Золотая шпага, стр. 72

Мало-помалу удалось взять себя в руки. Он несколько раз глубоко вздохнул, приводя мысли в порядок. Воля начала теснить хаотические эмоции, которые окружали и заставляли капитулировать бунтовщиков.

Наконец он собрался с мыслями, полностью овладел своими чувствами. Снова железный, непреклонный, несгибаемый. Однако в душе осталось щемящее сожаление, словно о цветах, растоптанных тяжелыми солдатскими сапогами.

ГЛАВА 32

Генерал-губернатор вышел навстречу, едва мажордом доложил о приходе прославленного генерала. Многочисленные тетушки, под крылышком которых томились в ожи­дании женихов молоденькие девицы, сразу же принялись давать поспешные наставления своим воспитанницам. Не иначе как боевого генерала потянуло к семейному очагу. Не упустить бы! Партия завидная. Холост и в такие-то годы уже генерал, лично знаком с государем императором и его братьями…

«Все у меня не как у людей, – подумал Засядько насмешливо. – В моем возрасте женятся по предварительной договоренности. По расчету. На имениях и на связях. А я, словно влюбленный лицеист, бегу на бал, от которого давеча отказался…»

– Рад вас видеть, Александр Дмитриевич! Вам понравится, уверяю вас, – рассыпался в любезностях губернатор. – У нас собирается вся светская Одесса!

Засядько улыбнулся и посмотрел по сторонам. Под стенами чинно сидели девицы на выданье. Но где же та, ради которой он пришел сюда?

– Мы решили сегодня устроить верховую прогулку к морю, – сказал губернатор. – Участвуют все, кто хочет. Сразу же после бала и отправимся. Как вы на это смотрите, Александр Дмитриевич?

– С удовольствием примкну к вам, – ответил Засядько.

Лошади у губернатора были хорошие. Александру из уважения к его генеральскому званию хотели было дать самого рослого, богатырского сложения коня, но смирного и неповоротливого, однако он предпочел оседлать молодого, полного сил жеребца, который, как зверь, рвался с привязи.

Конюхи лишь уважительно покачали головой, когда Засядько вихрем вылетел на жеребце со двора.

Кавалькада мчалась вдоль берега. Кавалеры оказывали дамам различные знаки внимания, завязывался обычный в таких случаях флирт – старая как мир игра.

Александр догнал Олю. Она скакала на белом коне, ­гордая и красивая, словно скифская царевна. Некоторое время их лошади шли рядом, потом девушка чуть придержала свою. Мимо них со смехом и шутками промчался праздничный кортеж. Каждый был занят собой и своим партнером.

– Нравится вам? – спросила Оля.

Засядько кивнул, не зная, с чего начать разговор.

– Я снова перечитала «Полтаву», – неожиданно сказала Оля.

– Славный город, – заметил он. – Моя родина. Я родился неподалеку.

– Правда? Я мечтаю побывать там. Наверное, где-нибудь под Полтавой остались еще следы знаменитого сражения? – спросила девушка, посмотрев на Засядько, и вдруг добавила: – Александр Дмитриевич, а вы знаете, что у вас нет ни одного седого волоса? Я и не думала, что бывают такие молодые генералы. Больше двадцати пяти лет вам никто не даст…

Засядько знал, что выглядит молодо. Жесткий режим, купание круглый год, неприхотливость в пище и отказ от всякого рода излишеств прибавили ему молодости. Хотя он и не обращал на свою внешность внимания, заботясь лишь о сохранении высокой работоспособности, но, как оказалось, одно способствовало другому.

– Я польщен, – пробормотал, смутившись, Александр. – Вы щедры на комплименты…

– Это не комплимент, – возразила девушка. – Разве вам не говорила этого ваша дама сердца?

Засядько удивился неожиданному вопросу. Дама сердца? В сердце у него до сих пор были межпланетные полеты, ракеты. Вряд ли самая терпеливая дама ужилась бы с таким соседством.

– Нет, не говорила, – ответил он просто. – Потому что у меня ее никогда не было.

– Никогда? – спросила удивленно девушка.

– Никогда, – ответил он твердо.

Некоторое время ехали молча. Участники кавалькады уже разбились на небольшие группки и пары. На них никто не обращал внимания.

– Александр Дмитриевич, – снова заговорила Оля. – Простите за нескромный вопрос… Вы и не собираетесь обзаводиться семьей?

– Нет, – ответил он глухо.

– Почему? Простите меня, но я очень хочу понять вас. Вы необычный человек, и ваши поступки должны иметь какое-то основание.

Засядько поднял на нее глаза. Оля смотрела открыто и решительно.

– Вы умная девушка, – ответил Засядько. – И смелая. Я уважаю вас за смелость. Ваши подруги – рабыни этикета. Вы не такая…Вы правильно сказали, что я необычен. В хорошую или плохую сторону – не берусь судить, да дело и не в этом. Со мной… трудно. Редкая женщина позволит, чтобы муж ее отказывался от материальных благ, когда они плывут в руки. А мне приходится постоянно отказываться. Ради других целей…

– Ну и что? – удивилась она. – Ради продвижения по службе можно отказаться от роскоши.

– Не ради продвижения по службе… Если бы я стремился к карьере, то наверняка достиг бы большего. Но фельдмаршалов много, а… Словом, мне нельзя обзаводиться семьей.

Он вспомнил, как продал имение и два года жил в сарае, переоборудованном под лабораторию. Какая женщина смирилась бы с такими условиями?

– Сейчас я генерал. Но все, что у меня есть, – это шпага и запасной мундир. Жалованье свое расходую на химические опыты, выписываю книги из Англии, Пруссии, Франции…

– Это же замечательно! – воскликнула девушка.

Александр посмотрел на нее удивленно. Ее большие глаза сияли любовью и преданностью. Она тянулась к нему, словно нежный, только что распустившийся цветок к утреннему солнцу.

– Если бы я была вам хоть немного нужна, – сказала она порывисто, – я бы пошла за вами всюду! Разделила бы все тяготы вашего пути, все трудности. Александр Дмитриевич! Зря вы считаете, что женщин интересуют только богатые и знатные женихи.

– Жертвенное настроение быстро проходит… – промямлил он.

– Нет! – горячо возразила девушка. – Жертвенность здесь ни при чем. Хоть женщинам свойственно в первую очередь заботиться о домашнем очаге и детях, но мы тоже хотим жить настоящей жизнью!

Они догнали кавалькаду, и Засядько был рад прервать разговор. Таких речей он не ожидал от девушки, которой едва исполнилось восемнадцать лет. Нет, она говорит, что ей уже двадцать. Странно, такую жемчужину должны были увести раньше. Даже если бы она противилась, родители настояли бы непременно. Грессера подкосили неудачи, он наверняка хочет дожить до внуков. Или настоять не удается? В ней чувствуется характер, несвойственный большинству русских женщин. Эти дуры… или красны девицы сидят и ждут, когда их поведут под венец.

Вернулись они, когда все гости уже пили шербет на террасе. Коней слуги расседлали, водили во дворе по кругу. В усадьбе Александра и Олю встретил сам губернатор. Он выглядел встревоженным.

– Александр Дмитриевич, – почтительно обратился он к Засядько. – Вам прибыл срочный пакет от командующего армией.

Засядько быстро сорвал многочисленные печати. В пакете оказалось письмо, гласившее:

– Неожиданность, – пробормотал Засядько, оглядываясь на Олю.

Заметив, что остальные гости стоят по сторонам в ожидании, он передал письмо губернатору. Тот пробежал глазами первые строчки, вздрогнул:

– Опять война?

– Ну почему так сразу? – пробормотал Александр.

— Ах, Александр Дмитриевич… Уже известно, вас посылают только в те места, где брань и кровь, где ядра летят гуще, чем осы в рою!