Магия венецианского стекла, стр. 57

– Я в машине сидел, – нехотя сказал он, вытирая руки черной от масла тряпкой. – Прилег на руль и задремал. Потом проснулся, и мы поехали.

– А больная?

– Ее забрали с собой.

– Как… с собой? – растерянно переспросила Астра, вспоминая разговор с соседкой Коржавиных.

– Очень просто. Она не в себе была. Мы ее отвезли в частную клинику для этих… с психическими отклонениями. А что, это обязательно в газете писать? Как же врачебная тайна?

Астра представилась ему корреспонденткой «Подмосковного вестника», только изменила тему статьи. «Я пишу о трудовых буднях сотрудников «скорой», – объяснила она. – Хочу добиться дополнительного финансирования».

– Постойте, я запуталась. Вы забрали с собой молодую девушку, подростка?

– Да нет. Молодую женщину, кажется… Хотя я точно не скажу. Вы бы лучше врачей расспросили.

– Они дома, отсыпаются после смены.

Шофер кивнул.

– Завтра приходите.

– Завтра я уже должна сдать материал в редакцию.

Он развел руками и вздохнул. В дырочки навеса над площадкой, где стояла машина, просачивалась вода. Дождь не прекращался.

– Куда вы отвезли ту женщину? Разве здесь есть частная клиника?

– Здесь нет. А за тридцать километров от Камышина есть, – недавно построили, – «Тихая поляна» называется.

«Откуда у Коржавиных деньги на частную клинику? – подумала Астра. – И кого туда отвезли? Зойку или Эльзу? Судя по словам соседки, которая видела младшую сестренку дома, – Эльзу. Выходит, права тетка Фрося!»

– Разве вы обязаны возить пациентов в частные клиники?

– Обязаны, не обязаны – договориться всегда можно.

– Вам заплатили?

– Я не врач, – рассердился водитель. – Мое дело – баранку крутить!

– Да, конечно. Признаться, вы меня удивили: в такой глуши и вдруг – «Тихая поляна».

– Место там больно красивое, – сосны, березки, молодая дубовая роща, озерцо с кувшинками. И тишина, только птички поют и лягушки квакают. Как раз для успокоения души.

– Ой, об этом я непременно напишу! – с воодушевлением воскликнула Астра. – Наверное, клиника построена на спонсорские деньги? Такой опыт нужно пропагандировать и распространять. Как туда попасть?

Похоже, ее актерские навыки все еще были хороши, потому что шофер поверил. И подробно объяснил, как добраться до «Тихой поляны».

Глава 32

…Кто-то крался по длинному, бесконечному коридору… шаги замерли у двери Захара. Он спал в своей комнате, но все слышал. Неизвестный враг таился за дверью, сдерживая дыхание. Захар видел себя как будто со стороны, – он лежит на шелковых простынях, на парчовых подушках, в комнате с узорчатыми потолками и стенами, задрапированными яркой тканью. Золотые светильники дымятся на низких столиках, на полу, – роскошный ковер. Его мягкий ворс глушит шаги врага. Тот приближается к ложу… что у него в руках? Черный шнурок?

На ковре у подножия кровати господина сладко спят полуобнаженные одалиски, их перси соблазнительно белеют в предрассветном сумраке. Женщины ничего не слышат!

Захар покрывается испариной от ужаса, но не может даже пальцем пошевелить. Он хочет позвать на помощь, но губы раскрываются в немом крике… из них не раздается ни звука. Враг ловко набрасывает шнурок на шею изнеженного господина, плетеная веревка впивается в кожу, стискивает, режет горло… хрустят хрящи, глаза наливаются кровью, выкатываются из орбит…

– А-а! А-аааа-аа! – Захар проснулся от сдавленного вопля, схватился за шею. – О, аллах! – со стоном вырвалось у него.

Находясь еще во власти сна, он не сразу вспомнил, что никогда не был мусульманином. Там, в комнате с золотыми светильниками, он исповедовал ислам. Но здесь ему следует молиться другому богу.

– Господи… – прохрипел Иваницын, как наяву ощущая смертоносный шнурок на шее. – Боже мой! Спаси и помилуй…

Язык присох к нёбу, губы не слушались. Едва ли не впервые в жизни он робко осенил себя крестным знамением.

– Ф-фу-уу-у… какой кошмар…

Медленно, с натугой дыша, он потирал пальцами саднящее горло. Привязанный к автомобильному зеркалу черный шнурок живо пришел ему на память.

«Жуткий сон посетил меня не случайно, – сообразил Захар, содрогаясь. – Это предупреждение свыше. Меня собираются убить! Надо идти к Борисову, рассказать ему все, умолять защитить меня. Или может, лучше в милицию? Нет, там меня слушать не станут. И про Марину я должен буду молчать. А Борисов и так все знает».

Он встал, обуреваемый страшными мыслями, в полнейшем недоумении, кому он перешел дорогу, поспешно оделся и через сорок минут уже закрыл за собой дверь квартиры. Завтрак остался в кухне на столе, – Захар не смог проглотить ни кусочка. Горло болело, словно черный шнурок уже затянулся на нем. В некоторой степени так и было.

В офисе господин Иваницын с нетерпением ожидал Борисова, – ему казалась нелепой та неприязнь, которую он до сегодняшнего утра испытывал к Николаю Семеновичу. Теперь в лице последнего он видел спасителя, который один способен защитить его от верной смерти. Захару стало наплевать на все, кроме своей драгоценной шкурки. Оказывается, жизнь, – несмотря ни на что, – приятна и восхитительна, и расставаться с ней совсем не хочется.

Борисов оторопел, когда главный менеджер, презрев приличия и этикет, вломился к нему в кабинет, – красный, задыхаясь от волнения.

– Меня убьют! – завопил он, плюхаясь в кресло. Ноги плохо держали его. – У-убьют! Они послали мне черный шнурок!

– Правитель Османской империи заимел на тебя зуб, Иваницын? – усмехнулся начальник охраны. – Нынче восточные штучки входят в моду. Люди смотрят телевизор, читают книги, в которых полно готовых рецептов запугивания на любой вкус. А кто «они», позволь спросить?

Захар, заикаясь и глотая слова, сообщил про анонимный звонок, шантаж, преследование, женщину, наблюдавшую за ним в баре, и про шнурок, привязанный к зеркалу его «Опеля».

– Тебе не показалось под кайфом-то? – с сомнением смотрел на него Борисов. – Пьешь много! А нервишки у тебя слабоваты. Вот и допился до глюков.

– Ты не шути, Семеныч! Мне сон приснился, что я умер, задушенный шнурком.

– Вот видишь, сон – не явь, дорогой Захар. Я воображаемых шантажистов ловить не умею.

– Это что, по-твоему? – Иваницын вынул из кармана и бросил на стол перед Борисовым черный шнурок. – Тоже глюк? Ты его потрогай, возьми в руки!

Тот повертел в руках обыкновенный шнурок от ботинок или кроссовок. У Иваницына «крыша» поехала? Не мудрено! Карьера рушится, вожделенная свадьба накрылась, невеста сбежала к другому, – правда, ему сей пикантный факт еще неизвестен, – а самого красавца-мужчину могут обвинить в убийстве любовницы и посадить лет этак на…

– Спрячь меня, Семеныч! – дрожа, как осиновый лист, взмолился молодой человек. – Я жить хочу! Ты что… – он уставился на непроницаемое лицо Борисова, – Не веришь мне? Чем хочешь, поклянусь! Мамой… здоровьем…

– Странный вид шантажа какой-то, – медленно произнес тот. – Вымогатель требует примирения жениха и невесты. Ему-то какой прок от этого?

– Сам думаю, аж мозги кипят! Сначала на детектива грешил, а потом засомневался. Слышал бы ты тот голос! От него кровь в жилах стынет. Звонил сумасшедший!

– Голос какой был, мужской, женский?

– Да понимаешь, средний: то ли низкий женский, то ли писклявый мужской. Тут на голос полагаться нельзя, наша техника любой смоделирует, на выбор.

Борисов кивнул. Голос, – не показатель.

– Не вижу выхода, Захар, – с притворным сочувствием вздохнул он. – Ищи Астру, невесту, которую ты обманул. Или… готовься к смерти.

Молодой человек побелел, как полотно.

– Это она… – прошептал. – Мамаша чокнутая! Я ее узнал там, в баре, хоть и пьяный был. Она меня не пощадит, удавит, как слепого щенка! Отомстит за дочку.

– Какая мамаша? Чья?