Труба Иерихона, стр. 72
– О! – вскрикнула Виолетта счастливо. – Как ты быстро!
Дмитрий стоял как столб, Виолетта вскочила, словно резвый зайчик, ее пронесло через комнату, как пушинку, подхваченную сильным ветром. Дмитрий ощутил, как ее гибкие горячие руки обхватили его за шею. Она жарко поцеловала его, отстранилась, всмотрелась в покрытое загаром лицо, снова жадно и крепко поцеловала.
– Как долго тебя не было! – сказала она. – Садись, сейчас выпьем за твое возвращение.
Она отстранилась, на ходу цапнула со спинки кресла маечку, небрежно напялила. Крепкие груди все так же оттопыривали ее острыми и твердыми, как камешки, сосками.
Ас-Зайдин наблюдал за ними с неловкой улыбкой. Избегая взгляда Дмитрия, торопливо поднялся.
– Извините, – сказал он потерянным голосом, – но у меня очень срочное дело… Надо бежать.
Виолетта обернулась от холодильника. В ее руках были бутылки с пивом, поверхность стекла покрылась мелкими капельками. Брови ее удивленно взлетели.
– Ты чего? Ты не говорил, что у тебя что-то срочное…
Ас-Зайдин попятился к двери:
– Я только сейчас вспомнил… Извините! Еще раз извините.
Дмитрий не нашел силы даже отступить в сторону, и Ас-Зайдин протиснулся между ним и косяком двери. Слышно было, что по коридору он пошел быстро, потом почти побежал.
Виолетта выставляла на столик уже чистые тарелочки, деловито вскрывала пакеты с вакуумной упаковкой, на свет появлялись ломтики экологически чистой ветчины, буженины, в воздухе появились пряные ароматы сочного мяса, специй, приправ…
Дмитрий заставил себя сдвинуться, деревянные ноги кое-как дотащили его к столику. Виолетта с сочувствием следила, как он тяжело опустился в кресло.
– Тяжелая работа? – сказала она участливо. – Ничего, сейчас поешь, как положено есть мужчине… Тебе пива или сразу бренди?.. Отдохнешь, расслабишься. Я тебе сделаю массаж, все нервы придут в норму…
Дмитрий молчал. Виолетта щебетала, чистая, с блестящими глазами, любящая, нежная. Под ее руками, как по волшебству, появлялись на тарелочках искусно украшенные даже не блюда – произведения искусства: мясо утыкано веточками пряных трав, ломтики красной и белой рыбы разложены как лепестки подсолнуха… Красиво, симметрично, такую тарелку хоть на стенку вешай для красоты.
– Ешь, – разрешила она наконец. – Начни с холодной буженины, потом займись ветчиной. А я пока что закажу горячее мясо…
– Не надо, – проронил он наконец.
– Что не надо?
– Горячего не надо.
– Ну как хочешь… Я думаю, тебе сейчас лучше пива, чем бренди.
Оранжевая струя полилась в высокий хрустальный бокал. От пива веяло такой живительной прохладой, а в голове был такой сумбур, что он увидел только, как его рука поставила на столик уже пустой бокал.
Виолетта засмеялась:
– Ты молниеносен!.. Всегда такой?.. Ладно-ладно, это я просто дразнюсь. Я же знаю, что ты можешь быть и ме-е-е-едленным… когда это нужно.
Она села напротив, раскрасневшаяся, с живыми веселыми глазами. Он схватил бутылку, пальцы приятно обожгло холодом. Спасительная жидкость полилась в горло. Там шипело, словно пивом плескали на раскаленные камни. Ему даже показалось, что из гортани вырываются клубы пара.
– Что здесь делал Ас-Зайдин? – выдавил он.
Сердце остановилось. Он мучительно ждал, что она как-то объяснит, что присутствие Ас-Зайдина окажется недоразумением, все выяснится, все уладится… Пусть даже Виолетта соврет… да-да, пусть лучше соврет…
Ее красиво изогнутые брови взлетели выше. В глазах заиграло удивление.
– Ас-Зайдин?.. А, этот милый мальчик!.. Да просто тебя так долго не было, а здесь из-за солнечной радиации такое жуткое… ну просто жуткое!.. гормональное давление…
– И что же?
– Это просто для здоровья, – объяснила Виолетта беспечно. – Просто секс, ничего больше.
Она деловито положила на свою тарелку пару ломтиков буженины, нагребла жареной картошки. Он тупо смотрел на ее изящные тонкие пальчики. Вилка мелькает, как стальная бабочка, с хрустом накалывает экологически чистые ломтики. Полные губы принимают с готовностью и картошку, и мясо, и рыбу, все уже приготовлено по новейшим технологиям, когда не теряются ни витамины, ни аминокислоты…
Вдруг она остановилась на миг, ее глаза блеснули живейшим интересом.
– О, ты вроде бы ревнуешь?..
– Да есть нечто, – пробормотал он.
Она расхохоталась:
– Чувствуется, слишком долго шлялся по слаборазвитым странам! Набрался их морали собственников. Глупый, это же просто секс. А люблю я только тебя, это же видно.
Его сердце слабо трепыхнулось. Виолетта сразу заметила изменения в его лице, сказала весело:
– Тебе кажется, что я все гормоны истратила на этого мальчика? Ошибаешься. Ты доедай буженину, вон еще осталось, а я приму душ. Если тебе еще и чудится, что на моем теле остались следы его пальцев, то я сейчас все смою!.. Ха-ха, и вообще все вымою, даже изнутри…
Она подхватила снизу маечку, лукаво посмотрела ему в глаза, рывком подняла и задержалась так, на минуту превратившись в испуганную гурию, которая прячет лицо от незнакомого мужчины, оставляя на обозрение развитую грудь с очень красными и слегка распухшими от жадных поцелуев сосками.
Дмитрий задержал дыхание. Сердце колотилось учащенно, в груди нарастала боль, странная и щемящая. Он сам не знал, чего в ней больше: горечи или предчувствия потери.
– Ты очень красивая, – прошептал он.
Он прикусил язык, на нем вертелось: как ты можешь, ты же красивая, но и сам не понимал, почему именно эти слова всплыли из глубины сознания. Как ты можешь, ты же красивая! Как ты можешь…
– Да, – согласилась она задорно. – Я – ничего! Даже очень ничего.
Нарочито двигая ягодицами, она двинулась в сторону ванной. Дмитрий не отрывал от нее взгляда, чувствуя, как часть его души с чмоканьем оторвалась от его «я» и прилипла к ней, такой свободной и раскованной. Стройная, тонкая в талии и с широким вздернутым задом, она шла с прямой спиной, узкие плечики гордо отведены назад, длинные ноги легко и красиво несут по-женски развитое тело.
Дверь за ней захлопнулась, но он не мог оторвать взгляда от матового стекла, на котором, как на занавесе, четко обрисовывалась ее утонченная фигура. Из ванной донесся шум льющейся воды, затем он услышал, как Виолетта завизжала, расхохоталась, наверное, вместо горячей воды открыла ледяную, затем запела – звонко, немузыкально, но с энтузиазмом.
Он представил себе, как она стоит, обнаженная, под душем, смывает с себя пот, прикосновение чужих рук, вымывается вся, попеременно ставит красивые сильные ноги на бортик, сильная струя под напором бьет снизу, затем эта принцесса из волшебной сказки еще и присаживается на биде… словом, из ванной комнаты выйдет кристально чистая, благоухающая, смывшая даже память о чужих руках!
ГЛАВА 39
Он лежал на спине, сердце все еще колотилось о клетку ребер, словно запертый лесной зверек, не знавший неволи. Колотилось так, что дыхание выходило болезненным: то ли ребра измочалены, то ли сердце уже в лохмотьях…
Ее гибкий силуэт двигался по ту сторону матового стекла. Чистый звонкий голос смешивался со звоном струй, таких же звонких, чистых. Он знал, что если даже опустит веки, то ее гибкая фигура будет соблазнительно двигаться перед глазами, а в черепе отдаваться ее смех, заткни он уши или не заткни…
Он представил, как мощные струи смывают с ее тела пот, как она сильным напором вымывает себя всю, снова чистая и крепкая, как поспевшее яблочко, сейчас выйдет, он услышит ее голос, она прыгнет к нему на постель, шаловливо ухватит зубами…
А что я хочу, мелькнуло в мозгу отчаянное. Что я усложняю жизнь? Ведь она сейчас выйдет, ласковая и любящая… уже забывшая про этого мальчишку… это для нее как глоток воды, как для него несколько раз отжаться от пола.
Он позволил этой подленькой трусливенькой мысли выползти, не удавил сразу, и сразу сердце вроде бы стало колотиться не так отчаянно. Позволил расползтись по черепу, дыхание стало не таким сдавленным. Мышцы расслабились, он ощутил свое тело уже не как сведенное для прыжка в единый монолит, а теперь это был огромный организм с множеством функционирующих органов, где вздохнули свободно и начали приводить себя в порядок, выравнивать пульс, поправили щелочной баланс, кислотность, расправили напряженные нервы…