Зимнее пламя, стр. 37

— Он жив. Я разорвала помолвку, — вырвалось у нее, — и этим разбила ему сердце. Вот видите, какая я дурная женщина. — Она никогда раньше не признавалась, что стыдится жестокости, с которой обошлась с Уолсингемом.

— Почему вы это сделали?

Жаль, но она не смогла ответить на этот тихий вопрос какой-нибудь грубостью.

— Потому что я не любила его, — со вздохом призналась Дженива. — И я верила, что браки заключаются по любви.

— Верили?

— Верю, — поправилась она и, повернувшись, посмотрела ему в лицо. Она в самом деле до сих пор в это верила вопреки всему.

— Поразительно! Полагаю, ваши родители были идеальной любящей парой.

Дженива гордо подняла голову:

— Да, они любили друг друга, и я не вижу в этом ничего необычного.

— Неужели?

— Лорд Родгар и леди Аррадейл тоже любят друг друга. Она ожидала насмешки, но маркиз неожиданно легко согласился:

— Возможно, вы правы.

— И лорд и леди Брайт.

— А мне казалось, что он такой же циничный мерзавец, как и я. Впрочем, мне придется снова согласиться с вами. То же относится и к Уолгрейву, насколько я могу судить, а мы с ним когда-то охотились в одном и том же парке.

— И еще — подумайте о Талии. Прошло шестьдесят лет, а она по-прежнему влюблена.

— Влюблена?

— А вы сомневаетесь?

— Разве любовь не должна проходить испытания реальной жизнью и временем? Иначе она всего лишь мечта.

Дженива широко раскрыла глаза:

— Пожалуй.

— Иногда и со мной это случается, но чаще всего любовь не выдерживает испытаний.

— Вот в это вы не правы. Боюсь, ваши родители не слишком любили друг друга.

— О, очень любили, но не друг друга. — Он взял ее под руку, и они направились к гостям, уже отдалившимся на опасное расстояние. — Отец увлекался вином и азартными играми, а это, как вы должны понимать, неудачное сочетание. Мать любила другого, но ее заставили выйти замуж за моего отца, и лишь после его смерти она уехала с любимым человеком за границу.

— Печальная история, но она все же любила.

— А разве не следует пожалеть бедного ребенка, который, возможно, надеялся, что его тоже будут любить. — Маркиз замолчал. — Хотя одному дьяволу известно, почему это должно иметь значение. Я почти не видел ее, пока не умер отец.

От удара, сопровождавшегося громким треском, земля дрогнула у них под ногами.

— Увы, увы, — с комичным огорчением заметил Эшарт, — они справились с рождественским поленом без меня. Не рухнет ли дом Родгаров с таким же оглушительным треском, как это самое полено? Пойдемте, а то мы пропустим весь спектакль. — Он схватил Джениву за руку и почти бегом потащил к деревьям. Приподняв юбки, она следовала за ним, все еще находясь под впечатлением от его рассказа. Несомненно, маркиз говорил искренне, с душевной болью, и, вероятно, он никогда еще не говорил об этом с другим человеком.

Наверное, он еще пожалеет о своих словах, но по ряду причин Дженива впитывала их всем сердцем и умом, как драгоценный дар.

Когда они добежали до леса, она споткнулась об упавшую ветку, и маркиз, подхватив, приподнял ее над прогнившим стволом, лежавшим под нависшей ветвью.

— Пустите! — ахнула она, но он, не слушая, взял ее на руки и понес.

— Что случилось с твоей силой, Дженива, милая? Уткнувшись в его плечо, она засмеялась, все еще пытаясь отдышаться, отчего из ее горла вырвался не то смех, не то плач. Казалось, она внезапно погрузилась в другой, незнакомый ей прежде мир.

Его серьга насмешливо блеснула перед ее глазами, а щека с легким загаром оказалась так близко, что ее можно было потрогать… или поцеловать. От его запаха у нее кружилась голова.

Эшарт, внимательно взглянув на нее, словно застыл. Наблюдая за происходящим словно сквозь туман, Дженива задрожала от переполнявших ее чувств, не последнее место среди которых занимал страх. Она не хотела испытывать эти чувства, тем более что с этим человеком их ничто не связывало, кроме фальшивой помолвки.

Но так ли это?

Маркиз повернулся и зашагал дальше.

— Наконец-то!

Дженива, подняв голову, увидела, что они находятся на поляне, и все собравшиеся тут же с добродушным любопытством уставились на них, за исключением, разумеется, Дамарис Миддлтон.

Первым заговорил лорд Родгар. К изумлению Дженивы, он снял камзол и оставался в рубашке и жилете, а его жена, как служанка, держала в руках его теплую одежду. Некоторые мужчины оделись подобным же образом, и женам тоже пришлось позаботиться об их одежде. Кое-кто, невзирая на холод, вдобавок снял шейный платок, у кого-то рубашка распахнулась на груди… Один мужчина даже закатал рукава.

Поразительно, джентльмены превратились в дровосеков! Тем временем настоящие лесорубы, в грубой одежде и обуви, наблюдали за игрой, добродушно посмеиваясь, возможность посмотреть, как трудятся лорды, явилась для них настоящим удовольствием.

Огромное дерево двух футов в диаметре лежало поперек поляны, один конец его был грубо обрублен, зато другой с уже удаленными ветками выглядел куда аккуратнее. Даже неопытный взгляд Дженивы сразу определил, что дерево давно засохло и его специально приготовили для церемонии распилки.

Эшарт опустил Джениву на землю так, что для нее это оказалось неожиданностью, и она недовольно оттолкнула его, при этом он отлетел гораздо дальше, чем можно было ожидать.

Несмотря на улыбку, волк проснулся. Дженива понимала, что причина этого — недовольство собой, тем его откровенным рассказом, но она все равно сердито посмотрела на него. Единственный подходящий ответ.

— Надеюсь, у вас еще хватит сил, чтобы распилить полено. — Лорд Родгар указал на большую пилу с двумя ручками.

Двое гостей, лорд Тео Дакр и мистер Томас Маллорен, взялись за пилу и тут же начали пилить бревно.

Эш с чуть заметным пренебрежением сбросил с плеч камзол и протянул Джениве. Она взяла его, но ей не хотелось прижимать эту вещь к себе, чтобы не вдыхать его запах.

— Подозреваю, что я сыграю служанку лучше, чем вы — плотника, милорд.

— Сыграете служанку? — Маркиз вынул булавку из шейного платка и, развернув длинную полоску мягкой, отделанной кружевом ткани, задрапировал ее вокруг шеи Дженивы, а потом застегнул бриллиантовую булавку, касаясь пальцами ее кожи. — Я-то думал, вы настаиваете на своей невинности, — тихо сказал он с холодным вызывающим блеском в глазах. — Впрочем, быть плотником — вполне благородное занятие даже для святых. — Эшарт расстегнул рубашку, потом манжеты и закатал рукава, обнажая сильные мускулы. Дженива почувствовала себя словно в ловушке. Она не могла отвести глаз от его рук, шеи и груди, которую слишком хорошо представляла себе. — Не осмеливаюсь претендовать на святость, но я хотя бы знаю толк в благородстве.

Стряхнув оцепенение, Дженива увидела по другую сторону поляны мисс Миддлтон, нагруженную ярко-красной формой лейтенанта Ормсби и с плотоядным видом следившую за Эшем. «Берегись, — подумала она, — это волк, он проглотит тебя всю без остатка».

Эш подошел к бревну, и один из мужчин, улыбаясь, что-то сказал ему. Рассмеявшись, он ответил, видимо, тоже шуткой.

Дженива крепче прижала к себе его камзол, опасаясь, что над ней станут подшучивать, и одновременно надеясь, что они не позволят себе такой грубости, по крайней мере до тех пор, пока она может их услышать. Ей надо не выдавать своих чувств и хотя бы наполовину быть такой же хорошей актрисой, как он — актером.

Глава 27

Увидев, что к ней направляется мисс Миддлтон, Дженива чуть не застонала. Боже, только не сейчас!

— Я вижу, вы действительно любите его, — сказала мисс Миддлтон, усмехаясь.

Джениву выручил инстинкт.

— Это естественно, когда двое собираются пожениться.

— Разве? — Мисс Миддлтон повернулась, словно хотела посмотреть, как пилят дерево. — Люди всегда женятся с практической целью.

— Что вы и собираетесь сделать?

— Я собираюсь выйти замуж за Эшарта. Джениве захотелось ударить ее.