Магия венецианского стекла, стр. 14
Астра прочитала список обязанностей, составленный с завидной педантичностью. Количество пунктов испугало ее, но, подумав, она пришла к выводу, что госпожа Гримм поступила правильно, – во-первых, облегчила новенькой задачу, «разложив по полочкам» все мелочи, которые просто можно упустить по неопытности; во-вторых, сразу дала понять, какой объем работы требуется выполнять. Чтобы Астра взвесила, хватит ли у нее на все это терпения и трудолюбия.
«Благодаря заботам родителей я выросла белоручкой, – сокрушенно вздохнула она. – Как ни стыдно признаться, я почти ничего не умею делать. Не пройдет и недели, как меня с позором выгонят вон! Куда я пойду? Торговать овощами на рынке? А кухня? Кто станет есть мою стряпню? Ужас!»
У нее не было шансов остаться в этом доме хотя бы на месяц.
Появилась предательская мыслишка о возвращении домой, но Астра отогнала ее. Она решила круто изменить свою жизнь, чего бы это ни стоило, и не отступит. Подумаешь, домашняя работа? Это ж не каторга все-таки, не рудники, не лесоповал, даже не стройка!
Сад за окном шумел от ветра, ронял на землю листья – они ударялись об оконное стекло, словно пытаясь достучаться до новой жилички.
«Справлюсь как-нибудь, – думала она, глядя на облетающие деревья. – Чтобы родиться вновь, надо умереть. Это больно и страшно. Но если сад не сбросит на зиму мертвую листву, не обнажится перед лютыми холодами, то не сможет расцвести будущей весной. Он простоит под снегом много дней и ночей, – голый и замерзший, слушая заунывный плач метели; под его черной заиндевевшей корой замрут в ожидании тепла жизненные соки. Зимний сад не просто спит – он видит сны о солнце и лете, о птицах, которые совьют гнезда в его ветвях, о теплых дождях, которые напоят его корни. А потом его разбудит южный ветер, несущий с собой ароматы дальних стран и эхо морского прибоя…»
– А меня что разбудит?
Астру тоже настигли холода, но она выстоит, переживет зиму и дождется весны. По-другому быть не может! Жизнь нужно начинать с чистого листа, со снежной пустыни, где все воспоминания о прошлом выжгла ледяная январская стужа.
Утешая себя философскими рассуждениями, Астра знакомилась с комнатой. Шкаф был пуст, книжные полки занимали произведения немецких и русских классиков, несколько видеокассет с заурядными фильмами не представляли интереса, на тумбочке и всех открытых поверхностях лежала пыль. Астра приподняла ковер. Что она надеялась там увидеть? Пятно крови? От этой мысли ей стало жутко. Что за глупости лезут в голову? Пятен на полу, конечно же, не оказалось. Их и не должно там быть…
Она потрогала стену, выложенную камнем, – натуральный песчаник, похожий на тот, что украшал цокольный этаж их загородного дома. Приятный на ощупь, теплых красновато-желтых тонов…
Зацепившись за край ковра, Астра оступилась и, чтобы не упасть, с силой оперлась рукой о камень… Он вдруг подался внутрь, открывая полое пространство в стене. Тайник?..
Глава 8
– Домой собираесси? – лениво поинтересовался старик, заглядывая через забор.
– Ага. Хватит бока отлеживать, Прохор Акимыч.
Молодой сосед носил дрова в сарай – чтобы не мокли под дождем. Когда еще он приедет сюда? Пора в Москву – там дел невпроворот: бизнес, подростки, которых он оставил без присмотра.
– А куды та деваха подевалася? – взялся за свое дед. – Вчерась гляжу – нету ее, нынче тоже не показывалася. Ушла, небось? Ты хоть адресок у ей спросил?
Матвей изобразил непонимание, уставился на Прохора недоуменным взглядом.
– Какая еще деваха?
– Ну, ты и жук! Деда-то дурить негоже! Думаешь, раз я седой, то из ума выжил? – рассердился старик. – Я на память не жалуюся.
– А-а, ты про ту, которую чуть пес не искусал? Она работу искала, вот и забрела на нашу улицу. Заблудилась.
– Тебе она совсем не по сердцу, да? Спровадил и не вспоминаешь! – старик раскурил самокрутку и затянулся едким дымом. – Ядреный табачок, в магазине такого не купишь.
Матвей отнес охапку дров в сарай, постоял там, надеясь, что Прохор уйдет. Чего он привязался? От скуки, наверное. Поговорить не с кем, вот и чешет языком.
Но дед с наслаждением дымил, покашливал, щурился от солнышка и не думал оставлять Матвей в покое.
– Значить, она тебе не приглянулася? – спросил он, едва сосед показался во дворе. – Переборчивый ты жаних, Матвеюшка! Бог таких-то не жалуеть.
Матвей решил не ввязываться в спор, просто слушать. Прохор вволю гундосил про то, как несладко бобылем век вековать, пока не выдохся.
– Ты, парень, кремень! Ничем тебя не проймешь!
Старик насупился, молча запыхтел самокруткой. Матвей вздохнул с облегчением. Его беспокоили мысли об Астре, но с дедом он откровенничать не собирался.
Тогда, проводив ее к дому номер девять по Озерной улице, Матвей увидел, как она закрыла за собой калитку, и решил подождать. Выйдет или не выйдет? Не вышла.
Здесь каждая собака знала дом баронессы – с темно-коричневой крышей, высоченной каминной трубой и огромными закругленными окнами. Отчего-то в этот раз особнячок произвел на Матвея отталкивающее впечатление. В голову лезли смутные мысли – что все-таки произошло с прежней компаньонкой баронессы?
«Не суйся в чужие дела, – подсказывал внутренний голос. – Ты же намекнул новой знакомой, что не мешало бы навести справки о хозяйке дома. А она тебя не послушала, отмахнулась, как от назойливой мухи».
Матвей отправился восвояси и остаток дня провел в лихорадочном возбуждении. Подобное состояние было ему в диковинку. Даже чай из трав и созерцание звездного неба не принесли желанного равновесия. Странная гостья внесла смуту и разлад в его душу, нарушила привычный ход мыслей.
– Дак… нашла она работу, деваха-то? – напомнил о себе старик. – Куда такую фифу возьмуть? В кабак только, вино разливать.
Матвей пропустил его умозаключение мимо ушей.
– Слышь, Прохор Акимыч, а кто был у немки в прислужницах? Знаешь?
Тот расцвел от удовольствия. Наконец-то сосед разговорился, а то молчит и молчит, будто воды в рот набрал.
– Как не знать? Наша, камышинская девица! Имя у ей заковыристое… Лиза… Элиза… запамятовал я! Девка – загляденье! А энта змея порчу на ее навела, чтобы та, значить, всех мужиков отшивала. Кто к ей не подкатывался, всем, значить, от ворот поворот! Ну, а потом она вовсе того… пропала. Ни у немки нету, ни дома. А где ж она могёт быть? Ясно, замордовали девку. Насмерть…
– Родственники у нее есть?
– Есть… бабка больная и сестра. Мать у ей померла год или два назад, от сердца.
– А отец где?
Прохор развел руками.
– Может, спился или на заработки куды уехал, да и сгинул.
– Далеко они живут?
– Далече! Тебе-то зачем?
– Повидаться хочу, – усмехнулся Матвей. – Из первых уст басню услышать!
– Выходит, не веришь, – обиделся старик. – Зря тебя мамка Фомой не нарекла! В самый раз было бы.
– Верю, не верю… какая разница? Адрес давай – улица, дом.
Но Прохор не помнил ни названия улицы, ни номера дома, только фамилию: Коржавины.
– Я расскажу, как идтить, – предложил он. И пустился в путаные объяснения.
Матвей переспрашивал, уточнял, чем вывел деда из себя.
– Тьфу на тебя, ей-богу! – вспылил тот и начал сооружать новую самокрутку. – С виду умный, а простых слов не понимаешь.
– Ладно, не злись, – улыбнулся Матвей. – Идем, пропустим по стопочке.
Он угостил старика водкой, яичницей с салом и квашеными помидорами. Тот разомлел, расчувствовался. Ему было жаль, что Матвей уезжает, – прощался чуть ли не со слезами на глазах.
– Вдруг не увидимся боле?
Матвей проводил гостя, прибрал в доме, вымыл посуду, сложил сумку – приготовил все на завтра. Первый автобус отправлялся в семь тридцать утра. Не проспать бы!
Он вышел во двор, потом вернулся в горницу, сел… душа была не на месте. Сходить, что ли, на Озерную улицу, навестить Астру? Узнать, все ли в порядке? Хотя… с какой стати? Что с ней может случиться? Она его, пожалуй, на смех поднимет, и поделом.