Магия венецианского стекла, стр. 20
И все вокруг искушает слабого человека, обещая райское блаженство, неисчислимые наслаждения. Слабый поддается, сильный борется…
Нет силы, способной победить Эрос. Его облик таится за тысячами масок на карнавале бытия… он исчезает и появляется, когда пожелает. Он везде и нигде… Сопротивляйтесь, и вы прочнее увязнете!
Эрос – это мост между мирами, неуловимая грань, которую так легко и… невозможно перейти; вечный оргазм, которому никто и никогда не заглянет в лицо, которого никто и никогда не выразит… которого никто и никогда не исчерпает… которым никто и никогда не насытится…
Глава 11
Лариса скорчила недовольную гримаску.
– О чем ты думаешь?
– Так, ни о чем… – вздохнул Матвей и добавил, – О работе. У нас новый заказ на лазерное оборудование. Хочешь, расскажу?
Он лукавил. Лариса терпеть не могла скучных рассуждений на технические темы и сразу начинала зевать.
– Только не это!
Они прогуливались по кленовой аллее, усыпанной красными листьями. От земли тянуло сыростью, лениво накрапывал мелкий дождик, шуршал, шептал…
– Ты не соскучился? – спросила она, заходя вперед и ревниво заглядывая ему в глаза. – Совсем-совсем? Ни капельки?
– Нет! Я был занят.
Матвей знал, как ее «завести».
– Чем, позволь спросить? – взвилась Лариса. – Что ты мог делать в своем Камышине?
– Заготавливал дрова, крышу чинил…
– О-о-о! – она закатила глаза и зажала ладонями уши. – Замолчи, умоляю! Зачем тебе дрова? Мыться в тазике, топить печку… что за блажь, когда имеешь квартиру со всеми удобствами? И не где-нибудь – в Москве! Трудностей не хватает? Ты маньяк, Карелин!
– Я маньяк, – охотно подтвердил он. – Беги прочь, пока я тебя не зарезал!
– Как мне с мужиками не везет, просто ужас. Драма! Супруг – импотент, любовник – маньяк. Куда мне, бедняжке, податься? Где искать ласки и утешения?
– Кстати, что твой Калмыков? В порядке?
– Более чем. Деньги гребет лопатой, ну, и мне около него перепадает. А насчет супружеского долга… лучше не спрашивай! Знаешь, сексуальное бессилие, кажется, влияет на его психику. Он стал таким раздражительным, нервным: взрывается по малейшему поводу.
– Еще бы…
– Ладно, хватит о Калмыкове! – она взяла Матвея под руку, прижалась. – Не хочу портить себе настроение. Пойдем ко мне?
Лариса имела в виду квартиру, которую она снимала для интимных встреч. Там она чувствовала себя раскованно и ничего не опасалась. Калмыков, по ее словам, об этой квартире ничего не знал.
– Пойдем, – согласился Матвей.
Прихожая и гостиная были чисто прибраны, в спальне появились новое покрывало и атласное постельное белье.
– Тебе нравится? – спросила она.
– Угу.
После кофе с коньяком Лариса принялась ласкаться, он постепенно втягивался в ее игру – по привычке, без былой страсти. Все остывает, не только звезды и планеты, но и сексуальные ощущения. Ему казалось, что он целует куклу, очень похожую на живую женщину… Древнейший инстинкт так и не проснулся.
– Ну, что с тобой? – обиженно протянула она.
– Устал, наверное. Прости.
Ее неукротимый темперамент требовал выхода, а Матвей отстранился, встал с постели.
– Ты куда? – в голосе любовницы звучали обида и недоумение.
– Хочу выпить.
Он налил себе и ей коньяка, присел на краешек широченной кровати. Спросил ни с того, ни с сего:
– Калмыков не подозревает, что ты ему изменяешь?
Лариса резко повернулась, вспыхнула, но сдержалась, глотнула коньяка, помолчала и только потом ответила.
– Надеюсь, нет. Хотя… догадывается, наверное.
– И терпит?
– Куда ему деваться? Он же ничего не может! Вообще ничего!
– Сколько ему лет?
– Сорок шесть…
Она исключительно редко говорила о муже, – несерьезно, вскользь. Словно его и не было.
– Не старый еще мужчина. Какое-то заболевание?
– Вроде нет. Во всяком случае, он не упоминал о болезни, которая могла привести к его нынешнему состоянию. А почему ты интересуешься?
Матвей сдвинул брови.
– Странно все это…
– Не вижу ничего странного! – возразила Лариса. – Таких вокруг сотни, тысячи. Спроси любого сексопатолога!
– У вас с самого начала как было? Ну, когда вы поженились?
Она повела округлыми, гладкими плечами… красивая женщина с грациозными повадками кошки. Густые волнистые волосы, на длинной шее – тончайшей работы колье из золотых нитей от “Веллендорф”, подаренное мужем. Цена украшения, вероятно, баснословная. Карелину за год столько не заработать.
Лариса поймала его взгляд, истолковала по-своему, плотоядно улыбнулась.
– Да тебе-то что? Иди ко мне…
– Ты не ответила.
Она отвела глаза, со стоном натянула на себя простыню.
– Господи, я же не на исповедь сюда пришла?! Чего ты добиваешься?
– Твой сын… от Калмыкова?
– Конечно! Тогда он… у него еще кое-что получалось… не каждый раз. Были проблемы! Но я успела забеременеть. – Она покраснела, рассердилась. – Что ты уставился, как удав? Я не на допросе!
– Какого рода возникали проблемы?
– Ему… требовались разные ухищрения, – она смущенно захихикала. – Я не могу вслух…
– Не строй из себя невинную овечку. То, что ты вытворяешь в постели, не каждый выдержит. В скромности тебя упрекнуть нельзя!
Лариса по-кошачьи прищурилась, вытянула губы трубочкой.
– Я расскажу… но шепотом, на ушко.
Она привстала, обняла Матвея за шею и притянула к себе, прильнула губами к его уху, зашептала быстро, горячо…
Он слушал со все возрастающим изумлением.
Борисов сидел в маленьком подвальном кафе, обедал и ждал сотрудника, которому поручил глаз не спускать с Иваницына. В рабочее время за главным менеджером наблюдал один человек, в нерабочее – другой. Они докладывали по очереди.
Борисов доел борщ, придвинул тарелку с пловом, заставляя себя жевать. Аппетит пропал с тех пор, как он обнаружил труп Марины Степновой. Такой головной боли у него давно не было. Погода тоже не располагала к бодрости духа: дождь, слякоть, небо, затянутое сизыми тучами.
Ельцов запретил сообщать в милицию об убийстве, и начальник охранной службы подчинился. В конце концов, он незаконно проник в квартиру, да еще и оставил милицейских сыщиков без некоторых улик – тоже внес свою лепту в запутывание следствия. Оно все-таки началось, после того, как Марину стал разыскивать главврач стоматологической поликлиники. Он позвонил ее матери, та всполошилась, приехала, вызвала слесаря, дверь вскрыли… со всеми вытекающими последствиями.
– Держи руку на пульсе, Коля, – приказал Ельцов. – Я должен знать о каждом их шаге. – Он имел в виду официальное следствие. – Я не допущу, чтобы имя моей дочери поливали грязью. Этому паршивцу Захарке повезло: как ее жених – пусть ничтожный и лживый – он находится под моим покровительством. Надеюсь, никто не видел его у дома Марины в день убийства. Если он виноват, я сам его накажу.
Борисов не был сторонником самовольной расправы, которая, к сожалению, зачастую подменяла собой правосудие. Ельцов старался не вступать в конфликт с законом, поэтому они сработались. Но обстоятельства меняются.
Николай Семенович воспользовался своими связями в правоохранительных органах и узнал, что дело зашло в тупик: следов почти никаких, подозреваемые отсутствуют. Экспертиза не обнаружила воды в легких погибшей, значит, ее опустили головой в воду уже мертвой. Зачем? Мало ли психов в наше время?! Мотив мог быть у нескольких: у врача-стоматолога, который поскандалил с Мариной из-за пациента; у отчима, который с ней не ладил; у мужчины, от которого она забеременела, и у неизвестного грабителя… или грабителей. Оперативники опросили соседей, коллег по работе, друзей – все недоумевали и разводили руками. Врач во время убийства Степновой находился в ялтинском санатории; отчим давно не поддерживал отношений с падчерицей; личность отца неродившегося ребенка пока не установили; грабителей безуспешно ищут. Следователь склонялся к версии ограбления из-за разгрома в квартире потерпевшей. Марина, дескать, пострадала случайно: Возможно, воры не сразу ее заметили, или она пыталась поднять крик, вот и поплатилась. На шум в квартире никто не обратил внимания, люди целый день на работе.