Пятая Космическая, стр. 61

Он обернулся к Даймонду.

– Поможет, – уверенно сказал Советник. – Немцы не пойдут на открытый конфликт с Землей и скорее позволят победить землянам, чем захотят помочь нам, но...

– Но в тайной войне они поучаствуют с удовольствием, – угадал Стивенсон. – Так?

– Очень может быть. Вспомните, генерал, о чем мы говорили на прошлом совещании. Что выгоднее Руру – торговать с одной из воюющих сторон, получая за свою продукцию среднюю, а иногда и минимальную плату, или продавать оружие и тем, и другим, задирая цены в зависимости от накала конфликта? Я лично побеседую с канцлером Рура, герром Хартманном. Думаю, он не откажется.

– И все-таки я не совсем понимаю, почему вы уверены, что Рур будет цепляться за любую возможность, чтобы избавиться от блокады. Вы собираетесь надавить на их слабые места: на трусость и жадность?

– Так точно, Стивенсон. Мистер президент прав. Мы не должны сдаваться. С моими особыми связями в деловых кругах, вашим опытом и энергией, и под грамотным руководством Верховного Главнокомандующего мы обязательно победим.

– Увольте, Даймонд, – Кент устало махнул рукой. – В диверсионной войне я смыслю еще меньше, чем в обычной. Да и не только я, но и большинство высших офицеров. Генерал Стивенсон, я официально назначаю вас первым заместителем Верховного Главнокомандующего, а неофициально... ну, вы понимаете? Командуйте, Стивенсон. А вы, мистер Даймонд, помогите генералу по линии политической разведки и всяких там секретных связей. Да поможет вам бог.

– Слушаюсь! – Стивенсон поднялся.

– Мудрое решение, мистер президент, – Даймонд тоже встал.

Они одновременно откланялись. Выходя следом за Советником, генерал вдруг вспомнил, какие мысли посетили его по окончании предыдущего совещания в кабинете у президента. Похоже, мысли были не такими уж вздорными. Если не заветное кресло, то расширенные полномочия светили Стивенсону в ближайшем будущем.

«А вот место Тайного Советника – нет, – подумалось генералу. – Кресло Даймонда не занять никому и никогда. Очень странный человек. Все ему доверяют, не понимая почему. Может, потому, что он всегда прав? Хотя всегда ли? Ведь план диверсии он одобрил, но земляне нас опять переиграли. Явный просчет. Не специально же он его допустил! Но тогда разумно ли рассчитывать на его помощь в дальнейшем? Впрочем...»

Впрочем, кто поможет генералу в новой должности, Даймонд, бог или кто-то еще, было неважно. Главное, что теперь никто не мог ему помешать. Стивенсон получил карт-бланш и был намерен воспользоваться им на всю катушку.

7. Июль 2290 г., орбита Каллисто – Марс – Колония Рур.

– Представляешь, а я не верила в любовь. – Яна прижалась к Павлу и провела пальцами по шраму у него на груди. – Болит?

– Уже нет. – Преображенский поцеловал ее в висок. – Теперь ты в нее веришь?

– Теперь да. – Яна потянулась к его губам. – Теперь все перевернулось. Как будто я спала, а ты вдруг меня растормошил и сказал, что наступило утро. И нам пора куда-то идти. И, знаешь, я проснулась и поняла, что жизнь устроена вовсе не так, как мне снилось. То, что раньше казалось таким значительным, на самом деле – полная чушь. У тебя так не бывает? Проснешься и вспоминаешь мелодию, которая во сне казалась верхом совершенства или шутку, над которой смеялся до слез, а когда вспомнишь все это наяву и осмыслишь, оказывается, что мелодия была вроде «собачьего вальса», а шутка плоская и не смешная. Так и сейчас – я проснулась и увидела, что жизнь гораздо сложнее и интереснее, чем мне казалось. И мне нравится, что это так.

– Все верно. – Павел прижал ее покрепче. – Ты повзрослела и нашла новый смысл в жизни. Когда люди идут вперед, развиваются, именно это и должно происходить. Я тоже многое понял за эти дни.

– Тоже нашел новый смысл?

– Можно сказать и так, – Павел приподнял подушку и сел, опираясь на спинку кровати.

Яна взглянула на экранчик компа. До начала смены оставался целый час, можно было еще чуть-чуть поваляться.

– Чем ты займешься после войны? – неожиданно спросила она.

– Тем же, чем и занимался7 – Павел удивленно взглянул на девушку. – Почему ты спросила?

– Мне нужно доучиться. – Она вздохнула. – Я хотела сделать это в своей академии. Если ты продолжишь службу, мы расстанемся на два года.

– Нет, мы больше не расстанемся, – твердо возразил Преображенский. – Думаю, наша армия будет расквартирована на Земле, значит, мы сможем жить вместе.

– Земля большая. – Яна вздохнула. – Если твоя бригада будет стоять где-нибудь в Африке, нам удастся видеться только по выходным.

– Моя бригада – бывшая Гордеевская. – Паша ободряюще улыбнулся. – Вот увидишь, Иван Иванович поручит нам охранять покой столицы. Я почти уверен.

– Стокгольм – тоже не Одинцово, далековато.

– Ты не поняла – я имел в виду Москву.

– Ты думаешь, Гордеев... станет президентом и перенесет столицу в Москву?

– Готов спорить.

– На что? – Яна приподнялась на локте и хитро прищурилась.

Взгляд Павла невольно скользнул вниз и остановился на плавных изгибах ее красивой груди.

– Ну-у... на любое желание.

– Сутки в постели!

– Вон отсюда, ненасытная блудница! – Павел рассмеялся.

– Слабо? – Яна ущипнула его за бок.

– Согласен. Если ровно через год президент Гордеев не переедет в Кремль, мы отметим это печальное событие эротически марафоном, зато, если переедет... ты выйдешь за меня замуж.

– А уж тогда прощай, свобода и феерический секс, здравствуйте пеленки и супружеский долг. – Яна вздохнула. – Согласна.

Она поцеловала Павла и, увернувшись от его объятий, упорхнула в душ. Минут десять она с наслаждением плескалась под горячими струйками, и вышла из ванной посвежевшая и влажная, как Афродита. Павел невольно ею залюбовался.

– У тебя такая осанка... ты будешь настоящей княгиней.

– Паша! – Яна смутилась. – Давай пока не будем об этом, ладно? Только ты пойми меня правильно, я люблю тебя, но все вокруг так неустойчиво. Я немножко суеверна и не люблю загадывать. Давай жить настоящим, хотя бы пока не кончится война.

– Ты опасно разумная женщина. – Преображенский кивнул. – Хорошо, давай так и поступим.

Яна обмоталась широким полотенцем и принялась сушить волосы.

– Послушай, Паш, а откуда вообще взялась эта ваша игра в дворян? По-моему, уже даже в Европе никто не помнил своих корней, а тут вдруг, раз, и половина армии в «Возрождении»! Чья это была идея?

– Не знаю, – Павел осторожно опустил ноги на пол и медленно встал, опираясь о спинку кровати. – Виктор Арнольдович творит чудеса. У меня действительно ничего уже не болит. Только слабость. Может быть, это Гордеева придумка, хотя, наверное, идея витала в воздухе уже давно. Немало традиций перекочевало из военных академий. Там «игры в рыцарство и дворянство», как ты говоришь, это норма поведения.

– Неужели? – Яна хмыкнула. – У меня есть друзья-курсанты. Мои одноклассники. Шалопаи были, что в школе, что после нее. И академия, если честно, манер им не прибавила. Во всяком случае, особого прогресса я не заметила.

– Манеры не главное. Вот у меня в батальоне был ротный Бубликов... погиб, к сожалению... так у него манеры были еще те, но он все равно был отличный офицер и храбрый воин. Главное в том, что у человека в душе, а не на языке. Бубликов любил крепкое словцо, выпивку, да и за женщинами был не прочь приударить, но это были его личные дела, никак не мешавшие службе. Коэффициент надежности у капитана был сто в кубе. Или Блинов – человек начитанный, грамотный и не нахрапистый, но такой же твердый. Или возьми меня и Бориса. Внешне – десантура, солдафоны, но это не значит, что мы дуболомы и невежды. Разве что чуть-чуть.

Он улыбнулся.

– На комплимент напрашиваетесь, ваша светлость? – Яна улыбнулась в ответ. – Косая сажень в плечах – еще не признак тупости. Кстати, у тебя на лице написано, что ты не головорез и корни имеешь, а вот Борис Александрович... как-то не тянет он на князя. Какой-то простоватый у него хабитус.