Трехручный меч, стр. 3
– Кыш, пернатое, – сказал я.
Моя рука привычно потащила из-за спины знаменитый трехручный. Кусты раздвинулись, оборванные бородатые люди бросились нестройной толпой.
– Кошель или живот! – закричал один.
– А меч не нужон? – спросил я.
Он остановился, распахнув варежку, больно умный. Мой меч с радостным ревом распорол воздух. Голова полетела в сторону, тело еще постояло, подумало, эти всегда думают не головой, а я рубил и крушил все остальное. Меч счастливо звенел, заглушая крики и вопли. Теплая кровь брызгала, как дождик в июльский тихий вечер. Пятеро тут же рухнули под копыта моего коня, а шестой завопил и бросился прочь, не разбирая дороги.
Сгоряча я погнал за ним Рогача, сверкающая полоса развалила бегущее тело надвое, лишь тогда я вспомнил о милосердии, о неадекватности наказания, подумал еще, это называется остроумие на лестнице, и повернул коня.
На месте схватки исчезли тела, высохли кровавые лужи, растворились вывалившиеся внутренности, испарилось расплесканное по кустам и траве серое вещество из черепов. Блестят пуговицы, змеей свернулся добротный кожаный ремень с металлическими бляшками, в траве вяло трепыхается клочок бумажки.
Судя по всему, мой меч сработал как нейтронная бомба: живые объекты уничтожил начисто, зато материальные ценности в том виде, в каком были к концу схватки. Однако волк перехватил мой ликующий взгляд, покачал лобастой головой:
– Нехорошо это…
– Хорошо, – возразил я.
– Нехорошо, – повторил он. – Это были не совсем люди.
– Тупые, – согласился я. – Ну и что? Если все тупые, то кто будет работать?
– Они исчезли, – растолковал он мне, чуть не объясняя на пальцах. – Вы еще не заметили, мой лорд, что они исчезли? Ни одного трупа. Это значит, созданы Тьмой. Это нехорошо.
Я подобрал и осмотрел щит главаря разбойников, достаточно побитый. Если все это от моего меча, то я, вообще-то, сама круть во плоти.
Волк нехотя брал в пасть палицы и самодельные луки, что остались от шайки разбойников, совал в мешок. Я спросил брезгливо:
– Зачем?
Он удивился:
– Как зачем? Кузнецу можем продать. Он все скупает. А на вырученные деньги что-то прикупим.
Ворон каркнул над ухом:
– Или погуляем в корчме.
Я с сомнением посмотрел на собранные пузырьки с неприятного вида жидкостями:
– Он и это покупает?
– Там есть ведьма, покупает.
– Все-то вы знаете, – сказал я.
Ворон каркнул самодовольно:
– Это потому, что я мудер!
– Это потому, – буркнул волк, – что везде одно и то же. Уже поднадоедать начинает. В другие края бы податься…
Я сказал невесело:
– Вселенная прет к унификации. Это называется глобализацией. Скоро везде будет еще одноитожее.
Волк пригорюнился, ворон сердито молчал. Лес отступал, мы выехали на простор, синее небо с лиловыми облаками, красный шар солнца опускается к горизонту, кровавые отблески по всей земле. Я шарил жадным взглядом по сторонам, ну где же замки, должны попадаться один за другим, вообще, должны быть, как грибы, как гуси в стае: много и разные, однако за простором снова далекий лес, совсем темный, зловещий.
Не люблю открытые пространства, весь как на ладони, Рогач понял и двинулся вдоль кромки леса. Все равно, как сказала одна путешественница, если долго идти, то куда-то да придешь. Земля тянется зеленая, плодородная, черноземистая. Я нутром чую чернозем, подзол, он в лесу, а там впереди – только чернозем, потому никак не могу врубиться: как функционирует здешнее государство, ведь не видать самой многочисленной прослойки, даже основы любой державы, – крестьянства, которое кормит, поит, одевает и снаряжает все это скачущее и дерущееся воинство, то самое крестьянство, которое возводит, кстати, красивые величественные замки.
ГЛАВА 2
Дорога зачем-то начала отдаляться от леса, просто так, без всякой причины. Я знаю, ничего не бывает без причины, перестал дремать, огляделся зорко, вскинул руку к рукояти меча, на месте ли, кончики пальцев пробежали по жесткому оперению стрел. Там дальше довольно широкая зеленая долина. Волк и ворон нахохлились, тоже не любят простора, как, видать, не любят и быстрой езды, здесь все уменьшенное, всего лишь Европа, нет размаха, нет раззудежности.
– Ложись! – крикнул волк.
Я, не раздумывая, скатился с коня. С мечом в руках встал в боевую стойку, ноги чуть шире, чем на ширине плеч, а плечи у меня ого-го, руки с мечом повернуты сильно налево, в то время как корпус скручен вправо, довольно дурацкая поза, но, надо признать, красивая, сам как-то смотрелся в зеркало и долго отрабатывал стойку, двигая мышцами и подрагивая ляжками.
По земле пронеслась черная растопыренная тень. Я в самый последний момент догадался взглянуть вверх, идиот, все ожидал нападения из леса, что за версту отсюда, за волосы больно дернуло, а в уши вонзился жуткий нечеловеческий крик.
Я упал, откатился в сторону. Рядом шлепнулась и забилась в красивых судорогах молодая женщина с крыльями. Крылья как у огромной летучей мыши, а тело, прекрасное и чувственное, сейчас распорото, как рыба ножом деловитой хозяйки: от головы и до конца брюха. Наверное, засмотрелась на мою эффектную стойку и напоролась на меч, кишки вывалились такой огромной сизой кучей, что я вытаращил глаза: как столько помещается в миниатюрном, нежном, хрупком теле с одухотворенным лицом?
Вторая гарпия пронеслась так низко, что едва не вырвала из моей головы клок волос. Пахнуло зловонием. Я мгновенно выронил меч, пальцы сами рванули лук, быстро натянул тетиву. Гарпия уходит по широкой дуге, там развернется иммельманом и зайдет снова…
Стрела сорвалась со змеиным шипением. Глаза у гарпии, как у вальдшнепа, видят и то, что за спиной, успела уйти в довольно неуклюжий пируэт, но стрела уже схватила тепловой след и тоже слегка вильнула в стремительном полете.
Гарпия красиво каркнула в смертельном страхе, перепончатые крылья трещали от усилий, заметалась, но стрела настигла и ударила в белое, как у рыбы, брюхо. Брызнули перья и почему-то клочья мяса. Гарпию разнесло вдрызг, словно в нее попала ракета «земля – воздух». Вниз с немалым ускорением понесся пузырек с синей жидкостью.
Я приготовился к звону стекла, пузырек падает на голые камни, но тот опустился совершенно беззвучно, застыл, словно прилип.
– Магия? – сказал я понимающе.
– Синий – магия, – подтвердил волк. – Красный – жизнь.
Я подозрительно посмотрел на синий пузырек.
– Где эта птеродактильная ворона его прятала?
Волк брезгливо промолчал, а грубый ворон каркнул:
– Колдунье говорить не обязательно.
– Как будто не знает, – фыркнул волк.
– Все равно вслух не обязательно, – каркнул ворон. – Грубый ты! Сказано, хыщник. Да еще и серый.
Я молча взобрался на коня. Ворон остался было подолбиться в черепах жертв, что он в этих глазах находит, хотя красивые, не спорю, особенно у первой: миндалевидные, с длинными пушистыми ресницами, но мы с волком уходили быстро, так что вскоре за спиной послышались настигающие хлопки крыльев, хриплое карканье.
Ворон тяжело плюхнулся на плечо, снова захватив когтями вместе с толстой перевязью и мою кожу. Я предупредил быстро:
– О меня клюв не вытирай! Не вытирай, говорю!
– Да что вы, мой лорд, – ответил ворон обидчиво, – разве я позволю такое кощунство…
Он сделал вид, что теряет равновесие, хотя конь идет, как балерина, ткнулся липким клювом в шею. Через минуту уже спал, сытый и отяжелевший, жесткие перья царапали шею. Скоро там кожа ороговеет, но пока я невольно пытался отодвинуться от пернатого, а он, напротив, во сне прижимался теплым боком.
Волк вскинул морду к небу. Выразительные ноздри затрепетали.
– Хороший запах, – сказал он мечтательно. – Очень даже…
На поляну выскочил огромный лесной кабан. Я сразу уловил, что кабан молод, нагулял жирок на лесных желудях, мясо сочное, не испоганенное тугими жилами, и моя рука потянулась за луком.