Как возникла Библия, стр. 39

Возникновение критики Нового Завета

В общем и целом мы можем проследить здесь ту же линию, что и в ветхозаветной критике. И здесь мы наряду с Реформацией наблюдаем появление гуманизма, превозносящего индивидуальность и независимость человека (центром событий считается человек, а не Бог). Это философское направление извращает божественное откровение и пытается объяснить книги Библии как шедевры человеческой литературы, при малейшей возможности проводя параллели между ними и языческими культурами и религиозными ритуалами. Так, для Нового Завета ищутся параллели в еврейской (Дж. Лайтфут, 1670) или классической литературе (Г. де Гроот, 1645), или сразу в обеих (Дж. Дж. Уэттстейн, 1652). Этот подход не может привести к чему-либо иному, кроме критики библейского канона: так, например, Гуго де Гроот выдвигал аргументы против 2 Пет. и 2 Иоан. Эту же тенденцию мы наблюдаем прежде всего в (английском) деизме. Так, например, Джон Локк (1695) проводит различие между «существенным» учением Христа и «несущественным» учением («оформлением» идей), изложенным в посланиях апостолов. Другие утверждали, что Иисус был просто проповедником нравственности, бывшим озабоченным лишь судьбой своего учения, и лишь позднее возникшие Евангелия построили на нем теологию, уделявшую больше внимания личности Иисуса, чем его учению.

В 18-м веке (начало эпохи просвещения) эта теория, провозглашавшая превосходство человеческого разума (здравого смысла) над Словом Божьим, распространилась из Англии по Германии. Большое влияние имело и воззрение Н. С. Раймаруса (1778), отрицавшего возможность библейских чудес, называвшего Иисуса евреем-идеалистом без шанса на выживание и объявлявшего апостолов жуликами, якобы укравшими тело Иисуса, чтобы иметь возможность проповедовать о Его воскресении из мертвых! Таким же авторитетным радикалом был и И. С. Землер (1775), который, хотя и не возражал против основных идей христианства, проводил различие между божественным содержанием («Слово от Бога») и человеческой формой его записи (Писание); используя этот подход, он объявил «неподлинными» целые книги канона. Третьим солирующим теологом тех дней был Ж Ф. Габлер (1787), введший в историческую критику понятие «миф» — историю, в которой человек с помощью элементов и символов (изобразительных средств) материального мира описывал свою веру в высшую действительность (так должна была пониматься история сотворения мира в Быт. 1-3). Г. Л. Бауэр (1800) доработал эту теорию применительно к Новому Завету. Так и здесь мы видим в первом ряду не плоды объективного научного анализа, а особую разновидность философского мышления, при которой в качестве отправной точки рассуждений берется утверждение, что божественных откровений нет и не может существовать.

И в 19-м веке мы видим ту же тесную связь критики с философией. Так, например, на И. Г. Айхгорна, помимо работ Землера и Габлера, оказал большое влияние романтизм Гердера. Он объявлял пастырские послания «неподлинными» (т.е. написанными не Павлом, а позже, неизвестным лицом) и заявлял о нахождении им различий между первоначальными текстами писаний и добавленными позже частями. В. М. Л. де Ветт работал, вдохновляемый теми же идеями; он оспаривал подлинность 2 Фес. и Ефес. Здесь же мы видим и влияние гегелевского идеализма и диалектики, пропагандируемых прежде всего Ф. С. Бауром из «Новой Тюбингской школы». Последний исходил из предположения Землера о противоборстве между христианами еврейского и языческого происхождения в апостольской церкви и применял при этом диалектическую идею Гегеля об «эволюционном развитии истории»: через противопоставление тезы (иудейское христианство, напр. книга Откровения) и антитезы (языческое христианство) он пришел к синтезу (католическое христианство, ср. Деяния Апостолов). На основе этой схемы он считал возможным выявить, какие части посланий апостола Павла «подлинны», а какие — нет. Эта работа, начавшись в первой половине 19-го века с Посланий, была продолжена во второй половине века на Евангелиях, которым с того момента было посвящено основное внимание критиков.

«Синоптическая проблема»

Если критика Ветхого Завета сосредотачивалась в основном на Пятикнижии, то критика Нового Завета имела своей основной целью анализ Евангелий. Это и понятно: ведь послания Нового Завета, в противоположность историческим книгам, несравненно сложнее разделить на «источники» и «предания». Уже давно было замечено, что первые из четырех Евангелий, а именно — от Матфея, Марка и Луки (дающие согласованное описание жизни Иисуса Христа и поэтому называемые «синоптическими») сильно схожи друг другом (иногда они почти дословно совпадают друг с другом: ср. Матф. 8, 1-4 с Map. 1, 40-45 и Лук. 5, 12-16). Поэтому эти Евангелия, несмотря на различный характер описания, вряд ли были написаны совершенно независимо друг от друга. "Синоптическая проблема " заключается в следующем: какова и насколько велика эта взаимная зависимость? В течение последних трех столетий предлагалось уже множество решений этой проблемы. Мы бегло рассмотрим важнейшие из них:

1. Теория Первоевангелия. Г. Е. Лессинг (1778) я И. Г. Айхгорн (1812) полагали, что все четыре Евангелия являются обработкой или обобщением древнего арамейского Евангелия назореее, в то время как Ф. Шляйермайер (1825) отдавал предпочтение первоначальным собраниям исторического материала различного рода (собрании историй о чудесах или изречений Иисуса или крестных мук и т.д.), которые должны были образовать основу первых трех Евангелий.

2. Теория устных преданий была построена прежде всего И. К. Л. Гизелером (1818) и позже Б. Ф. Уэсткоттом (1851), но, по сути дела, базируется на теориях отцов Церкви, таких, как Палий и Ире-ний (2-век). Основная идея заключается в том, что на основе проповедей апостолов возникло что-то вроде устного Первоевангелия, принимавшего со временем благодаря постоянному повторению все более устойчивые очертания, пока три евангелиста, по возможности пользуясь существующими письменными документами, не изложили его каждый на свой лад письменно. При этом Евангелие от Марка (самое короткое и простое) должно было в наибольшей степени соответствовать этому первоевангелию. Но тут нашелся контраргумент: почему Марк опускает так много деталей учения Иисуса Христа, которые были зафиксированы двумя другими евангелистами? И из других соображений критики полагали, что «синоптики» («предсказатели»; первые три евангелиста) воспользовались существовавшими к тому времени письменными источниками.

3. Пользовательская теория. Различные критики пытались найти решение проблемы, исходя из предположения, что Евангелия зависимы друг от друга (т.е. что один или два евангелиста опирались на написанное другими). И. И. Грисбах (1789) полагал (вслед за Августином), что Марк создал свое Евангелие на основе написанного Лукой и Матфеем (последовательность: Матфей, Лука, Марк), но Баур и, позже, X.Г. Джеймсом (1922) считали, что порядок следования должен быть следующим: Матфей, Марк, Лука. К. Лахман (1835) противопоставлял им ряд: Марк, Матфей, Лука, на что Y Локтон (1922) отвечал, что должны следовать Лука, Марк и Матфей. Таким образом, все, что угодно, только не единство. Эта теория давно устарела, но мысль, что Марк заложил основу для двух других Евангелий, осталась и подготовила почву для теории различных источников, к рассмотрению которой мы сейчас переходим.

4. Теория различных источников. В середине 19-го столетия идея о «приоритете Марка» получала все большее признание и превратилась почти в догму. И вот появилась теория, утверждавшая, что согласование и различия трех Евангелий могут быть наилучшим образом объяснены, исходя из представления о наличии двух различных источников: (а) Евангелия от Марка или его ранней версии (Перво-Марка) и (б) И-документ (И — «источник», также имеющий название логой — «слова», потому что он в основном содержал слова Христа), который Матфей и Лука цитировали каждый на свой лад. Эта теория двух источников была развита X. И. Холъцманом (1863) после того, какХ. Г. Вайсе ввел в 1838 году понятие «Логой-источника», вдохнув тем самым новые жизненные силы и в теорию Первоевангелий, придав ей новые формы.