телефонных номеров. Четыре можно исключить, а еще семь? Чьи они?
– Продолжаешь считать, что смерть Хованина связана с исчезновением Наны? – спросил Смирнов.
– Мне не дает покоя сумочка, которую ты нашел под диваном. Как она там очутилась? Ладно, одно с другим путать не следует. Подозрительно, что и Олег, и Нана имеют отношение к Проскурову: все замыкается на нем. Поэтому лучше выяснить обстоятельства гибели мотоциклиста поподробнее. Семь оставшихся номеров, записанных рукой Хованина, могут помочь нам.
– Или могут не помочь, – вздохнул сыщик. – Вот этот номер привел меня в мастерскую по изготовлению ключей. Наверное, Олег потерял ключи и заказывал новые. Либо хотел сделать для себя запасные. Проверю. Если в мастерской его помнят, что весьма сомнительно. Следующий номер принадлежит археологическому обществу «Древность». Туда я звонил: они знают Хованина, инженер интересовался некоторыми их научными трудами, касающимися подземелий. Это, между прочим, естественно! Именно Олег отыскивал для диггеров неизвестные входы в подвалы бывших зданий, а оттуда – в тайные подземные коридоры, коллекторы или заброшенные ветки метро.
– Понятно. Куда ты еще звонил?