Магия венецианского стекла, стр. 32

– Могу я поговорить с вашим мужем?

– Он вам ничего нового не скажет, – вскинулась Степнова. – Оставьте нас в покое! То милиция допытывалась, что да как, теперь вы явились. Сколько можно нас терзать? К чему вы клоните? Хотите нас обвинить в смерти Марины? Скажите еще, что ее квартира теперь достанется нам!

– Я не то имел в виду…

Женщина уже не слушала. Ее лицо перекосилось, черный платок сбился, спутанные волосы упали на лоб.

– Оставьте меня!

Не прощаясь, не оборачиваясь, она побежала по скверу к остановке метро. Борисов смотрел ей вслед. Как-то странно ведет себя Тамара Валентиновна. Подозревать ее в убийстве дочери нет никаких оснований… чего она дергается, психует?

Надо бы все же поговорить с Осокиным…

Борисов понимал, что напрасно теряет время. Семейная драма – или, скорее, фарс этих людей – ничем ему не помогут в поиске Астры Ельцовой. Да и к убийству Марины ее мать и отчим вряд ли имеют отношение. Разве что косвенное. Не будь между ними взаимных обид и раздора, глядишь, и выплыли ли бы факты, способные пролить свет на тайну смерти молодой женщины.

Николай Семенович подумал о Захаре. Уж больно тот жидок, трусоват, чтобы решиться на убийство. Подленькие мыслишки он, может, и вынашивал, но убить человека не осмелился бы. Такие пасуют в самый последний момент. Вот Астра, – другое дело. Она хоть и женщина, а фору даст десятку Иваницыных. Правда, не настолько она ревнива и подвержена бурным страстям, – на роль Отелло в юбке дочь Ельцова не годится.

Но кто-то же убил Марину Степнову?..

Не раздеваясь, в камзоле и башмаках Брюса, Матвей побежал к телефону, интуитивно понимая, чей голос услышит. И не ошибся.

– Это я, Астра… – прозвучало в трубке. – Вы меня помните?

– Да. Что-то случилось?

Он машинально взглянул на часы, – четыре утра. Ничего себе, погуляли!

– Простите, я, наверное, вас разбудила…

– Нет, я не сплю.

– Я… в общем, мне не к кому обратиться, кроме вас… ночью я приходила к вашему дому, открыла сарай и взяла вашу куртку. На улице холодно, а мне нечего было надеть. – Она судорожно вздохнула. – Я не знаю, что мне делать!

– Астра! Вы в Камышине?

– Да. У автовокзала. Здесь есть телефон.

– Что произошло?

– Долго рассказывать.

– У вас есть деньги? Вы можете приехать в Москву? Я вас встречу.

– Деньги есть… но приехать не могу.

– Почему?

– Нельзя. Вдруг, меня будут искать? Я должна где-нибудь спрятаться.

– Хорошо, я понял.

На самом деле он был в полном недоумении.

– Я боюсь, – прошептала она в трубку.

«Она мне звонит, потому что надеется на мою помощь. – подумал Матвей. – Она хочет, чтобы я приехал».

– Я приеду, – сказал он, не раздумывая. – Уже выезжаю! Там в сарае, где вы взяли куртку, есть немного сена, – на нем можно подремать до утра. Только постарайтесь, чтобы вас никто не увидел. Возвращайтесь к дому, пока темно. И не высовывайте носа до моего приезда.

– Спасибо… – с облегчением выдохнула она. – Вы меня не бросите?

– Конечно, нет. Я не для того спасал вас от бешеного пса, чтобы вы попали в новую беду.

Матвей быстро переоделся, захватил с собой расписание электричек и вызвал такси. По дороге он прикинул, когда доберется до Камышина. Получалось, Астре придется ждать его как минимум часа три.

Их короткая встреча была так свежа в памяти, что он удивился. Он как будто предвидел этот звонок с просьбой о помощи, потому и дал Астре визитку.

«Я хотел снова ее увидеть, – вынужден был признать Матвей. – Я рад, что у меня есть повод для этого».

Ночь Хэллоуина оказала на него необъяснимое влияние, – особенно зловещий маскарад, который преобразил людей не только внешне, но и внутренне. Впервые в жизни Матвей ощутил себя другим человеком, – каким-то давно умершим петровским вельможей. Поразило его и то, что он раньше, задолго до этой ночи заинтересовался Яковом Брюсом, читал о нем и ездил в усадьбу «Глинки», где отставной фельдмаршал предавался своим чудачествам.

Видение, посетившее Матвея на Сретенке, – Сухарева башня и женщина, позвавшая его за собой, – теперь казалось каким-то минутным помрачением рассудка.

«Бывают же миражи в пустыне, – рассуждал он. – Почему бы миражу не появиться в городе? Ночь, снег, особый психологический настрой… всеобщее намерение быть кем-то другим, – вот и почва, которая подготовила странную галлюцинацию».

До этого Карелин о галлюцинациях только слышал. «Обман зрения, обоняния, осязания и слуха вследствие психического расстройства или под воздействием наркотиков», – такая формулировка его не устраивала. Легче всего приписывать сбоям в психике любые явления, не укладывающиеся в рамки научных объяснений. Приклеил ярлык, – и готово, напрягать мозги незачем.

Он вспомнил о так называемых хрономиражах, – ребята из поисковых групп, которые занимались раскопками на местах былых сражений, рассказывали, что иногда слышали отчетливые звуки боя и видели смутные фигуры воинов. О том же твердили и «черные археологи».

«Что же приключилось со мной на Сретенке? – спрашивал себя Матвей. – Умопомрачение или мираж? Никто, кроме меня, ничего не видел. Если бы Смерть тогда меня не окликнул, чем бы закончилось мое путешествие следом за дамой в отороченной мехом накидке? Где бы я оказался?»

Обо всем этом Матвей размышлял, уже сидя в электричке. Мысль, возникшая у него ночью о Камышине, пришла в голову не случайно: Астра нуждалась в его присутствии. Что она натворила?

Он не стал перебирать варианты и строить предположения. Приедет, – узнает.

С железнодорожной станции до поселка придется добираться автобусом или на перекладных, как получится. Свою машину Карелин не взял, – на ней к дому незаметно не проскочишь. Пусть его приезд останется тайной для соседей: до выяснения обстоятельств.

Глава 18

Астра выглядела осунувшейся, изможденной, словно пробежала длинный утомительный марафон. Ее щека была испачкана чем-то черным, волосы растрепались, но она не обращала внимания на такие мелочи.

Они разговаривали в сарае, сидя на набитом сеном матраце. Астра дрожала, ее глаза лихорадочно блестели.

– Вас никто не видел? – спросил Матвей.

– Кажется, нет… впрочем, не знаю. Соседская собака лаяла, когда я пробиралась в сарай. Мне повезло, что вы запираете дверь на наружный крючок. В дом я не попала, он на замке.

– Почему вы оказались ночью на улице? Вас уволили? Выгнали? Что, до утра никак нельзя было подождать?

Она закусила губу, затрясла головой.

– Ида Вильгельмовна… умерла, а ее дом сгорел.

Брови Карелина поползли вверх, лоб собрался в складки. Шутка не развеселила его. Хэллоуин закончился, а сюрпризы продолжаются.

– Вы меня разыгрываете?

– Клянусь, это правда! Можете пойти и посмотреть на пожарище… Мне чудом удалось выбраться из огня. Я выпрыгнула с террасы мансардного этажа, в чем была. Когда я убегала, за спиной раздался взрыв. Наверное, газ рванул. Из-за нервного шока я не замечала холода, а потом обнаружила, что иду по улице в одной футболке, джинсах и тапочках на босу ногу.

Матвей опустил глаза на ее ноги, – она действительно была обута в тапочки. Хорошо, не в шлепанцы! От нее пахло дымом.

– Вы мне не верите? – в ее голосе звучала не обида, а изумление. – Вот, смотрите, джинсы обгорели, я вся грязная! Нашла тут у вас в сарае тряпку, кое-как вытерлась. Куда мне было идти, по-вашему? Кроме вас, я никого не знаю в этом поселке. Да, я отдавала себе отчет, что вы уехали в Москву, но надеялась хотя бы укрыться от ледяного ветра. Я запомнила, что на двери сарая нет замка. К моему счастью, внутри на крючке висела старая куртка, – я ее надела и пошла на вокзал.

– Зачем?

– Сначала хотела уехать, куда глаза глядят. Потом увидела таксофон и… позвонила вам. Вы же сами дали мне визитку. Куда я поеду в таком виде?