Трое из Леса, стр. 107
ГЛАВА 9
Таргитай явился – как чуял, что Олег принес большой горшок с похлебкой.
– Народу много прибыло, – объяснил Олег виновато. – Всю посуду разобрали… Будем есть из общего котла. Ложки я захватил на всех. На Тарха – самую большую!
– Именинник, – проворчал Мрак.
Таргитай тяжело опустился на сено. Он был бледный, под глазами темнели круги. Мрак заботливо подвинул горшок поближе, Олег подал ломоть хлеба. Таргитай ел вяло, избегал взглядов, наконец сказал сердито:
– Она хорошая! Это боги виноваты, что ее нежное сердце и гордую душу вложили в… в крупноватое тело. Но ты сам говорил, что рыбы без костей не бывает.
– Нежное сердце? – не понял Олег.
Мрак хлопнул его по спине:
– Не спорь. У Таргитая нет злых и страшных баб. Нет даже некрасивых. Хотя он прав: не выросла еще та яблоня, чтобы ее черви не точили. Лучше покажи, что ты цапнул. Я тогда не разглядел.
Олег растопырил пальцы. На мизинце тускло блестело колечко. Не золото, не серебро. Даже не медь или железо, а что-то странное, непонятное. По ободку выцарапаны буквы, знаки, даже фигурки людей и зверей.
Стащив колечко, Олег показал внутреннюю сторону, где тоже шли буквы и знаки. Таргитай спросил почему-то шепотом:
– Волхвовское?
– Да… если бы у меня была книга Вед, я бы враз узнал про магические кольца. Там про них целый раздел!
Мрак отодвинулся, голос его был сердитым:
– Из-за этого все наши муки? Все, что я перетерпел?.. Колечко взял, ровно девка глупая… Вон борода уже растет! Правда, патлы все же как у девки… Эх, Тарх, чего там только не было! Зря мы с тобой мучились.
Таргитай смолчал, наклонился над горшком с похлебкой. Когда он наконец отвалился и заснул, не выпуская ложки, Мрак с состраданием посмотрел на изможденное желтое лицо дударя.
– Что с ним?
– Ел что попадя. И пил. Малость отравился… Но я ему дал настой пронеси-травы… Его вычистит сверху донизу, весь яд выбросит.
– Добро, – кивнул Мрак. Начал укладываться рядом с Таргитаем, задумался. – Это ж он всю ночь будет просыпаться, через меня переступать?
– Зачем? – удивился Олег.
– Ну, в кусты бегать…
– А, – понял Олег, махнул небрежно. Вид у волхва был гордый. – Не волнуйся. Я ведь волхв вещий, когда-нибудь меня назовут Вещим Олегом. Я предвидел, что он будет постоянно срываться с места, бегать в кусты… или за каменные углы, возвращаться, снова бегать… Я все предусмотрел!
– Что ты предусмотрел? – проворчал Мрак раздраженно. Хвастовство волхва раздражало, что-то чересчур доволен. А глупости делают как раз довольные.
– Я волхв-лекарь, помнишь? Не копыхнется! Доспит до утра как убитый. Я дал ему еще и отвар сон-травы.
Мрак было лег, но брови двигались, морщинка на лбу то разглаживалась, то собиралась. Наконец что-то сообразил, прорычал нечто на волчьем языке и, собрав мешок, поспешно удалился из конюшни вовсе под открытое небо.
К восходу солнца Котел затащили на край помоста. Канаты исчезали в проломе, из дворца тянули, сзади подталкивали рычагами, подбивали клинья. Огромный Котел полз с трудом даже по мокрым от жира доскам, часто застревал. На глазах невров просели сырые бревна, из-под каменной плиты брызнула гнилая вода.
Котел угрожающе наклонился. Десятник, спасая святыню, схватил огромный булыжник и кинулся под сползающий Котел. Котел скрежетнул днищем, там лопнуло, как налитый кровью бычий пузырь, но рабы уже вбили клинья, из пролома заорали, потянули сильнее.
Еще раз едва не опрокинулся, когда с треском лопнули два каната. Двое из воинов, что подталкивали Котел рычагами, с готовностью бросились под сползающее днище. Засвистели плети надсмотрщиков, под Котел всадили заструганные концы бревен. Котел остановился, канаты заменили, и снова возобновилось медленное движение вверх по наклонному помосту.
Его дотащили до пролома. Половина Котла оказалась в зале, половина осталась снаружи. Невры ждали, что киммеры передохнут, затащат вовнутрь, но канаты убрали, а затем разобрали и сам помост. Котел остался торчать краем из пролома.
На площадь со всех концов въезжали телеги. Степняки сваливали вязанки дров, складывали в огромные кучи сухие стволы. Явились плотники, Котел приподняли на веревках, под днище вбили сухие бревна. Вскоре Котел уже высился на уложенных крест-накрест бревнах, а по бокам обложили вязанками крупных поленьев.
Олег хлопнул себя ладонью по лбу:
– Во дурень! Теперь понятно… Во дворце изволит пировать каган со знатью, а простые степняки будут зреть Котел отседова. Площадь вместит всех. А не вместит – дальше бескрайняя Степь. Гуляй, робята!
– А если дождь влупит? – спросил Таргитай.
– Крыша во дворце еще цела. А простые киммеры должны переносить и дождь, и ветер, и снег… если снег бывает в этих жарких краях.
– Снег везде бывает, – бросил Мрак. – Не может быть таких стран и земель, чтобы снега не бывало! Но мы тоже простой люд, даже очень простой и бесхитростный. Однако нужно быть во дворце. Каган там.
– Там и Меч, – добавил Таргитай.
Мрак сказал с могильным спокойствием:
– Тарх во дворце будет точно… Он уже и так повадился. Скоро кагана тестем назовет!.. Петь перед ним будет. Вы дрыхли этой ночью, а я слушал ихнее завывание… Такое родное, такое знакомое! Аж сердце екнуло, будто в Лесу очутился. Тебе бы так запеть, Тарх. Упыри бы тебя сразу болотным каганом выбрали!
Таргитай подавленно огляделся по сторонам:
– Чем ближе к кагану, тем страшнее. Сложим головы – ладно, и так чудом уцелели… но если не отплатим?
– Надо, Тарх, – сказал Мрак твердо. – Вспомни полян! Зарину…
Ночью по всей площади горели костры. В доме-конюшне пахло дымом. Кони тревожно ржали, бились в стойлах. Таргитай во сне бежал через огонь, мимо мчались на конях враги, свистели в ночном воздухе зажженные стрелы…
Он проснулся, но в ушах еще звенели крики. Донеслась заунывная песня, распеваемая сотнями голосов. Рядом зашуршало сено, сонный голос произнес:
– Завыли… Видать, у них и жизнь как песня.
Таргитай через оконный проем увидел в небе огонек. Свет горел в единственном окошке черной башни. Медленно отворилась дверь, на узенькой площадке появилась сгорбленная фигура в остроконечном колпаке. В ярком свете луны Таргитай рассмотрел странную трубу, похожую на черенок лопаты. Мардух безучастно посмотрел на запруженную людьми и скотом площадь, затем поднес трубу к глазу и стал смотреть на звездное небо. Он смотрел так долго, что Таргитай устал наблюдать за ним, отвернулся и заснул.
С рассветом обнаружили на площади толпу пленных. Грязные, оборванные, они спали прямо на каменных плитах. Все были скованы одной железной цепью. Стражи дремали у костра. Таргитай слышал, как один из охранников предложил было покормить пригнанных, другой лениво возразил, что свирепой Табити что худые, что толстые.
Страж подумал, ответил, что тощую свинью есть не так сладко, а Табити все же не свинья – богиня. На толстых больше жиру, горят с треском! Другой возразил, что ежели тот берется откормить жертвы до начала праздника, то он сам принесет им еду. Первый сразу замолчал.
– Значит, сегодня или завтра, – предположил Олег.
– Тебе виднее, – ответил Мрак хмуро. – Жертвы – дело волхвов. Да и вообще здесь одни сумасшедшие. Я тоже с ума схожу потихоньку. Вспомню, как добывали твое дурацкое колечко, до сих пор в пот бросает!
– Хитрости не для тебя, честный Мрак, – сказал Олег сожалеюще. – Но ты сам говорил: если волчья шкура не помогает – надевай лисью!
День обещал быть жарким, Таргитай заставил себя выстирать волчью душегрейку, набросил на плечи – высохнет. Опрятный Олег постирал и портки, лишь Мрак отмахнулся: запах пота – хороший запах.
К полудню раздался пронзительный рев труб. Через площадь двигались странно одетые люди. Лица размалеваны цветной глиной, одежда в лентах, железных бляшках и с каменными оберегами. На плечах держали широкий помост из грубо сколоченных толстых жердей. В центре помоста ослепительно блистал, рассыпая оранжевые искры… Меч!