Любовница на двоих, стр. 51
Динулька мирно посапывала в своей кроватке, а мы лежали на пушистом ковре и пили шампанское.
– Галька, а как стукачка-то ожила? – спросила я.
– Да она и не умирала!
– Как это не умирала?! Я же ее собственноручно убила.
– Хреновенько ты ее убила. Не добила, а мы впопыхах это и не заметили. Она, на наше несчастье, живучая оказалась. Да и закопали мы ее тоже хреновенько, видимо, оставили приличную дыру для воздуха. Ее не Лев раскопал, а какой-то случайный бомжеватый прохожий, который услышал стоны из-под земли и по пьяни начал раскапывать. Потом так перепугался, что убежал, Стукачка, баба здоровая, очухалась, сама вылезла. Даже ямку свою закопала, чтобы никто не узнал. Затем сутки полежала в больнице, вернулась в мотель и со злости замочила какого-то братка. Лев ее простил и снова взял на службу.
Галина замолчала, и я поцеловала ее:
– Прости меня, пожалуйста, за то, что плохо о тебе думала. Ты столько для меня сделала, даже страшно представит»! Ты вернула мне дочь.
Галина громко застонала и стала кататься по полу. Я перепугалась и схватила ее за руку:
– Что с тобой?
– Это ломка.
– Какая ломка?!
– От мужских гормонов.
– Господи, но зачем же ты так себя мучаешь?
– Затем, что я очень тебя люблю и хочу стать мужчиной…
Мы слились в страстном поцелуе и отдались тому волнению, которое охватило истосковавшиеся друг по другу тела. Нас слишком многое связывало. Слишком многое. Нас связывало прошлое, которое нельзя было ни зачеркнуть, ни забыть. Это прошлое переросло в настоящее…
Я вернулась домой только на третьи сутки, так ничего и не объяснив Сашке.
Я СТАЛА ЛЮБОВНИЦЕЙ НА ДВОИХ И СТАЛА ЖИТЬ НА ДВЕ СЕМЬИ ДВУМЯ РАЗНЫМИ ЖИЗНЯМИ…
ПРОШЛО ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА.
Я разрывалась между двух огней. Жила с Сашкой, но при первой же возможности садилась в джип и мчалась к Галине с Динкой. Когда Галину положили на операцию, с Динкой была няня, да и я старалась проводить с ней как можно больше времени. Перед операцией я дежурила у Галиной постели, поддерживала ее морально и говорила о том, как сильно ее люблю. Потом выходила в коридор, доставала мобильный телефон, звонила Сашке и говорила, что просто не могу без него жить.
Я НЕ ВРАЛА. Я ВООБЩЕ НИКОМУ НЕ ВРАЛА. Я ОЧЕНЬ СИЛЬНО ЛЮБИЛА САШКУ, ТАК СИЛЬНО, ЧТО НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛА БЕЗ НЕГО СВОЕЙ ЖИЗНИ. НЕ МЕНЕЕ СИЛЬНО Я ЛЮБИЛА ГАЛИНУ И БЫЛА ЕЙ БЛАГОДАРНА ЗА ТО ОГРОМНОЕ УЧАСТИЕ, КОТОРОЕ ОНА ПРИНЯЛА В МОЕЙ СУДЬБЕ…
За пять минут до операции я подошла к каталке, на которой лежала Галина, взяла ее за руку и сквозь слезы спросила:
– Может, откажешься?
– Нет. Я тебе обещала.
– К черту твои обещания…
– Так не пойдет. Мужик я или не мужик? Щетина есть, а ни члена, ни яиц…
Галину увезли, а я осталась в коридоре ждать. Галина умерла в самом начале операции. Организм не выдержал таких страшных перегрузок за короткое время. Выслушав врачей, которые в общем-то и не рассчитывали на другой исход и, оказывается, Галина прекрасно об этом знала, я выбежала из больницы, бросилась в джип и поехала на работу к Сашке. Закрыв дверь его кабинета на ключ, я принялась говорить, постоянно смахивая слезы. Я говорила долго. Про то, в какой семье я родилась, как полетела в Америку, чтобы продать свое дитя, про Галину, про ее приезд в Москву, про свою встречу с дочерью, про то, что все это время жила с двумя дорогими мне людьми. Сказала о том, что час назад Галина умерла прямо на операционном столе. Я замолчала и ждала, ЧТО случится самое худшее. Сашка ударит меня по лицу, выгонит прочь, разлюбит и наговорит гадостей. Но он, мой милый, родной Сашка, не сказал ни единого слова упрека. Он просто положил свои руки мне на плечи и тяжело вздохнул:
– Господи, как долго я этого ждал…
– Чего?
– Чтобы ты мне рассказала. Я чувствовал, но хотел, чтобы ты сама решила рассказать.
– Я вызываю у тебя отвращение после всего, что рассказала?
– После всего, что ты рассказала, я полюбил тебя еще больше. А теперь хватит хныкать, поехали.
– Куда?
– За нашей дочерью. Может, хватит уже скрывать ее от родного отца? Пора везти ее домой. Вот для бабы Глаши радости-то будет…
Я заплакала, засмеялась и бросилась Сашке на шею.
Эпилог
Мы живем в том же доме, у нас две чудные дочери. Одной уже шесть и ее зовут Машенька. Другой – годик и ее зовут Диночкой. Сестренки не только ладят друг с другом, они друг друга любят. Машеньку мы удочерили сразу, как только узнали, что у нее умерла бабушка и никого из родни не осталось. Первым делом мы повезли ее на море. Баба Глаша на время завязала со своим самогонным бизнесом и осталась с маленькой Динкой. Она говорит, что нянчиться с внуками более благородное дело, чем приторговывать. Как Машеньке понравилось море! Вытащить ее из воды было просто невозможно. Они с Санькой строили замки из песка, играли, плескались в воде. Вечером мы ходили на дискотеки, ужинали в ресторанчиках и решили на следующий год обязательно взять с собой маленькую Динульку. Вдвоем им будет веселее.
У них чудесная детская комната, море игрушек. Во дворе горки, детский городок. Я написала письмо своей матери, попросила прощения и сообщила ей свой адрес. Я звала ее перебираться к нам насовсем – дом большой, места хватит всем.
По праздникам мы садимся за шумный стол и ставим бокалы для тех, кого нет с нами. Один прибор для Дины, другой для Павла, а третий, конечно же, для Галины… Санька обнимает меня за плечи, а я закрываю глаза и представляю, что они с нами… Как жалко, что их нет!
А сегодня вечером у меня было какое странное предчувствие, словно что-то должно произойти. Что-то, чего я ждала очень долго… Я выбежала на улицу и увидела за забором свою мамочку. Она стояла с чемоданом в руках и испуганно озиралась по сторонам.
– Мамочка! – громко закричала я и бросилась к ней, чуть было не свалив ее с ног. Следом за мной выбежала Машенька и притопала Динулька, за которой едва успевала баба Глаша. – Мамочка, проходи, у нас дом очень большой, всем места хватит, – произнесла я сквозь слезы и поцеловала ее. Мы обнялись и громко заплакали. Санька подошел к нам и сказал, что мы чокнутые. Мол, не плакать нужно, а радоваться…