Информационные войны и будущее, стр. 19

Ревизия суверенитета

В постблоковом мире она происходит в двух направлениях.

С одной стороны, все более популярным становится пересмотр концепции «внутренних дел» государства. Мировое сообщество уже почти готово к тому, чтобы считать мир, международную безопасность, региональную стабильность и права человека областью глобального, всеобщего интереса. Наверное, это и есть переход к ответственному постблоковому мышлению. Создание международных миротворческих сил направлено именно к этому.

Прекрасная идея — окончательно вывести некоторые аспекты национальной политики из области «внутренних дел» и перевести их в область всеобщего ведения. Но в настоящее время она вряд ли реально осуществима, и вот почему. Некоторые страны и режимы весьма болезненно относятся к общеобязательным решениям мирового сообщества. Для таких режимов традиционные понятия о суверенитете и невмешательстве во внутренние дела — надежный инструмент для сохранения собственной власти. В этой связи создаются информационно подкрепляемые мифы о «всемирном заговоре» с целью покончить с той или иной нацией, цивилизацией, религией. Но наряду с мифами раздаются и вполне резонные обвинения в применении двойного стандарта. В самом деле, если нет универсальной международно-правовой нормы, то неизбежно возникают конъюнктурные политические решения, которые в конечном итоге основаны на праве сильного.

Кроме того, мировое сообщество проявляет вполне понятную нерешительность в проведении полномасштабных военных операций по установлению мира и стабильности. Дело не только в том, что идея глобальной ответственности еще не стала общепринятой. Военная миротворческая операция легко и незаметно перетекает в просто военную. "Несите бремя белых, восставьте мир войной", — призывал Киплинг. Но западные демократии — даже если отбросить все политические и моральные соображения — попросту не хотят жертвовать своими гражданами ради установления мира где-то за морями. "Президент Клинтон вряд ли решится послать американских солдат в Боснию сейчас, когда начинается предвыборная борьба", — писала газета «Вашингтон Пост» летом 1995 года. Рассуждение возмутительное с точки зрения прожженных геополитиков, привыкших воевать указательным перстом на карте. Но с обывательской точки зрения здесь все правильно. Босния? Ради чего? Если расширение НАТО утонет в бесконечных процедурах и согласованиях, то причиной этому будет не столько позиция руководства других стран, сколько мнение американского избирателя-обывателя, для которого Варшава, Братислава и Киев— звук пустой. Пустой и страшноватый, отдающий гулким стуком комьев глины о крышку гроба. Кстати, украинский обыватель точно так же боязливо-равнодушен к заморским трагедиям и к политическим играм вокруг них.

С другой стороны, наряду с ослаблением ценности суверенитета, происходит ее усиление в иной области. «Право народов на самоопределение», родившееся в эпоху кризиса европейских империй, сейчас получило новый импульс. В ходе распада СССР и Югославии антиимперский энтузиазм был усилен антикоммунистическим пафосом. В результате этнические группы стали носителями суверенитета. Катастрофа Югославии — это прямой результат безответственной и бездумной спешки в демонтаже маленькой коммунистической империи.

Но ведь право народов на самоопределение — это не право в строгом юридическом смысле, как, например, избирательное право. Его трудно сравнивать даже с такими, в общем-то, расплывчатыми категориями, как права человека или социальные права. Это некая международно-правовая ценность, своего рода синоним понятия «суверенитет». Оно возникает post factum, после того, как некий народ достиг независимости. "Смотрите на нас, аплодируйте нам — мы реализовали наше право на самоопределение!" Но до этого речь может идти лишь о сепаратистских поползновениях.

Ясно, что государственный суверенитет и право народов на самоопределение — это две конкурирующие концепции, и их использование всегда связано с политической конъюнктурой. Там, где желательна дезинтеграция противостоящего государства (случай СССР и отчасти Югославии), — признается суверенитет самоопределяющихся меньшинств. В противоположной ситуации делается упор на суверенитет существующего государства (например, позиция Запада в курдском вопросе). Но если явно нельзя добиться своих целей — развязывается информационная война, которая решает те же задачи, но иными методами.

Новые агрессии

Классическая агрессия — полномасштабное нападение одного государства на другое — практически ушла из мирового обихода. Время от времени возникающие пограничные стычки не определяют ситуацию в области мира и безопасности. Но на смену традиционной агрессии пришли агрессии нового типа.

По справедливому замечанию Президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе, в наши дни мир столкнулся с дотоле невиданным типом агрессии — с агрессией меньшинства. Этнические группы, стремящиеся к независимости, получают не только оружие из теневых источников. Они получают нечто более важное — поддержку мирового сообщества. Конечно, эта поддержка не всегда бывает прямой — материальной или политической. Иногда дело ограничивается своего рода «концептуальной поддержкой», то есть созданием благоприятной моральной атмосферы для агрессии меньшинств, а это уже является элементом действий в информационной сфере.

Не слишком уж теоретизируя, хотелось бы отметить следующее. Агрессия меньшинств в узком смысле — то есть вооруженная борьба сепаратистов — развивается в более широком контексте. Этот контекст — чрезмерный упор на права и интересы меньшинств, иногда в ущерб правам и интересам нации в целом. Не так давно в США возникла идея дополнить конституцию поправкой примерно следующего содержания: "Никто не может подвергаться дискриминации или получать льготы по причине расы, этнической принадлежности, страны происхождения, религии, пола и т.п." Этот проект подвергся яростной критике со стороны либералов, для которых вина перед меньшинствами превратилась в хорошо оплачиваемую профессию.

Но не может быть полностью суверенной нация, внутри которой идет бескомпромиссная борьба этнических, религиозных и других коммунальных групп («коммунальная группа» — удачный термин Тэда Гурра для обозначения групп с отчетливой и прочной коллективной идентичностью). Хрупкое равновесие в любой момент может быть нарушено — например, несоразмерно жесткой реакцией большинства. Собственно, мы это уже наблюдаем. В национальном аспекте это создание специфических вооруженных группировок (американские белые «милиции», российское и украинское казачество). В интернациональном аспекте — сербский реванш на Балканах, возможный русский реванш на постсоветском пространстве, фундаменталистский реванш в исламском мире как реакция на десятилетия господства чуждых народу европейски ориентированных группировок.

С особыми правами меньшинств неизбежно связаны проблемы миграции. Льготы для беженцев по национальному принципу ведут к резким переменам на мировых рынках труда. А суровые ограничения, которыми обычно заканчивается период широких льгот, вызывают политическую нестабильность и в странах-донорах, и странах-реципиентах. Яркий пример — иммиграция в США из Сальвадора (и некоторых других стран Центральной Америки). Об этом стоит рассказать чуть подробнее. Американская бюрократическая мысль сделала невероятный пируэт — нелегальные иммигранты получают удостоверения «нелегальных иммигрантов». Это открывает им доступ к страховой медицине, образованию и некоторым другим весьма скромным благам. Но льготы для «официальных нелегалов» вызвали раздражение и у социальных служб США, и у небогатых белых налогоплательщиков. На свет появилась так называемая «калифорнийская инициатива — 187», заталкивающая сальвадорцев в положение совершенно бесправных нелегалов — имеющих, однако, право трудиться на грязных работах безо всяких социальных гарантий. Лицемерие этой инициативы очевидно, она вызвала протесты, пикеты и митинги, и она вряд ли превратится в закон. Но важно другое. Сальвадорцы, работающие в США, посылают домой значительное — по масштабам Сальвадора, разумеется — количество денег. Это существенно поддерживает экономику этой маленькой страны, а может быть, даже обеспечивает ее выживание. Ограничения иммиграции, а тем более высылка нелегалов, немедленно создадут экономическую нестабильность в Сальвадоре, что закономерно вызовет новую волну эмиграции.