Найти героя, стр. 13

Сигнал тревоги раздался, когда агенты Щеткин и Совковский вошли в коридор тюремного блока. Им и без громких намеков сигнализации было понятно, что у двери в камеру что-то происходит. Первым добежал Совковский. Остановившись, он почесал стволом пистолета макушку и растерянно обернулся к Щеткину.

– Дела-а…

Щеткин раздвинул сгрудившихся охранников и протиснулся непосредственно к месту происшествия. На пороге камеры сидел оглушенный солдат, а у его ног лицом вниз растянулся грузный Хан. «Секретарь адвоката» Барыга улегся навзничь поперек опрокинутой койки. Посередине камеры, в луже темной крови, лежал лишившийся половины черепа Кувалда. Громила был, несомненно, мертв, но при этом шевелился, будто боролся с кем-то в партере.

– Что тут… произошло? – агент подошел к телу Кувалды и, присев, зачем-то потормошил его за плечо.

– Сержант Борисов открыл камеру, чтобы вывести Пустотелова, – ответил солдат с активированной винтовкой в руках, – а этот… Хан ему ка-ак звезданет…

– Этот, что ли, Борисов? – Щеткин кивнул на нокаутированного охранника. – Ты ружьишко-то выключи.

– Он… – солдат щелкнул предохранителем. – А потом Хан на меня попер. Ну я и выстрелил.

– А остальных зачем положил? – Щеткин покачал головой.

– Так ведь они тоже ломанулись!

– Федор, ты там живой? – агент потерял интерес к охраннику и снова склонился над телом Кувалды, украдкой косясь на свое запястье.

«Живой… Конечно, живой, раз шевелюсь. Нашел что спросить. Только задохнусь скоро под такой тушей. Что он ел? Луком воняет, как из помойки… До лампочки, конечно, только и так дышать нечем, а тут еще лук… Бандит, он и есть бандит. Теперь уж точно без мозгов. Не фигурально. А этот агент… Вопросы задает. Лучше бы помог…»

– Живой, – прочитав текст на экране мыслеграфа, вывел Щеткин. – А ну, военные, переверните тело.

Охранники торопливо столкнули останки Кувалды с трепыхающегося Пустотелова. Присоединившийся к коллеге Совковский облегченно вздохнул.

– Повезло.

– Кому? – задумчиво спросил Щеткин. – Заметил, как лежал Кувалда?

– Тихо.

– Неумно шутить гораздо легче, чем думать, – с осуждением произнес напарник. – Он лежал на Федоре, лицом вниз и ногами к двери.

– Ну и что?

– А то, что если они все «ломанулись» на выход, он должен был упасть либо на спину, либо не ногами к двери, а головой, – Щеткин покосился на охранников. – Эй, воин, а кто тебе разрешил открыть камеру?

– Агенты… – солдат удивленно оглянулся. – Где же они? Здесь были.

– Какие агенты, как фамилии? Да не верти ты головой!

– Да вот только что здесь были! – воин растерянно развел руками. – Я не знаю, как фамилии, но одеты, как вы, и значки у них…

– А выглядели как?

– Я же говорю, как вы.

– Я о лицах спрашиваю.

– Так… простите, господин агент, но в этих костюмах…

– Понятно. Мы для тебя как китайцы – на одно лицо, – Щеткин вздохнул. – Военные! Выше погон взгляд не поднимается.

– Странное дело, – негромко буркнул Совковский. – Жареным пахнет.

– Верно, – так же тихо согласился Щеткин. – Федор, ты как? Встать сможешь?

«Сердобольный какой…» Пустотелов недовольно фыркнул и медленно поднялся. В общем-то, все было на месте – и руки, и ноги. На затылке надувалась шишка, а в голове гудело – результат того, что Кувалда припечатал Федора всей своей массой к бетону, – но особых неудобств это не доставляло.

– Попить бы и умыться.

Он размазал по бледному лицу капли чужой крови. Было видно, что прежде всего Федору хочется поблевать. Каким бы пофигистом он себя ни считал, а лежать в луже крови в обнимку с обезглавленным трупом ему было поперек желудка.

– Идем, – Щеткин взял его под локоть и вывел из камеры.

Совковский двинулся следом, при этом внимательно следя за охранниками. Те выпустили троицу без возражений, но словно бы нехотя. Лишь оказавшись на командном уровне базы, где дежурили агенты ПСБ, Щеткин и Совковский расслабились.

– Не нравится мне это, – Щеткин утер испарину. – Странные какие-то эти военные. Не забудь, как освободимся, надо узнать, какое подразделение внизу службу несет.

– Не забуду, – пообещал Совковский, тоже смахивая пару капель пота. – Слушай, а что ты про Кувалду говорил? Ногами, головой… какая разница?

– Позже, – пообещал напарник. – Добрались уже… Федор, пять минут тебе: поблевать, умыться и прийти в себя. Понял?

«Понял, не понял… Что за дурацкая привычка спрашивать – «понял»? Вот и Люська так же. Смотрит в глаза с полутора метров, говорит что-нибудь, а потом переспрашивает – ты меня слышишь? Или – ты меня понял? Конечно, слышу, конечно, понял. Куда денешься? С такой-то дистанции. Ведь, если не слышишь или не понимаешь, можно и сковородкой по лбу получить. Не страшно, конечно, однако здоровье не казенное… Муторно-то как. Хотя удобно: ни два пальца в глотку совать не обязательно, ни о Люське думать, и без того стошнит…»

Пустотелов толкнул дверь в сортир и не спеша проследовал в кабинку. Агенты расположились у входа. Когда Федор приобнял унитаз, Щеткин выключил экран мыслеграфа и покачал головой. Непробиваемая философия Федора ему уже почти нравилась.

– Агенты? – глава ПСБ задумчиво взглянул на Щеткина. – Хотели забрать Пустотелова, а получилось усмирение мини-бунта? Неприятный инцидент.

– Стреляли охранники, – напомнил агент. – Агенты только хотели забрать Федора, ведь час на размышление истек.

– Но Пустотелов был закреплен за вами, – Хорошеев покосился на стоящих поодаль Бубнова, Лебедянко и Трубу. – А может быть, не было никаких агентов?

– Зачем солдатам вмешиваться в ход операции? – удивился Щеткин.

– Вот и я думаю – зачем? – директор безопасности похлопал агента по плечу. – Правильно сделал, что доложил. Я поразмыслю. А ты пока проследи, чтобы Пустотелов благополучно сел в буксир.

Федор стоял у края посадочной площадки. Его уже нарядили в белоснежный кургузый скафандр, и двое инженеров наперебой рассказывали ему, как проходить через стыковочный шлюз. Затем один куда-то улетучился, зато второй насел на Пустотелова с удвоенной силой. Щеткин встал в нескольких шагах слева от новообращенного космонавта. Справа на том же расстоянии обосновался настороженный Совковский. Щеткин этого не хотел, но рука сама скользнула за пазуху и включила прибор. Агент поймал себя на мысли, что Федор становится ему интересен не как подопечный, а как довольно занятный субъект. Можно даже сказать, как личность. Интересен до такой степени, что Щеткин готов нарушить инструкцию и включить мыслеграф в присутствии государственных мужей и собственного начальства. Такая самодеятельность грозила не только отлучением от прибора, но и более крупными неприятностями, вплоть до отставки. И все же агент рискнул. Почему – ведала лишь профессиональная интуиция.