Жемчужины бесед, стр. 56

У одного из женихов, чья любовь была сильнее, а страдания больше, не осталось сил терпеть разлуку, и он, чтобы хоть ненадолго утолить душевную тоску, вырыл драгоценную жемчужину из могилы, словно рубин из рудника, извлек ее из скорбной ямы, словно жемчужину из раковины, желая хоть на миг увидеть ее лицо.

Трое отчаявшихся юношей в скорби и горести взирали на деву, вздымая до самых небес рыдания, стенания и горестные клики. Один орошал саван кровавыми слезами, словно розовой водой, другой в тоске по ней глотал кровь сердца, словно шербет, у третьего от разлуки с ней душа горела, словно алоэ в кадильнице. Один из женихов был врачом. Когда он внимательно посмотрел в лицо сей смертной, то узрел в нем приметы и знаки жизни. Он коснулся пульса, проверил жилы и сообщил своим приятелям радостную весть:

– Эта луноликая красавица не умерла, просто у нее столбняк. Есть надежда, что она облачится в одеяния жизни. Но для лечения этого недуга требуется много труда и усилий, а само исцеление сопряжено с опасностью, ибо способ врачевания этой болезни далек от разума и не всякого живого можно вылечить.

– Что же это за лечение? – воскликнули его друзья. – Как его осуществить? Мы видели невесту мертвой. Быть может, она оживет ради нашего счастья.

– У того, кто болен этой болезнью, – ответил лекарь, – из-за чрезмерной влажности и холода, которые распространяются в верхних и нижних членах тела, возникает запирание влаги, суставы и поры закупориваются, а от этого и природная теплота тела идет на убыль. Дыхание же, служащее первым признаком жизни, происходит так слабо, что его почти невозможно уловить. Короче говоря, лечат эту болезнь так: что есть силы бьют больного палками и плетьми, пока в теле его не возникнет жар и не рассосутся закупорки. Если даже удастся одолеть недуг, то больной может умереть от ударов и побоев, нанесенных ему.

Тот юноша, который разрыл могилу, сказал:

– Я ни за что не могу согласиться на это, пусть лучше мне нанесут побои. Не позволю я бить ее нежное тело. Ведь недаром сказано:

– Хотя подобное лечение и предписано в медицинских книгах, – согласился лекарь, – однако и мне трудно выполнить такое предписание. Я ни за что не решусь на такое.

Третий юноша сказал:

– Раз есть надежда на жизнь, значит, можно согласиться и на лечение. Я берусь исполнить его.

С этими словами он взял в руки палку и ремень и стал хлестать по ее телу, подобному розовым лепесткам. Поскольку тело ее было нежным и мягким, от ударов грозного ремня оно вспухло как облако, стало небесно-голубого цвета. Под жгучими ударами стан ее источал капли крови, словно тучи в месяце нейсан. Хотя палка и ремень били по телу девушки, но боль отзывалась в сердцах и душах юношей. И каждый считал, что именно к нему относятся эти стихи:

Мудрость Всеведающего определила так, что красавица пошевелилась, а спустя час пришла в себя, потерла глаза и почувствовала, что вся она с головы до пят изранена и избита. Она стала расспрашивать о том, что с ней приключилось, выслушала то, что они поведали ей. Наконец на горизонте неба заблистала и засверкала белизна утра, словно свет из могилы святых мужей, а отражающая мир чаша солнца блеснула в пещере востока, словно Юнус из чрева кита.

Отец, мать и все родственники пришли на кладбище, узнали, что произошло, и были потрясены тем, что их дочь ожила. И тут снова разгорелся раздор между тремя юношами, вновь началась старая распря.

Тот, кто разрыл могилу, говорил:

– Она должна быть моей, ибо я вытащил ее, словно драгоценный камень из скалы, словно рубин из рудника. А лекарь и костоправ – только помощники, стараниями которых она ожила.

Лекарь заявил:

– Эта дева должна принадлежать мне, ибо я определил, что она не мертва, а жива, положил на это немало труда. А этот, который вырыл ее, вовсе не думал оживить ее. Он ее извлек из могилы ради прихоти, вопреки предписаниям шариата. Костоправ же просто жестокий и бессердечный человек, который решился на избиение. Он ни в коей мере не может быть достоин красавицы.

Костоправ сказал:

– Красавицу следует отдать мне, ибо она ожила благодаря усилиям моих рук. Лекарь только определил болезнь, а другой вскрыл могилу, они лишь показали мне путь.

Все трое кричали и спорили, скребли ржавчину скорби напильником домогательств. Отец девушки, подавленный горем и невзгодами, читал в тоске и печали эти стихи:

Когда спор и распря затянулись и дело дошло до того, что они готовы были сцепиться в драке, девушка подумала: «Мне не избавиться от них ни живой, ни мертвой. И никому из них невозможно отдать предпочтение. Но в мире у женщины бывает лишь один муж, так велит рассудок и разум, а иметь трех мужей мерзостно и гадко. И нет для меня лучшего исхода, как покончить с этой распрей, вовсе отказавшись от супружества, избрав себе уделом нишу михраба в келье отца, и таким образом красоваться на троне уединения, престоле одиночества вместе с духовными лицами. Супруг же у меня будет в ином мире».

Она решила так и отправилась в келью к отцу служить богу, скрыв прекрасный лик от мира и мирян. Полу своей добродетели она подобрала от скверны мирских вожделений и стала спутницей отца в его отшельничестве и подвижничестве.

Юноши, видя, что девушка поступила не так, как они желали, что она избрала другой путь, волей-неволей покинули город и отправились по разным странам, тоскуя в разлуке с целомудренной девой.

Она же до последних дней жизни пребывала за завесой добродетели и целомудрия, уподобилась Рабие и Зубейде [286] своего времени.

Попугай закончил рассказ так:

– О Мах-Шакар! Мои опасения и тревоги как раз из-за того, чтобы не пришлось и тебе, как той праведной девице, оставить возлюбленного и предаться другому занятию.

Как только Мах-Шакар дослушала рассказ попугая, настало утро и заблистало солнце.

ПОВЕСТЬ о льве и его четырех везирах: павлине, куропатке, вороне и шакале

На двадцатую ночь, когда рыжий лев солнца, словно ворон, возвращающийся к ночи в гнездо, уполз с небес в чащу запада, когда из гнезда на востоке показались одеяния изящной куропаточки луны, похожие на хвост павлина, Мах-Шакар, облачившись, словно павлин, выступая, как куропатка, подошла к клетке сладкоречивого попугая, остановилась перед ней и стала спрашивать совета и разрешения пойти к возлюбленному.

Попугай наговорил много любезных слов и лести, рассыпал перлы красноречия, поцеловал прах в знак покорности, приложился челом повиновения к земле, а потом соловей его уст молвил так:

– На этот раз моя госпожа непременно должна пойти на свидание, чтобы узреть красоту любимого и лик утешителя, чтобы обрести свидание с ним и посеять в своей груди семена дружбы к нему. Ведь сказано: