Книга дракона, стр. 51

Они преодолели несколько пещер и тогда услышали этот звук. Сначала – просто тихий гул, который постепенно окреп и превратился в рокот.

Кастелян с пристегнутым к спине Зубастиком шел впереди, остальные двигались за ним. Эб оставил пальто внизу, идти стало легче, но все равно он постоянно отставал.

– Кастелян, ты сказал, мы в пустыне, но и не в пустыне? – прокричал он.

– Да сколько можно спрашивать? – откликнулся пес.

– Вокруг песок? А размеры не имеют значения?

– Отстань, Эбби, ты так точно в конце концов свихнешься.

– Я понял! – закричал Эб. – Для мага размеры не имеют значения!

Теперь низкий рокот пронизывал всю серебряную толщу. Путешественники попали в наклонный коридор. Вверху свет озарял круглое отверстие выхода, коридор дрожал, и световое пятно расплывалось.

– Мы в песчинке, – объявил Эб.

Магопес добрался до конца коридора, когда остальные были еще на середине пути. Криволапое тело мелькнуло в расплывчатом свете и исчезло. Донесся приглушенный голос:

– В какой песчинке?

– Мне надо было догадаться раньше. Это мир в зернышке песка, – пояснил Эб.

– Подожди Гагру! – размахивая копьем, извлеченным из стены в красном домике, эльф нырнул следом за магопсом.

Блюмкин, а за ним и Эб пересекли коридор и очутились в большой пещере…

Самой большой из всех пещер, что Эбвин видел здесь, и озаренной не огнем факелов или мерцанием сталактитов, а дневным светом.

Пещера напоминала шляпку гриба: потолок-купол начинался прямо от пола. По кругу тянулся ряд отверстий, за которыми виднелось небо.

Сквозь отверстия внутрь то и дело влетали облака магии.

Она пронизывала всю пещеру, насыщала звенящий от магического напряжения воздух. Комки золотистых нитей плавали над полом.

В центре зала стояла Машина.

Эб не сразу понял, для чего она, но с первого же взгляда разглядел в ней нечто устрашающее, даже смертельное. Потом он так и не смог восстановить в памяти все детали внешнего вида Машины. Манипуляторы подтягивали облака магии, изгибающиеся трубки с хлюпаньем всасывали золотистые нити внутрь. Огромные скрипящие шестерни, горящие печи, струи густого пара, движущиеся конвейеры…

Машина казалась живой. Когда путешественники ввалились в пещеру, она нахмурила дымовые брови, мрачно блеснула раскаленными глазами печей, оскалилась зубьями шестерней.

И загудела, заворчала так, что вся пещера начала мелко дрожать.

Сразу же стало ясно, что основное устройство, сердце Машины – пресс. Он занимал центральное место в конструкции, все остальные механизмы работали для того, чтобы он мог периодически сокращаться, спрессовывая магию в горящие золотым огнем кубики магрила.

Горестно причитая, Кастелян побежал вокруг Машины и скрылся за ней. Эб двинулся следом, положив ладонь на рукоять жезла. Из пресса магриловые брикеты попадали на наклонный конвейер и исчезали в узком отверстии в потолке пещеры.

Когда Эбвин проходил мимо печи, из нее вырвался клуб огня. Эб отскочил. Волосы на голове затрещали от жара. Все вокруг дрожало так, что очертания предметов стали расплывчатыми, словно в музее на большой картине, которую рассматриваешь с очень близкого расстояния.

Кастелян стоял возле железной лестницы, ведущей к квадратному люку в потолке.

– Куда? Куда?! – он подпрыгивал, клацал зубами, пытаясь ухватить облачка магии и не позволить Машине втянуть их внутрь себя. После очередного прыжка кривые лапы его подкосились, магопес упал на бок и заплакал, тряся головой и фыркая.

– Видите, что он делает? – всхлипнул Кастелян, когда остальные встали вокруг него. – Тодол высасывает жизнь из моего мира.

– Как помешать? – спросил Гагра. – Большой Кастелян не должен плакать! Пусть скажет, что делать?

Все это время Эбвин продолжал размышлять над своей догадкой и теперь спросил у Кастеляна:

– Но если ты уменьшил себя с Гагрой и спрятался в песчинке, то кто я? Ведь я не снаружи, я жил здесь все время.

– Пусть Кастелян скажет, что делать! – неистовствовал Гаргантюа.

– Надо сломать ее.

Эльф немедля подскочил к конвейеру, схватил магриловый кубик и со всей силы запустил в Машину. Кубик попал точно в треугольный зазор между зубьями шестерни. Она поворачивалась до тех пор, пока зуб другой шестерни не уперся в магрил. Раздался скрип, беспрерывный рокот на мгновение зазвучал тише, затем вновь усилился. Вокруг кубика вспыхнул золотистый ореол, и Машина размолола магрил в труху.

– Ну что вы, друг мой, – обратился Грюон Блюмкин к эльфу. – Это было бы слишком просто. И еще… – гном повернулся к Эбу: – Ты ошибся, это вовсе не песчинка.

Проникающий из-под пола рокот, звучащий беспрерывно долгие годы, давно стал частью мира Тодола, и потому, когда тональность звука чуть изменилась, маг тут же заметил это и в первое мгновение не поверил своим ушам.

– Что такое?! – он нагнулся, прислушиваясь. Рокот на миг стал тише, затем усилился. На столе зазвенели осколки кувшинов.

– Они подо мной!

Из сундука донесся скрип.

Тодол приблизился к нему и заглянул внутрь. Черная книга раскачивалась, попеременно натягивая цепи. Движения ее были плавными, но сильными, магриловые звенья цепей тихо скрипели от напряжения.

– Ничего не выйдет, – сказал Тодол книге и повернулся, пронзительным взглядом окидывая комнату.

Длинный ряд его милых, его прелестных зверушек тянулся вдоль стены.

– Ты! – сказал Тодол, указывая на одну из зверушек. – Ты и ты, ты, ты, ты, ты…

Он подскочил к столу, схватил еще целый кувшин и понесся вдоль галереи, окропляя скелеты золотистыми брызгами магриловой жидкости. Когда он достиг середины ряда, позади уже началось движение, щелканье, скрип и стук костей о серебряный пол. Возле последней зверушки Бардо остановился, поднял кувшин, чтобы вылить остатки, но передумал и оглянулся.

Сойдя с черных гранитных постаментов, зверушки выжидающе смотрели на него. Из сундука вновь донесся скрип цепей, но Тодол не обратил на это внимания.

Зверушки смотрели на него.

Бардо Тодол широко улыбнулся и перевел взгляд на большой квадратный люк в полу.