Не было бы счастья..., стр. 2

Джонас рывком выдвинул верхний правый ящик письменного стола и, вытащив по очереди кипу бумаг, связку карандашей, старую соску-пустышку, добрался наконец до флакончика с одним из самых сильных анальгетиков. Он кинул три капсулы в рот, проглотил без воды и скривился, когда одна из капсул застряла в горле. Потом прошагал к холодильнику за водой и мимоходом взглянул на себя в зеркало.

Уж лучше бы он этого не делал! Кошмарное зрелище. Темные кудри взъерошены и явно нуждаются в парикмахере, на которого у Джонаса ну никак не хватало времени. Сегодня утром у Джонаса и на бритье времени не оставалось, а результат — мрачная, напоминавшая маску мима тень вместо лица. То, что прежде было всего лишь легкой синевой под глазами — из-за чрезмерной работы, — превратилось в нестираемые черные круги — из-за практически полного отсутствия сна. Короче, Джонас выглядел не главой больницы, а готовым ее пациентом — психиатрического отделения.

От короткого стука в дверь кабинета он чуть не подпрыгнул и залил при этом ледяной водой грудь белоснежной рубашки.

— Войдите, — злясь на самого себя, рявкнул он.

Дверь медленно приоткрылась. В щелку заглянула одна из практиканток:

— Мм… доктор Тейт?

— Да? — Он не помнил имени девушки, да и не особенно интересовался им. Судя по всему, девушка здесь не задержится.

— Там вас… мм… ждут в родильном отделении, сэр.

— Зачем?

— Я… мм… точно не знаю. Просили пригласить.

— Это срочно?

Девушка, сощурив глаза, помедлила с ответом, потом произнесла:

— Не думаю, сэр. Мне бы тогда… мм… сказали, правда?

Его терпение окончательно лопнуло:

— Вы давно у нас?

— Около двух недель, сэр.

— Две недели. Так, понятно. И за это время вы умудрились, насколько я вижу, полностью растерять все, чему вас учили в университете. — (Глаза девушки наполнились слезами.) — В следующий раз будьте любезны узнавать подробности, прежде чем побежите выполнять поручение! И еще, — добавил он при виде ее слез, — учитесь выдержке. Не я первый и не я последний, кто укажет вам на ваши ошибки. А вообще старайтесь делать их как можно меньше. Иначе в нашей профессии вам не выжить.

Закрывая за собой дверь, он услышал отчетливый всхлип и нахмурился. Уж эта молодежь! Скоро, кажется, настоящего врача днем с огнем не сыщешь. Он был все еще зол как черт и голова у него болела по-прежнему, когда добрался до родильного отделения. Для пересменки здесь было на удивление тихо. Он обратился к единственной медсестре за пультом:

— В чем дело?

— О, доктор Тейт. — Она поднялась. — Доктор Форрест просила передать, что ждет вас в комнате отдыха сектора С.

Джонас удивился.

— А зачем — она не сказала? Сестра пожала плечами.

— Нет, извините.

Он прошел по коридору к сектору С, потирая виски, где пульсировала боль, и ногой толкнул дверь в комнату отдыха.

— Сюрпри-из! — чуть не оглушил его хор голосов.

Он поднял голову и обнаружил, что окружен плотным кольцом врачей, медсестер, нянечек и остального обслуживающего персонала восточного крыла. Некоторые держали в руках надувные шары — самодельные, как он потом понял, не шары даже, а надутые хирургические перчатки, разрисованные веселыми рожицами. Над гигантским тортом посреди стола поднимался дымок от свечей.

— Ты же не собирался скрыть от нас такое событие, правда, Джонас? — воскликнула глава отделения новорожденных Лили Форрест.

Лили Форрест и ее муж Майк были первыми, с кем Джонас подружился, перебравшись в Нью-Джерси. Вернее, здесь они стали его единственными друзьями. Впрочем, он всегда предпочитал одиночество. До той минуты, когда на пороге его дома не появилась дама из службы патронажа с Джулианой на руках. Да, с Нового года вся его жизнь пошла наперекосяк. И еще это сорокалетие. Джонас понятия не имел, каким образом Лили удалось разузнать про его день рождения. Сам Джонас, разумеется, никому и словом не обмолвился, что вот-вот разменяет пятый десяток. Черт, ему даже думать об этом не хотелось.

Но сейчас он почти забыл о своих сожалениях. Глаза его потеплели, губы тронула улыбка, взгляд заскользил по уже знакомым приветливым лицам, пока не остановился на одном конкретном женском лице.

Медсестра стояла в углу, отдельно от всех. Забранные в тугой конский хвост прямые рыжие волосы, накрахмаленная униформа, стетоскоп на шее — прямо не девушка, а олицетворение компетентности и хладнокровия. Джонас не смог бы ничего возразить против компетентности Зои Холланд. Но он также отлично знал, что хладнокровие ее напускное. Неестественная, напряженная поза и стиснутые в кулаки руки с тонкими пальцами выдавали ее с головой. А еще этот хмурый взгляд, который она словно бы приберегала лично для него.

Джонас не сомневался, что Зои его ненавидит. И допускал, что у нее для этого имелись основания. В последнее время с ним было нелегко ладить. Но она, черт возьми, и сама подливала масла в огонь. Джонас никак не мог взять в толк почему, но факт оставался фактом: они с Зои чуть ли не каждый день сталкивались лбами.

— Ну, что ж ты молчишь? — Лили тепло обняла его.

— Даже не знаю, что и сказать, честно. Лили, — признался Джонас. — А кто остался в отделении? Роженицы, наверное, гадают, куда подевался персонал.

— Они любезно согласились подождать со схватками ради нашего празднества. Кроме того, здесь в основном первая смена — те, кто уже закончил работу.

— И вместо того, чтобы поспешить домой, вы остались поздравить меня, — сказал Джонас, до глубины души растроганный вниманием сослуживцев. — Спасибо вам всем… — Он помолчал. — Огромное спасибо.

— Рады, что тебе понравилось, — за всех ответила Лили. — Ну, а теперь задувай свечи, да побыстрее, пока кто-нибудь не вызвал пожарников.

Джонас шагнул к столу, краем глаза заметив, что Зои Холланд тихонько пятится к выходу. Он догадывался, что медсестру заставили прийти сюда против ее воли и теперь девушка мечтает улизнуть.

Его внезапно обуял дьявольский азарт.

— Вы не поможете, Зои? Боюсь, самому мне не справиться.

Она вздрогнула и замерла на полпути. Рыжие пряди взметнулись, вспыхнув, как расплавленная медь. Зои была явно вне себя от злости, что он именно ее выделил изо всей толпы.

— Прошу прощения, доктор Тейт, но я не располагаю временем, — отрывисто бросила она. — Я сегодня выхожу в ночную вместо Джаннетт, так что хотелось бы успеть немного вздремнуть.

Она нетерпеливо тряхнула головой, и длинный конский хвост сверкающим водопадом накрыл одно ее плечо. Джонас непроизвольно стиснул зубы. Обычно Зои носила тугую французскую косу или не менее тугой пучок. Джона-су еще не приходилось видеть, чтобы она вот так распускала волосы. И он был вынужден признаться в душе, что в качестве подарка к дню рождения, не задумываясь, выбрал бы возможность зарыться пальцами в шелковистых струях. Интересно, промелькнула у него в голове мысль, это ее «вздремнуть» включает партнера по постели? Может, именно ради него она и выбрала сегодня более свободную прическу?

— Да ладно вам, — поддразнивал он, — это же займет одну-две минуты.

Зои Холланд сверлила Джонаса Тейта гневным взглядом, мечтая, чтобы вдруг произошло чудо и он лопнул бы на глазах у всех, а тогда бы она смогла спокойно отправиться домой и залезть в горячую ванну. В восточном крыле больницы все до единого знали, что она и доктор Тейт, мягко говоря, не ладят друг с другом. И вот пожалуйста — он стоит тут и требует от нее вежливости. Зои сама была готова лопнуть от злости.

День и без того выдался отвратительный. Единственное, что делало его мало-мальски терпимым, — это что ей удалось за целую смену ни разу не напороться на доктора Тейта. Господи, еще бы минутку — и она бы вылетела из больницы. Так нет же, доктор Форрест поймала ее буквально на пороге.

Если бы не уважение и восхищение, которые Зои испытывала к Лили Форрест, она ни за что бы не согласилась прийти на эту импровизированную вечеринку. Лили обещала, что ей не придется задерживаться надолго. А вдруг, заметала Лили, присутствие Зои на празднестве поможет залатать брешь в их отношениях с доктором Тейтом?