Не было бы счастья..., стр. 18

— Зои, я понятия не имел… — начал Джонас.

— Да, конечно, — перебила она, шмыгнув носом. — Откуда тебе было знать? Об этом никто в Ситоне не знает, кроме Купера, а ему известно лишь потому, что мы с ним дружили с детства. Даже Сильвия и Ливи не знают. И я буду тебе очень благодарна, Джонас, если это останется между нами. Мне тяжело даются воспоминания. И я стараюсь ни с кем ими не делиться.

А с ним все-таки поделилась, про себя закончил Джонас. Не побоялась тяжести воспоминаний. Почему? И теперь, когда он стал одним из немногих посвященных в ее тайну, изменится ли что-нибудь между ними?

— Я ни с кем не была близка с тех пор, как рассталась с Джеком, — продолжала Зои. — Не объясню причины… После развода я была слишком измучена и разбита для каких-то отношений. А позже, когда начала время от времени встречаться с мужчинами, они мне казались… недостойными усилий, что ли. Им всем нужно было все сразу и быстро. А я… в конце концов устала и потеряла надежду. По-твоему, в этом нет смысла?

Джонас мог бы ответить, что она слишком многого требовала от мужчин, что в жизни нужно быть реалистом. Но почему-то в ее словах ему действительно открылся смысл. Разве сам он не чувствовал того же? Разве самому ему зачастую не было жаль времени и усилий на продолжение отношений? У Зои, если уж на то пошло, хоть причина была для такого поведения. А в чем его оправдание?

— Мне нужно идти, — не дождавшись его ответа, тихонько сказала она.

Зои попыталась выбраться из-под пледа, но Джонас прочно сидел на нем, так что она никак не сумела бы освободиться без его помощи. А он сидел не шевелясь, по-прежнему согревая ладонями ее бедра. Зои наконец сообразила, что вставать он не собирается.

— Джонас? Тебе не трудно немножко подвинуться, чтобы я могла встать? Он замотал головой.

— Трудно. Я против.

Она подняла на него глаза — впервые с начала разговора. Но не произнесла ни слова, только смотрела на него, как будто никогда до этого не видела.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, Зои, — мягким шепотом сказал Джонас. Он поднял руку, погладил упавшую ей на плечо прядь медных волос. Потом накрыл ее щеку ладонью и прижался лбом к ее лбу. — Больше того, я считаю, это будет огромной ошибкой для нас обоих. Мне кажется, тебе лучше остаться со мной. Я думаю, нам нужно быть вместе.

При звуках этого откровенно высказанного желания внутри у нее что-то пробудилось к жизни, что-то очень знакомое, но давным-давно забытое. Джонас растопил в ее душе лед, подарил тепло, которого она не ощущала уже очень давно. Рассказав ему о сыне, она что-то изменила между ними. И в себе самой — тоже. Она вдруг почувствовала себя более свободной, забыла о своем бремени. До этой ночи она считала случившееся с ней и сыном глубоко спрятанным, погребенным в тайниках ее души. Зои думала, что прошлое ни в коей мере не влияет на ее нынешнюю жизнь. Теперь она поняла, как сильно ошибалась. Смерть Эдди по-прежнему давила на нее. Непонятно, как это случилось, но, рассказав все Джонасу, она словно сбросила с себя часть этого бремени.

А еще она сблизилась с ним так, как не сближалась ни с кем в своей жизни. Разделив с ним то, что никогда не позволяла себе разделить с кем-то другим, она впустила его в душу, долгие годы пустовавшую. И Зои вдруг, как и Джонасу, захотелось, чтобы они были вместе. Жаль лишь, что она не знала, что произойдет, если они соединят свои судьбы.

— Не уходи, Зои, — услышала она его слова. Зои ответила с таким чувством, как будто за нее говорила незнакомая ей самой ее душа:

— Не уйду…

Глава 8

Просто непостижимо, каким образом эта тихая просьба Джонаса заставила Зои позабыть обо всем. Исчезла возродившаяся тоска по давно умершему сыну. Исчезли воспоминания о юном супруге, которому оказалось не под силу поддержать ее в самый тяжелый период ее жизни. Исчезла вина за то, что и сама она оказалась не в состоянии прийти на помощь ни мужу, ни сыну. Все это исчезло и утонуло глубоко внутри ее. Но вот как долго эти воспоминания останутся похороненными — Зои не знала.

Нет, они исчезли навсегда, убеждала она себя. Или хотя бы до завтра. Сейчас ей казалось, что это завтра никогда не наступит.

Она сама не ответила бы, как очутилась в спальне Джонаса. Вроде бы мгновение назад они еще разговаривали в гостиной — а уже в следующий миг она стояла рядом с ним в его комнате, и серебристые лунные лучи были их единственными свидетелями. Как же здесь тихо, поразилась она. Безмолвие нарушалось только их дыханием.

А потом Джонас ее поцеловал, и для Зои исчезли вообще все звуки. Его губы были теплыми и нежными. Скорее любящими, чем страстными, скорее умоляющими, чем требовательными. Он Прикоснулся поцелуем к ее рту, потом к подбородку, щеке, виску, а потом он наклонился и прижался лбом к ее лбу.

— Не хочу тебя подталкивать, — сказал он. — Ты будешь задавать темп. Говори, что мне делать.

В неясном свете луны Зои сумела разглядеть в его глазах нежность и искренность.

— Обними меня, — тихонько отозвалась она. — Просто обними покрепче.

Джонас прижал ее к себе. Они долго стояли так: молча, обнявшись.

А потом Зои почувствовала, как что-то дрогнуло внутри ее. Тепло разлилось в желудке, добралось до сердца. Она сжала пальцы, ухватившись за край его рубашки. И вонзила ногти в кожу под тонкой тканью, притягивая к себе жаркое тело.

Господи, какой чудесный запах, думала она, уткнувшись лицом ему в шею. Аромат чистоты, мускуса и мужского тела. Джонас расстегнул две верхние пуговицы на рубашке, а галстук его сбился набок. Она подняла руку, провела пальцем по подбородку Джонаса вниз, вдоль горла. Скользнула внутрь, под воротник, обвила руками шею и прильнула губами к ямочке под кадыком.

Соленая. Его кожа была соленой на вкус. И теплой. Зои вздрогнула от предвкушения.

И опустила руку на первую застегнутую пуговицу его рубашки.

Джонас стоял не шелохнувшись, пока она его раздевала, — если не считать случайного прикосновения к ее руке или легкого касания ее лица. Зои постепенно открывала его, исследовала, изучала, вспоминая все, что давно забыла. Такие сильные, испещренные венами руки. Гармония мышц и темных волос на груди. Ноги атлета — стройные и мощные.

Он мог бы затоптать ее этими ногами, если бы только захотел. Или… превратить их для нее в самую сладкую из ловушек… От этой мысли у Зои закружилась голова.

Когда он застыл перед ней обнаженный, Зои долгое время могла лишь смотреть на него. Смотреть и благодарить Бога за то, что в спальне было достаточно темно. Даже в этом неясном лунном свете Джонас был потрясающ. Ее взгляд скользнул вдоль его тела, задержался посередине…

Расстояние между ними убивало ее. Ей нужно было трогать его — всего, до последней клеточки, нужно было ощущать на себе его прикосновения. И все же что-то внутри ее сжималось от страха. Она боялась близости. Как давно она открывалась навстречу мужчине. Как давно ощущала душевный и физический контакт с другим человеком. Впервые почти за двадцать лет она оттаяла. Что, если это тепло исчезнет, как случилось в последний раз, когда рядом с ней был мужчина?

Джонас приблизился к Зои — медленно, словно предлагая ей время на отступление. Накрыв одну ее щеку ладонью, он прижался к другой губами. Потом его ладони скользнули к краю ее свитера. Зои закрыла глаза и послушно подняла руки. Волосы рыжим водопадом заструились по ее плечам. Джонас зарылся в ее волосы руками, а потом подсунул большие пальцы под бретельки бюстгальтера и одним движением сбросил их вниз.

Она инстинктивно скрестила руки на груди. Джонас сжал кулаки, провел костяшками пальцев по верхним половинкам полушарий, двинулся ниже, еще ниже, пока наконец не заставил ее убрать руки.

Зои выгнулась, чтобы расстегнуть бюстгальтер, и застыла, прислушиваясь к еле слышному шелесту слетевших кружев. Несколько мгновений Джонас лишь смотрел на нее, а потом накрыл ее груди ладонями и жадно припал к одной из них губами.