Цветок Запада, стр. 34

– Сомневаюсь. Я уверен, что всесильный Господь занят более важными делами.

Имоджин прикусила губу. Его доводы показались ей правдивыми, но в то же самое время были явным богохульством.

– А как же монстры? – спросила она.

– Да, иногда у женщин рождаются странные дети – уроды, или без рук, или без ног. Но я не верю, что это сделал Господь, чтобы наказать родителей за полученное половое удовольствие или за адюльтер. Я видел таких же изуродованных и среди животных. Интересно, они тоже были наказаны за грех?

Имоджин не могла придумать, что сказать ему в ответ. Ведь она и сама как-то видела ягненка с шестью ногами.

Фицроджер ласково погладил ее по щеке, и она могла поклясться, что он улыбается.

– Мой самый большой грех в том, что я забыл, как ты молода и наивна. Иногда ты бываешь такой смелой и сильной. Иди ложись в постель, я скоро вернусь.

Глава 11

«Молода и наивна». Хотя это и была сущая правда, эти слова были ей неприятны. Но Тай сказал, что иногда она бывает смелой и сильной, и это ее успокаивало.

Фицроджер считал, что причиной ее духовного смятения были угрызения совести на религиозной почве, но Имоджин понимала, что это совсем не так. Причиной всего был необъяснимый страх, который усилился после проповеди Фульфгана.

Ей нечего было бояться, но она ничего не могла с собой поделать. Когда у нее была, как сейчас, ясная голова, она прекрасно понимала, что Фицроджер не Ворбрик, что он не собирается ее насиловать и что она сама хочет быть с ним.

Но иногда все напоминало боязнь крыс. Сколько бы она ни размышляла о том, что глупо так панически бояться их, она всегда станет опасаться крыс и никогда по доброй воле к ним не прикоснется. Девушка была уверена, что страх только обострял боль. Неужели она никогда не сможет преодолеть его и позволить мужу совершить все до конца? Имоджин в отчаянии прикрыла лицо руками. Она должна была решиться и выдержать все.

Девушка набралась храбрости, разделась и улеглась под прохладные простыни. Уж на этот раз она постарается прилично себя вести.

Она стала вспоминать жития святых мучениц. Святая Екатерина выдержала колесование, а святой Агате отрезали груди…

Потом ей пришло в голову, что эти рассказы лишь подтверждали проповеди Фульфгана, потому что этих мучениц казнили, а потом возвели в ранг святых за то, что те отказывались иметь дело с мужчинами.

Вместо этого ей следовало вспомнить, какой мучительно трудной была дорога в Клив. Но ее нужно было преодолеть, и девушка сделала это.

Фицроджер вернулся с едой, кувшином вина и двумя кубками. Все благородные помыслы заглушило обыденное чувство голода. У нее заурчало в животе. Тай поставил перед ней еду. Имоджин схватила кусок холодной курятины и чуть ли не урча вгрызлась в него. Потом она быстро расправилась с медовым кексом с миндалем и даже облизала крошки на пальцах. Неожиданно ей стало стыдно за свою жадность, и она посмотрела на Тая. Он наблюдал за ней как кот за мышкой, но кажется, ему это нравилось, и Тайрон предложил ей вина.

Имоджин попыталась улыбнуться, когда она протянула руку за кубком.

– Спасибо, милорд, – поблагодарила она. Он задержал в руках кубок.

– Тайрон, – поправил он ее, – или Тай, или, если хочешь, Ублюдок.

Имоджин попыталась поддразнить его.

– Ублюдок.

Он улыбнулся и подал ей вино.

– Ты не против, если я буду тебя так называть? – спросила Имоджин, прихлебывая вино и глядя на него поверх края кубка.

– За спиной меня так называли всю жизнь, но я убивал каждого, кто произносил это при мне.

– Что ты сделаешь со мной, если я стану так называть тебя при посторонних?

– Я сам разрешил тебе это делать. И если тебе понадобится кто-то, кто постарается отправить тебя на тот свет, я уверен, что Фульфган тебе не откажет. Но, жена моя, если ты станешь так называть меня при людях, тебе придется каждому рассказывать историю взаимоотношений моей матери с Роджером Кливским.

– Какова же эта история? – спросила Имоджин.

– Моя мать была замужем за Роджером из Клива, и у меня имеются на то документы, хотя он пытался их уничтожить. Когда этот брак перестал удовлетворять его, он его аннулировал на основании того, что я будто бы родился не от него. Я появился на свет восьмимесячным, а ему удалось доказать, что за девять месяцев до этого он был в Англии.

– Ты был недоношенным? – изумилась Имоджин.

– Конечно, но это его не волновало, и даже церковь не приняла данный факт во внимание. Епископ посчитал, что ему лучше получить за это побольше денег.

– Но теперь законность твоего рождения доказана.

– Да, деньги и власть теперь на другой чаше весов, – сказал Фицроджер и продолжал:

– Конечно, со временем все стало проще, ведь у сэра Роджера не было еще одного наследника.

– Ну да, твой сводный брат Хью так вовремя скончался.

Девушка пожалела, что не сдержалась. Говорили, что Хью подавился за столом, но ходили и другие слухи…

Внезапно глаза Тая заблестели, и Имоджин поняла, что во время еды и сейчас, пока они разговаривали, сидела на постели совершенно голая. Она закудахтала, словно курица, и собралась было нырнуть под покрывало, но он с быстротой молнии выхватил его у нее из рук.

Имоджин вспомнила о своих намерениях и замерла. Сердце у нее бешено забилось, и она почувствовала, что щеки заливает румянец.

– Ты прелестна, – сказал Тай, – и тебе не стоит стесняться меня.

– Нужно быть скромной, – возразила девушка и прикусила губу.

– Ты можешь спокойно оставаться обнаженной в присутствии мужа.

Тай прикрыл ее простыней, и она поняла, что опять проиграла. Что же ей теперь делать? Несмотря на благие намерения, она боялась, что, если он снова попытается овладеть ею, опять все будет по-прежнему.

Но если они не станут фактическими мужем и женой, их брак будет считаться недействительным.

– Мне бы хотелось, чтобы ты лег в постель, – прошептала Имоджин. – Пожалуйста.

Она решила, что он откажется, но Тайрон разделся и лег рядом. Он перевернулся на бок и поигрывал с прядкой ее волос.

– Интересно, что ты станешь делать, если я снова начну?

Имоджин с трудом проглотила слюну.

– Подчинюсь, – храбро заявила она.

– Так я и думал. Спи, Рыжик. Нам нужно как следует выспаться.

Когда Имоджин проснулась, был уже день и она лежала на постели одна.

Она услышала звуки голосов и ржание лошадей во дворе. Он уезжает, было первое, что пришло ей в голову.

Имоджин хотела было подняться, как вдруг открылась дверь и вошел Фицроджер. Он поднял с полу ее платье и кинул его ей. Когда она его надела, он широко открыл дверь и впустил двух прислужников. Они постелили на стол скатерть, разложили мясо и хлеб, а затем поставили кувшин в элем.

Когда они ушли, Фицроджер сказал ей:

– Доброе утро. Видно, что ты хорошо отдохнула.

– Да, я прекрасно выспалась.

Потом Имоджин подумала, следовало ли ей так отвечать. Может, ей следовало бы не спать всю ночь?

Девушка соскочила с кровати и села рядом с мужем за стол. Свежий теплый хлеб напомнил ей тот, который она ела в Кливе. Если бы она не добралась туда, что бы с нею стало?

Если бы она попала в лапы Ворбрика, то в любом случае она была бы сейчас уже мертва, потому что непременно покончила бы с собой. В это чудесное солнечное утро, когда так звонко пели птицы и в воздухе стоял запах прогретой земли, она была рада тому, что жива-здорова.

Она, конечно, может, смогла бы добраться и до короля, и ее оттуда сразу же отправили бы к Фицроджеру; тогда бы ей не пришлось диктовать ему свои условия.

Но может, она смогла бы выйти замуж за Ланкастера. Имоджин представила себе Ланкастера в постели. У него были мясистые и влажные руки, и он постоянно облизывал губы, поэтому они постоянно мокры. У него из-за гнилых зубов изо рта дурно пахло. И она точно знала – ори не ори, Ланкастер, не задумываясь, овладел бы ею в первую же брачную ночь!