Могила Бешеного, стр. 33

XXXVI. МЕСТЬ ТИХОНА.

Если бы не просьба старого мастера, Тихон немедленно бы отправился к шконке Бешеного и голыми руками задушил бы негодяя. Но оставлять безнаказанным убийство Коростылев просто не мог. Зек Ерема, спавший под Лу Фу, и одеяло которого оказалось залито кровью, уже перебудил пол секции, и теперь осужденные, не зажигая общего света, толпились около трупа.

– Во, блин, угораздило-то. – Возмущался Ерема.

– Кто это его? – Спросил кто-то.

– Хрен его знает. – Ответил другой голос, – Безобидный был старикашка.

– Да, гонору в нем не было…

– Ага! А как он сегодня Бешеного отделал!?

– Вот и поплатился, бедолага…

– Что ж теперь?

– Да ментов надо вызвать…

– Точно. Буди завхоза!

– Стойте! – Сказал Тихон скрипучим металлическим голосом. Все замерли.

– Менты подождут. Сначала надо разобраться с тем, кто его мочканул. – Сурово выговорил Коростылев.

– А ты знаешь кто? – Спросил Куст.

– Знаю. – Твердо ответил Тихон, и никто не посмел усомниться в его словах. Вскоре в секцию, где спал Бешеный, на цыпочках вошла вереница зеков. Курки всех были вывернуты наизнанку, чтобы не спарывать и не пришивать лишний раз зековские бирки. Головы всех были замотаны полотенцами так, что оставалась лишь узкая щель для глаз. Со стороны это шествие производило впечатление колонны оживших мумий. Первой их жертвой пал Сема. Пока один из зеков держал шестерку Бешеного за горло, другой засовывал ему в рот кляп, а остальные споро привязывали его руки и ноги к перекладинам кровати.

– Вякнешь – не встанешь! – Предупредили Сему, и он, поверив, перестал дергаться. Вторым связали Кирпича. Он тоже оказался понятливым и не издал ни звука. Впрочем, ему бы и не позволили этого сделать. Теперь наступила решающая фаза. Отодвинув простынь, закрывающую лежанку Бешеного, зеки убедились, что субъект на месте. Один приподнял голову блатного, двое других накинули на его шею полотенце и потянули в разные стороны. Бешеный начал было сопротивляться, но сразу четверо держали его руки и ноги, не давая возможности пошевелиться. Через минуту отчаянного сопротивления, блатной затих, потеряв сознание.

– Не придушили его? – Спросил чей-то тихий голос.

– Не, мотор стучит… Как мешок с песком, Бешеного приволокли в сортир. Там ему вновь накинули на горло полотенце и стали дожидаться, пока он очнется. Увидев зеков с замотанными лицами, Савелий сперва опешил, но в следующее мгновение собрался и, по старой привычке, немедленно начал наезд:

– Да я вас всех зачморю! Я, мать вашу!.. Договорить ему не дали, потуже затянув на шее удавку и надев ему на голову наволочку. Говорков замахал слабеющими с каждым мгновением руками и грузно осел на пол. Но его поддержали. не дав упасть.

– Ты замочил Китайца? – Спросил один из зеков, усиленно гнусавя. Остальные на него шикнули. Был уговор не разговаривать, чтобы Бешеный по голосу не смог определить своих обидчиков. После этого вопроса Говорков вновь попытался высвободиться, но руки его не слушались, и ему удалось лишь слегка дернуться. В следующий момент с него стянули трусы. Все так же, не отпуская полотенца, положили животом на бочку параши. Бешеный судорожно дергался, понимая, что его ждет, но сделать ничего не мог. Он почувствовал, как раздвинули его ягодицы, Что-то липкое и вязкое мазнуло по его анусу, и в следующее мгновение он ощутил, как в него входит чей-то член. Из сдавленного горла Бешеного вырвался жалобный стон, но изменить ничего было уже нельзя. От ужаса происходящего живот Савелия подвело, и наружу двинулась каловая масса, изгоняя из прямой кишки чужой орган. Тихон едва успел вытащить свой член, как Бешеный громко перднул и обделался на глазах собравшихся зеков, что вызвало у них припадок громкого хохота. Сам Коростылев не хотел лично проводить эту экзекуцию, но осужденные настояли, мотивируя это тем, что от кентовался с Китайцем, и поэтому именно Карась должен сделать Бешеного дырявым. Кроме того, от кого исходило предложение опустить Бешеного? От Карпова. Тихон вынужден был согласиться. Потом нового обитателя девичника перевернули, положили на пол, прямо в собственные испражнения. У одного из зеков в руках появилась машинка, электробритва, переделанная в прибор для нанесения татуировок. Он включил ее в сеть, машинка зажужжала, татуировальная игла с огромной скоростью стала ходить взад и вперед. Пока Тихон, морщась от омерзения, намыливал свой член, смывая с него под ледяной водой вазелин и чужое дерьмо, татуировщик провел на правой руке Бешеного контур новой наколки. Это была обнаженная женщина, которую кусала обвивающаяся вокруг ее тела змея. Знак того, что обладатель этой картинки является членом самой презираемой в зековской среде масти, масти опущенных. Пассивным педерастом. Когда наколка была готова, с нее стерли кровь и на мгновение сняли с головы пидора Бешеного наволочку, чтобы тот смог полюбоваться на свое новое приобретение. Увидев рисунок, Савелий взревел, он разбирался в символике наколок и понял, что теперь пути назад нет, пусть даже он и ломанется на другую зону. Везде его будет выдавать этот рисунок. Удавка опять затянулась, и Говорков потерял сознание. Пока в туалете опускали Савелия, в секции произошли некоторые перемещения. Матрас Бешеного перенесли в девичник, предупредив пидоров, что у них появилась новая подруга. Исчезло все, что могло напомнить о блатной жизни Говоркова. Вместо модных черных костюмов ему кинули старую серую робу, хромовые сапоги заменили стоптанными кирзачами. Так же, словно по волшебству, опустела его тумбочка, забитая сигаретами и разного рода безделушками зековского изготовления. Разграбления избежали лишь продуктовые запасы Бешеного, да и то лишь потому, что одна их часть была в тумбочках шестерок, а другая – в холодильнике завхоза. На все ушло меньше получаса. Лишь после этого один из зеков сбегал на вахту и привел прапоров. Сонный и злой НВН капитан Ивашенко осмотрел труп.

– Кто обнаружил? – Обернулся капитан к зекам, стоящим поодаль.

– Я, – Шагнул вперед Ерема. – Его кровяка мне всю шконку закапала…

– Так!.. – Грозно пробасил Ивашенко:

– А ты, пока тебя с головой не залило, конечно, не проснулся. И, несомненно, никто ничего не видел?! Тут к Начальнику Воинского Наряда подбежал молодой прапорщик и, встав на носки, чтоб дотянуться до уха капитана, что-то зашептал. Ивашенко громко расхохотался. Развеселившись, он опять обвел глазами столпившихся в проходе между рядами шконок зеков:

– А то, что у вас новая девка появилась, тоже никто не знает?

– Как? – Встрепенулся Куст, – Новая?! Надо ее попробовать!

– Я те попробую! – Рявкнул НВН, – Засажу на пятнашку за неуставные половые отношения! Зеки заржали.

– Странные вещи у вас происходят… – Пробасил капитан, – Кто-то китайца замочил, кто-то Бешеного отпидорасил, и ни кто ни ухом ни рылом. Надо на вас оперчасть напустить. Пусть разбирается. А мне спать пора. И Ивашенко смачно зевнул.

– Заберите трупак, – Приказал НВН вертухаям. Те попытались выказать недовольство, но завернули тело в окровавленные простыни и потащили на вахту.

– А мне как спать! – Закричал вслед Ерема, – Пусть мне белье новое дадут!

– А ну – по шконкам! – Рыкнул Ивашенко, – До подъема еще три часа! Свет погас, а Коростылев подошел к окну и тоскливо смотрел вслед прапорам, тащившим тело мастера Вин-Дао-Ян.