Жемчужина императора, стр. 36
– Ну как, давай рассказывай! – закричал Адальбер, едва увидел Альдо на пороге. – Оказывается, у вас нашлось о чем поговорить? Уже седьмой час!
– О, в его обществе время летит незаметно! Он практически заставил меня исповедоваться! И посмотри сюда, – прибавил Альдо, протягивая другу кольцо, которое он в машине снял с руки и спрятал в карман. – Он решил, что мы с ним почти что братья!
– Черт возьми! Он щедр к братишкам, но хотел бы я знать, что подумала бы твоя матушка, предложи ей подобного сыночка!.. Ну хорошо! Оставим это и поговорим о другом: похоже, сегодня какой-то рубиновый день! Вот, читай!
Он протянул Морозини сложенную газету с обведенной красным карандашом заметкой. Мартин Уолкер явно лишь из страха доставить неудовольствие прославленному гостю удерживал свое перо на самой границе скандала. «Дерзкая кража у большого друга Франции! Магараджу Капурталы ограбили!» В тексте говорилось о том, что из покоев принцессы Бринды исчезла пара рубиновых браслетов. Больше ничего не пропало, зато на месте браслетов была обнаружена маленькая карточка с латинской буквой «N». За этим следовал длинный пассаж о таинственной личности, о которой начинали поговаривать в обществе, сравнивая со знаменитым Арсеном Люпеном. С той только разницей, что у этого преступника на совести было уже два убийства, а знаменитый джентльмен-грабитель никогда никого не убивал.
– Ну и что? – спросил Адальбер. – Что ты об этом думаешь?
– Наверное, то же, что и ты. Наш Наполеон VI и мрачный маркиз д'Агалар вполне могут оказаться одним и тем же человеком. Вчерашнее недомогание было симуляцией, и он, воспользовавшись тем, что все сели за стол, вполне мог слазить в сундуки принцессы.
– Конечно, ты высказал первую мысль, которая приходит в голову, но признаюсь тебе, что мне трудно в это поверить.
– Почему? Потому что он слишком похож на типичного испанца, чтобы у него могла оказаться русская бабушка? Закон Менделя иногда выдает забавные шутки... И потом, почему только эти два браслета, когда там наверняка было еще немало привлекательных побрякушек?
– Как раз это я тебе сейчас объясню. Потому что эти драгоценности – русские, а наш русско-корсиканский император интересуется только такими и еще французскими. Браслеты принадлежали прежде графине Абросимовой, которая тебе так сильно понравилась.
– А тебе она не нравится? – с невинным видом удивился археолог.
– О, она очень красива, не стану спорить, но ведь ты знаешь, что мне теперь ни одна женщина не сможет понравиться...
– До чего же это прекрасно – быть добродетельным!
– Ты мог бы вместо этого сказать «любить» – и не ошибся бы, – серьезно ответил Альдо. – Тем не менее завтра же я иду к ней, поскольку и ее тоже не было на ужине.
– Ты ее подозреваешь?
– Почему бы и нет? Таня боится д'Агалара, потому что она в его власти, но, с другой стороны, она едва ли не бредит теми драгоценностями, которые украли у нее большевики. Сама говорила мне об этих браслетах...
– Возможно, но ты видел, в какое состояние она пришла, когда увидела этого испанца? А для такой дерзкой кражи необходимы крепкие нервы. Потому что, пусть даже все гости сидели за столом, а вокруг них суетилось множество слуг, наверное, в личных покоях тоже могли встретиться какие-нибудь слуги?
– Да, я ведь и не говорю, что она это сделала, и искренне считаю, что кража – дело рук дона Хосе; но мне хотелось бы знать, читала ли она эту заметку, что она думает на этот счет и нет ли у нее случайно каких-нибудь новостей от ее милого дружка?..
– Поскольку речь зашла о нем, есть кое-что совершенно для меня непонятное: вот перед нами человек, который собирается жениться на миллиардерше и при этом зачем-то играет во взломщика, похищая драгоценности, которые его невеста вполне могла бы купить...
– Вполне справедливо, но тогда объясни мне, что он делал вчера вечером в Лоншанском замке, когда ему следовало бы держать за руку мисс Ван Кипперт в тиши маленькой гостиной ее отеля?
Ответить Альдо не успел. В дверь два раза коротко позвонили, а минутой позже наполовину встревоженный, наполовину почтительный Теобальд ввел в комнату комиссара Ланглуа...
Глава VII
БЕЗУМНАЯ НОЧЬ
– Мне очень жаль, что приходится вас беспокоить в момент, который вы, вероятно, сочтете неподходящим, – произнес полицейский с тонкой улыбкой, финал которой был обращен к Морозини. – Вы, кажется, собрались уходить? – Нет, я не ухожу, наоборот, только что пришел. Был приглашен к магарадже Альвара на обед, который затянулся несколько дольше, чем я предполагал.
– Что же до меня, я и вовсе с места не двигался, – подал голос Адальбер, домашняя одежда которого уж точно никак не подходила для светской жизни. – Но садитесь же, господин комиссар, и расскажите, что вас к нам привело. Выпьете что-нибудь?
На этот раз Ланглуа откровенно рассмеялся.
– В высшей степени уместный вопрос, господин Видаль-Пеликорн! Вы хотите знать, на службе я или нет? Что ж, я с удовольствием чего-нибудь выпью: денек выдался тот еще!
Получив стакан коньяка с водой, Ланглуа со вздохом облегчения уселся в одно из уютных старых кожаных кресел археолога.
– Приятно к вам приходить, – констатировал он. – Но вы, наверное, предпочли бы, чтобы это не превращалось в привычку...
– Почему? Я люблю, когда людям нравится ко мне приходить!
– Не искушайте меня! Я провел весь день в Лоншанском замке, допрашивал через переводчика слуг повелителя Капурталы. Но, увы, мало что узнал. А потом, изучая список вчерашних гостей, увидел там ваши имена и решил вас навестить в надежде на то, что, может быть, вам кое-что известно. Заметили ли вы вчера вечером что-нибудь особенное?
– Если не считать недомогания, жертвой которого внезапно сделался один из гостей, – сказал Адальбер, – ничего интересного там не происходило.
– О ком идет речь?
– Испанский дворянин, маркиз д'Агалар, если не ошибаюсь? Мы даже удивились, увидев его там, поскольку его невеста сейчас в трауре...
– Тут нечему удивляться: помолвка разорвана.
– Девушка поняла, что имеет дело с проходимцем? – поинтересовался Альдо, успевший сменить визитку на пиджак.
– А вы считаете его проходимцем?
– Допустим, это личное впечатление, не более того!
– В конце концов, почему бы и нет! Но помолвку разорвала не мисс Ван Кипперт, а он сам...
– Надо же! Вот неожиданность: он отказался от такого брака?
– Из завтрашних газет вы узнаете об этом больше. А я слышал от друга-журналиста, что из Нью-Йорка приехал дядюшка невесты, и маркиз хлопнул дверью.
– И это вы называете «разорвать помолвку»? – Альдо развеселился. – Скорее, этот самый дядюшка наговорил нашему идальго неприятных вещей, и его гордость не стерпела обиды. Но, может быть, он рассчитывал на то, что Мюриэль еще за ним побегает?
– Меня бы это удивило: послезавтра она отплывает из Шербура на «Иль-де-Франсе», сопровождая гроб с телом отца. Но давайте вернемся к нашим баранам: вам случайно не приходило в голову, что Агалар и наш Наполеон-взломщик – одно и то же лицо?
Вопрос был задан небрежным тоном, но пристальный взгляд Ланглуа противоречил внешней беспечности. Поняв это, Альдо избрал ту же манеру поведения.
– Трудно поверить: неужели найдется такой испанец, который не ненавидел бы Императора?
– Среди русских тоже трудно найти человека, который бы его любил. Я допускаю, что маркиз не слишком похож на потомка московской торговки, но, поскольку человеческому безумию пределов нет... Это все, что вы можете мне сообщить об Агаларе?
Морозини, разумеется, мог бы ему еще много чего поведать... Рассказать о Тане и о том, какой ужас внушал ей красавец маркиз... Но ему не хотелось, чтобы молодая женщина вступала в непосредственный контакт с полицией, пусть даже полицию представлял бы обходительный человек, сидевший сейчас напротив него. Кроме всего прочего, упомянуть о ней означало бы раскрыть пока еще, возможно, существующий секрет убежища, и потому он только плечами пожал: