Иллюзии красного, стр. 76

– Хорошо. Так я созваниваюсь с Валерией? Думаю, мне удастся получить ее согласие пожить недельку с Тиной. Она слишком напугана, чтобы привередничать.

Влад встал и распрощался. Его ждали много дел сегодня: разговор с Ларисой, поездка к хозяину ломбарда, работа на фирме и еще всякие необходимые мелочи, на которые-то и приходится обычно тратить львиную долю драгоценного времени.

ГЛАВА 25

Лариса ходила из угла в угол, нервничала. Девочка еще спала, сбив тоненькое одеяльце. В комнате было жарко, пахло сердечными каплями. Угнетенное состояние наступало у Ларисы всегда, когда обострялась болезнь сердца. Тяжелое чувство безысходности, тщетности бытия, черным камнем наваливалось на усталую, измученную душу. Краски мира потухали, не сразу – постепенно, как в театре, перед началом спектакля медленно гаснет свет. Но там – ожидание удовольствия, предощущение праздника; там открывается занавес, звучит волшебная музыка и запах духов смешивается с запахами сцены, грима и дыханием зрителей. Здесь же, в ее мире боли и страха есть только темнота и ожидание беды. Откуда она придет? Их каких далей прилетит на черных крыльях, покроет мрачной тенью слабенький росток жизни, отберет солнечный свет, легкость движений и мысли о счастье?

Лариса с детства поняла, что она не такая, как другие дети, которые смеялись, дрались, бегали наперегонки, играли в мяч и воспринимали все вокруг как свою собственность. Она часто сидела у окна, закутанная в бабушкин серый шерстяной платок и смотрела на медленно идущий снег, повисающий рыхлыми хлопьями на ветках деревьев с остатками побуревшей листвы, на водосточных трубах и одежде прохожих. Она любила снег. Не весну, не лето, не осень, а это тихое, очарованное начало зимы, когда дома кажутся сказочными за движущейся завесой снегопада, соединяющего небо и землю…

Жизнь всегда представлялась ей удивительным подарком, который у нее могут отобрать в любой момент. Поэтому идущий при свете солнца и золотой от этого света дождь; весенний ручеек, проделывающий ноздреватое русло в осевшем талом снегу; синий василек среди спелых колосьев; пушистые шарики вербы на влажной веточке – все вызывало восторг, ни с чем не сравнимую радость видеть все это великолепие, трогать его, гладить, вдыхать его острые свежие запахи…

Лариса никогда не рассчитывала ни на какое другое счастье, кроме самой жизни, которая постоянно висела на волоске. В школу она ходить не могла, учителя приходили к ней, горестно вздыхали, спрашивали мало и неохотно, со страхом глядя на ее синеющие губы, восковую бледность лица. Уроки она делала, сидя в подушках, там же рисовала, читала, играла со своими нехитрыми игрушками. Отец их бросил, а мама не могла работать, потому что Ларису нельзя было оставлять дома одну. Жили они на пенсию, которой едва хватало на самое необходимое.

В какой-то из дней, – Лариса не помнила, в какой именно, – произошел перелом в их жизни. Мама принесла ей бульон и сидела рядом, как всегда… но что-то изменилось. Может быть, мамино лицо: она смотрела за окно, на цветущую ветку липы, и улыбалась… Мечтательное и какое-то очень мягкое, светлое выражение блуждало на ее губах, глаза светились, и Лариса впервые поняла, что до сих пор в них было одно только страдание.

Через полгода, как раз на Рождество, мама Ларисы привела в их маленькую нищую квартирку гостя. Это был их первый настоящий праздник – с шампанским, апельсинами, конфетами и подарками. Гость подарил Ларисе роскошный альбом для рисования, большую коробку красок, цветные карандаши и огромный торт, сделанный в виде корзины с клубникой.

Вскоре у них появился телевизор, хорошая одежда для мамы и Ларисы, вкусная еда. Гость стал приходить чаще. Его звали Игорь, он осторожно брал Ларису на руки и выходил с ней гулять, катал на санках, а когда пришла весна – переехал к ним насовсем.

Мама не велела Ларисе называть его папой, потому что какой же он ей папа, и девочка называла его Игорем, от чего их отношения совсем не портились. В квартире сделали ремонт, купили новую мебель, а осенью Игорь договорился со своим другом, чтобы Ларисе сделали операцию. Друг Игоря работал главврачом в кардиологическом центре.

Можно сказать, что Лариса родилась второй раз. Во всяком случае, она сама считала именно так. После операции все вокруг изменилось – ее тело, мама, предметы и даже сам воздух стали другими. Дышать стало легко, губы приобрели не синюшный, а вполне нормальный цвет, вечная боль в груди исчезла, и началась новая, неизвестная Ларисе жизнь. Появились надежды, планы и мечты. Стало возможным думать о завтрашнем дне. Сразу столько счастья казалось много, но постепенно Лариса к нему привыкала. Школу она благополучно закончила, поступать никуда не стала, а начала понемногу работать дома. Ручное вязание скрашивало ей многие одинокие часы, она прекрасно умела это делать и стала брать заказы. Не столько для заработка, сколько для развлечения. Игорь хорошо зарабатывал и им всего хватало. Больше иметь детей мама не решилась. У Ларисы был врожденный порок сердца, и рисковать здоровьем и жизнью второго ребенка просто не было сил. А вдруг и он тоже?..

Игорь маму любил, и отсутствие детей его не волновало. К тому же была Лариса, к которой он искренне привязался, словно она его родная дочь. Осенью, в бархатный сезон, они иногда ездили на море, загорали в тени, ели виноград, персики и вареную кукурузу. Жизнь стала налаженной, приятной и увлекательной. А главное – она стала надежной.

И тогда появился Алеша. Это была та часть жизни, которую Лариса сама для себя исключила раз и навсегда. Не стоит и думать о том, чего у тебя никогда не будет. Так она решила.

Алексей где-то служил, в каких-то спецвойсках, потом уволился и приехал к другу, в Москву. Познакомились они в Сокольниках, куда Лариса ходила отдыхать и дышать свежим воздухом. Что могло привлечь к ней этого симпатичного молодого человека, она искренне не понимала и отнеслась к его ухаживанию настороженно и недоверчиво. Однако кавалер и не думал отступать, и скоро она привыкла к его присутствию и знакам внимания. Ей стало не хватать его…

Однажды они гуляли вечером по глухим аллеям, освещенных только светом луны, и услышали чей-то плач. Группа подростков, подвыпивших и агрессивно настроенных, приставала к двум девочкам. Вокруг никого не было, сумерки сгущались; Лариса испугалась и потянула своего спутника за рукав.

– Пойдем отсюда.

Она почувствовала настоящий страх. А что, если хулиганы начнут и к ним приставать? Ей нельзя нервничать. Лариса ощутила ноющую боль в середине груди, стала искать лекарство в сумочке.

– Подожди. – Алеша не выказывал никаких признаков беспокойства. Он внимательно смотрел в сторону опасной компании, прислушивался.

Телосложение его совершенно не было богатырским, а даже скорее худощавым, но довольно-таки крепким. Наверное, он и драться умеет. Но ведь он один, а хулиганов, возбужденных выпивкой, пятеро. Однако он спокойно направился в их сторону.

– Ребята, извинитесь перед девочками и дайте им пройти.

– Что?

Хулиганы просто оцепенели от такой наглости. Впрочем, молчание длилось недолго и разразилось потоком нецензурной брани, довольно замысловатой. В другой раз Алеше показалось бы это забавным, но сейчас ему было жаль несчастных девчушек. Не стоило им искать приключений в глубине темного парка, но, в конце концов, они виноваты только в том, что оказались неопытными и безрассудными. Разве это заслуживает столь сурового наказания?

– Отпустите девочек. – Он повторил это без волнения и злости, просто как добрый дружеский совет.

– Ну ты посмотри, а? – Один из юнцов, самый высокий, в черной майке и с толстой железной цепью на шее, с бешенством взглянул на своих товарищей, призывая их разделить благородное возмущение. – Тебе чего, в натуре, жить надоело, рахит? Вали отсюда, пока цел. А то мы и твою телку оприходуем!

Компания громко заржала, отпуская нелестные замечания по поводу Ларисы. Вот этого им делать не следовало.