Я живу в этом теле, стр. 10
Да и многие проблемы, если бы не были разрешены уже сейчас, то разрешились бы в следующем поколении.
Дрожь прошла по телу, заледенила сердце. Не затем ли меня… Да кто же я, посланный затем… возможно, затем… чтобы повлиять на всю эту нелепость, именуемую цивилизацией?
ГЛАВА 6
Обжигаясь, допил кофе, горячая, почти черная струя влилась в кровь, ударила в голову, сердце застучало чаще.
Меня подбросило, замелькали белые стены. Это мой разумоноситель, не в силах усидеть на месте, выскочил из кухни и заметался по квартире с такой скоростью, что картины на стенах и книжные полки слились в пестрые полосы. Дверь на балкон распахнулась с треском, набухла после недавнего дождя. С порога я застыл, прикованный страшным зрелищем: огромный бледно-оранжевый шар, небесный спутник этой планеты, медленно опускается за темный горизонт! Конечно, я понимал, что на самом деле Луна, вращаясь с огромной скоростью сразу в нескольких направлениях, несется вокруг этой планеты, а та с еще большей скоростью, сравнимой разве что со скоростью пули, вертится и вокруг своей оси, и вокруг звезды. Но обманчивое зрение твердило, что пол под ногами находится в центре мира, а я живу, да-да, живу в этом теле, что разлеглось в плетеном кресле на балконе, мой организм настойчиво посылает в мозг сигналы, что устал, чувства притупились, срочно надо освежить их… в некоем странном состоянии – сне…
Я попробовал взять контроль над телом, оно в самом деле подчиняется во всем… за исключением вмонтированных в него ограничителей. Сколько я так просидел, таращась на жутковатое звездное небо, но в голове снова зароился туман, мысли начинали путаться. Мой организм уже сам по себе зевал, чесался, оглядывался на раскрытую дверь в комнату, где видна кровать. Как ни горько, но я настолько плотно всажен в это тело и привязан к нему, что его примитивные инстинкты и желания властвуют надо мною!
– Черта с два! – сказал я зло.
Я смолол кофе, но в последний миг руки зависли над джезвой. Ну, поставлю на огонь. Ну, выпью еще одну большую чашку этого наркотика: еще крепче, еще слаще, еще горячее. Продержусь без сна до утра. А что потом? Даже за крохотную победу надо расплачиваться… Если смогу продержаться без сна, переломив примитивные инстинкты этого разумоносителя, то к утру голова будет как ватой набита.
Значит, вот пока что первое открытие: я не могу воспользоваться никакими другими силами, кроме крохотных силенок моего разумоносителя. Не могу перемещаться во времени и пространстве, для меня закрыто как прошлое, так и будущее. Я не могу даже протянуть руки и потрогать в Индийском океане воду, теплая ли, не говоря уже о том, чтобы усилием воли перенестись на Марс и побегать по его красным пескам, перейти в другое измерение и посмотреть взрыв сверхновой… Но что, что я должен совершить?
Расстелив постель, подошел к балкону, намереваясь закрыть двери. В лицо пахнул прохладный ночной, нет, уже почти утренний воздух, слегка влажный, с запахами разогретого асфальта и бензина. От близкой дороги прошуршали шины, вдали звякнули составы, коротко ревнул гудок. В соседнем дворе надрывно забибикала машина с чересчур чутким автосторожем.
Я стоял неподвижно, плечо уперлось в дверной косяк. Глаза, привыкшие к яркому свету комнатных ламп, выхватывали только желтые пятна фар, оранжевые огни в окнах напротив, потом я начал различать силуэты.
Мазнул взглядом по темному небу, снова вперил взор в дом напротив: в одном из окон раздевалась женщина с развитой фигурой… ощутил неудобство, поерзал, взгляд словно сам поднялся кверху.
Мир, в котором я теперь, накрыт темным исполинским куполом. Тысячи звезд усеяли свод, тусклые и яркие, мерцающие и недвижимые. То ли воздух оказался на редкость чистым, без облаков и ядовитого смога, то ли еще что, но я ощутил, что смотрю и смотрю неотрывно на эти звезды, а холодок со спины расползается по всему телу, пробирается во внутренности, ползет ледяной струйкой к сердцу.
Это и есть звезды, о которых говорил еще отец этого разумоносителя, о которых это существо читало в учебнике астрономии. Скопления раскаленного газа, что находятся от меня, от этого балкона, на расстоянии… тысяч и тысяч, но не километров, не сотен тысяч километров, а сотен световых лет! Это значит, что свет, который распространяется почти мгновенно, оттуда летит многие и многие годы. И что весь этот мир, где я нахожусь, – крохотнейшая песчинка в абсолютно пустом мире. Земля в сравнении с заурядной звездой, каких мириады, – песчинка рядом с небоскребом. Но сами звезды разбросаны в пустоте, как песчинки: одна над Тихим океаном, другая – над Атлантическим, третья – над Африкой. Да нет, куда реже…
А что же планета Земля, перед которой звезда – небоскреб?
А что же я, мелькнула жутковатая мысль, которому эта планета кажется бескрайним необъятным миром? Каково мое место в этом чудовищно, невообразимо огромном мире?
В страшной пугающей черноте космоса я с астрономической неспешностью двигался мимо нейтронной звезды. Идеально круглый шар блестит как зеркало, и хотя размером почти с Юпитер, но на нем не найти горного хребта даже в миллиметр высотой. Чудовищная гравитация выровняла поверхность до холодного ужаса идеально. И жить там невозможно, я лечу… сам?.. в каком-то аппарате?.. Нет, я не лечу, я просто двигаюсь. Медленно и неспешно двигаюсь через космос… Сам по себе?.. Во мне нечеловеческая тоска, ибо прошли миллиарды лет с того времени, как я уже двигаюсь через пространство, тянусь через этот континиум, астрономически медленно перехожу от одного мира к другому… но везде чернота, однако надо жить, искать…
Смутно я чувствовал, что во всей Вселенной больше нет жизни. Что есть только я, единственный, от этого тоска росла, уже нечеловеческая тоска, вселенская тоска.
Очнулся от ужаса в холодном поту. Сердце колотилось, как будто я бежал на высокую гору. Я лежу в комнате своего разумоносителя, но чернота космоса еще во мне. Грудь сжимает тоской. Страх размером с горный хребет не вмещается в мое человеческое Я. Краем сознания я ощущаю, что воспринял только тень тени того, что ощущает то Иное, с чем или кем я был на какой-то жуткий миг связан.
Я умер бы, мелькнула мысль, пробудь в этом странном контакте дольше или вмести в себя больше. К счастью, человеческое сознание снабжено предохранителями, ими снабдила эволюция, остальную массу чувств я просто не воспринял. А те, кто воспринимал, вымер. Наверное, в первобытных или не совсем первобытных племенах не могли понять, почему кто-то вдруг падает замертво без всякой видимой причины.
Это называется сон, вспомнил я. По телу еще ходил холод, вздымая на коже пупырышки и волосы. Сон – это… Это нечто страшное и загадочное, разумоносителям все еще непонятное. И неисследованное. Никто на этой планете все еще не знает, что это такое. Как кипит плазма в недрах звезды за сто миллиардов световых лет – знают, но что происходит с каждым из них каждые сутки – не знают.
Черт, да где же я был? Что со мной творилось в то время, когда я лежал в бессознательном состоянии? Это ж не специально для меня придумано! В так называемый сон впадает каждый житель этой планеты, будь он человек или собака. Не знаю, спят ли амебы, но люди впадают в это странное оцепенение все…
С другой стороны, мелькнула судорожная мысль, за это время можно скачать все файлы из моего мозгового харда. Да и не только скачать! Скачать можно за наносекунду, а за целую ночь меня можно как перепрограммировать всего с головы до пят, так и вовсе…
Холодок превратился в ледяную волну. Да, во время семичасового оцепенения со мной можно сделать настолько много, что…
Нет, лучше об этом пока не думать. Надо поскорее понять, что от меня требуется, и как можно быстрее выполнить свое предназначение.
Что это было? Если сон – лишь слегка искаженное восприятие повседневности, как принято здесь считать, то откуда такой сон? В этом человеческом теле я никогда не был в космосе! Да еще в таком космосе.