Ради твоей улыбки, стр. 33

Он присел на краешек стола рядом с ее креслом. Пожалуй, это был самый интимный момент за долгие недели. Протянув руку, Николас стал задумчиво накручивать па палец ее локон.

Элинор словно окаменела, не в состоянии шелохнуться.

— Вы очень храбры и внимательны, Элинор. Вы даже представить себе не можете, как я вам благодарен.

Его голос был тих, он ласкал слух и заставлял сильнее биться ее бедное сердце. Она опять не могла не признать силы его чар. В этом была какая-то магия. Элинор пыталась удержать ее, но волшебство тут же исчезло, стоило ей вспомнить о реальном положении дел.

Опустив голову, она пыталась подыскать подходящий ответ, но Николас опередил ее:

— Не знаю, станет ли вам легче оттого, что мне сейчас так же тяжело, как и вам, причем, полагаю, во многом по одной и той же причине.

Элинор ответила легким кивком. Гнев ее растаял в слезах, навернувшихся на глаза. «У нас поровну счастья и горя», — думала она, и хотя не до конца вникла в смысл его слов, но сам его тон, в котором сквозила искренняя озабоченность, бальзамом пролился на ее израненную душу.

Но вдруг Николас встал, разрушив хрупкую атмосферу задушевности. Когда Элинор подняла глаза, его взгляд уже был устремлен в сторону.

— Я не могу объяснить вам все, — начал он глухим, хрипловатым голосом, — но поверьте, если бы и мог, это не облегчило бы ситуацию. А теперь идемте, нам пора возвращаться к гостям.

Николас повернулся и подал ей руку. Элинор послушно поднялась, сознавая, что ход его мыслей она понять не в состоянии. И вдруг произошло то, чего она никак не могла ожидать. Он взял ее лицо в свои ладони…

— О, Элинор, я даже не могу просить у вас прощения.

Он наклонился, его губы нежно ласкали ее рот. И хотя этот поцелуй больше говорил о заботе, чем о страсти, она была благодарна за любое проявление чувств. Так сладко ощущать, что он рядом, окунуться в кольцо его внимания, если не в кольцо его рук…

— О Господи! — Николас оторвался от нее, и прежде чем он вышел из комнаты, Элинор заметила в его глазах смущение.

Секунду-другую она смотрела ему вслед, потом снова занялась гравюрами. Она по-прежнему ничего не понимала. Совершенно ничего. Ей было ясно только одно: Николас не испытывает к ней отвращения или безразличия. Подумав об этом, она улыбнулась сквозь слезы.

Вернувшись к гостям, Элинор сразу же заметила, что Николас совершенно овладел собой и теперь очаровывал сияющую мисс Херби. Немного постояв в одиночестве, она приняла приглашение Майлса Кавано на танец.

— Вы просто расцвели сегодня, — сказал он. — Думаю, я знаю, в чем секрет. — Он засмеялся и склонился к ее уху:

— У вас вид женщины, которую только что поцеловали.

Элинор вспыхнула, а Майлс довольно рассмеялся. Слава Богу, танец избавил ее от необходимости отвечать. И все-таки в непонятной жизни мужа она занимала определенное место: эта уверенность означала такое огромное счастье, какого она давно не испытывала.

Когда вечер закончился, Элинор и Эмили поздравили друг друга с удачным приемом.

Элинор готовилась ко сну, стараясь не слишком раздумывать о том, что Николас, как обычно, к ней не придет; но, вспомнив, как он поцеловал ее, почти физически ощутила свою тоску по нему. Может быть, в то блаженное утро любви она ввела его в заблуждение и у него сложилось впечатление, что она делала это неохотно?

И тогда Элинор решилась… Оставив волосы распущенными, нарушая неписаные законы, она постучала в дверь смежной комнаты…

Ей было слышно, как Николас отослал Клинтока. Затем дверь отворилась. На ее муже были только бриджи и рубашка, открывающая шею. Элинор вернулась памятью к той первой ночи в Ньюхейвене. Если бы тогда она повела себя иначе, изменило бы это жизнь к лучшему?

— Что-нибудь случилось? — официальным тоном спросил Николас.

— Н… нет. — Она никак не ожидала от него возврата к ставшей уже привычной безразличной манере, и ее отвага мгновенно улетучилась. — Я не…

Элинор отступила, но Николас взял ее руку и поцеловал.

— Простите, Элинор. Я вас обидел? Умоляю, не бойтесь меня. Вы, должно быть, устали. Вечер прошел замечательно. Поздравляю.

Он говорил легко и непринужденно, но она чувствовала, что это стоит ему немалых усилий.

— Благодарности главным образом заслуживают слуги и Эмили, — просто сказала Элинор. — Я в этом деле новичок.

— Чепуха. Хозяйка всегда задает тон.

Это был искренний комплимент, но голос Николаса стал напряженным. Элинор чувствовала, что контролирует себя лучше, чем он.

— Я хочу поговорить с вами, — наконец произнесла она. — Думаю, сейчас самое подходящее время сказать вам, что предположения подтвердились. У меня будет ребенок.

— Прекрасная новость. — Он улыбнулся, и его улыбка была полна искренней радости. — А вы думали иначе?

— О нет, — запротестовала Элинор. — Полагаю, однако, что вы предпочли бы, чтобы он родился позже…

— И тем убедил меня, что он мой? — откровенно переспросил Николас. — Это меня не беспокоит. Конечно, если бы предполагаемым отцом был кто-то иной, а не мой брат, дело обстояло бы иначе, но в этом случае… Нет, не беспокоит. — Он взглянул на нее и рассмеялся. — Беременность единственная вещь, о которой я очень мало знаю. Надеюсь, это не скажется на вашем здоровье?

— Мы просто замечательная пара. Я ведь тоже не очень много знаю об этом, но чувствую себя хорошо. Меня даже не тошнит, как это обычно бывает, хотя я больше не могу видеть стряпню миссис Кук, приправленную пряностями.

— Бедняжка Элинор, — рассмеялся он, обняв ее. — Значит, прощай острый супчик с приправами? — Николас мягко откинул пряди волос с ее лица. — Вы должны заботиться о себе, дорогая. Ради ребенка, ради себя самой. И ради меня. Вы уже выбрали акушера?

Элинор была почти на вершине блаженства, чувствуя неподдельную искренность его слов.

— Я бы предпочла повивальную бабку, — ответила она, — если бы смогла отыскать подходящую. Говорят, такая есть в Бартоне, у нее ни одна женщина не умерла при родах.

— Наверное, нам следует нанять ее, — сказал Николас, немного отстраняя Элинор от себя. — Это очень опасный период, и вы, дорогая, должны делать все возможное для своего здоровья. Обещайте.

Взглянув в его потеплевшие карие глаза, она вздохнула. Не стоит обольщаться, их проблемы не исчезли. За эти мгновения она заплатит страданием… и все же они так прекрасны!

— Обещаю, — заверила Элинор. — Это то, что легко выполнить.

— Благодарю. — Николас нахмурился, словно подбирая слова, и потом с каким-то скрытым отчаянием произнес:

— Вот увидите, скоро все переменится к лучшему. — Неожиданно он подхватил ее на руки и понес в спальню, а потом, бережно положив на постель, нежно поцеловал в висок, погасил свечи и вышел.

Но даже его уход не смог разрушить ее счастья. Элинор стосковалась по его доброте больше, чем даже по его страсти, и наконец снова обрела ее. С блаженной улыбкой на устах она наконец заснула.

Вскоре все действительно переменилось к лучшему. Николас все еще не часто бывал на Лористон-стрит, но, вероятно, благодаря присутствию Эми, оказываясь дома, с удовольствием проводил время в обществе Элинор и ее новой подруги. Временами Элинор даже казалось, что наступило лучшее время в ее жизни. Теперь, когда Эмили оставляла их одних, в поведении Николаса не появлялось столь знакомой отстраненности, и ей часто перепадали его ласка и нежные поцелуи. Во всем этом не было ничего похожего на страсть, но Элинор не настаивала. Жизнь далека от совершенства, но в ней столько сладости, что не стоит разрушать с трудом обретенный баланс, успокаивала она себя.

Однако в один далеко не прекрасный день все рухнуло. Это произошло в конце июня.

Глава 9

Пришло время, и Эмили собралась уезжать, чтобы присоединиться к своей матери и сестрам в Уэймоте. Все опасности по поводу инфекции остались позади. Николас и лорд Мидлторп пришли проводить ее, когда лорд Стейнбридж находился на Лористон-стрит.