Стоунхендж, стр. 46
Послышались оживленные крики – воины, перекликаясь, сбросили вниз голыши и подобрали молоты. Картина была впечатляющей: рослые, мокрые от пота воины плечом к плечу стояли от края до края глыбы. За ними находился Интеб. Толпа стихла.
– Подымай! – приказал Интеб, и йернии пригнулись, поднимая над головой зеленые камни.
– Держи, держи! – завопил зодчий; кое-кто замешкался, а один вовсе выронил камень прямо на ногу и ругался. Наконец все валуны оказались над головами.
– Бросай!
Тяжелые глыбы рухнули с громовым рокотом, воины отпрыгнули назад.
Ничего не случилось. Интеб хриплым голосом распоряжался, покрывая недовольный ропот.
– Плохо, не все разом, не на линию. Делайте правильно, тупоумные твари, или ничего не выйдет. Вместе взяли… вместе подняли… Бросай!
И снова ничего. Среди воинов и в толпе послышались недовольные возгласы. Микенцы подняли мечи и щиты. Вспрыгнув к Интебу на камень, Эсон принялся расхаживать за спиной воинов.
– Значит, у вас хватает силенки, только чтобы убивать псов! – завопил он. – Здесь дело потруднее, чем махать топорами. Делайте правильно, иначе я перебью всех до единого. Вы сделаете как нужно!
Силой своей воли он вынудил воинов оставаться на камне. Громко протестуя, они поднимали и роняли молоты, но безрезультатно. Плоскостью меча Эсон подбадривал тех, кто не прочь был убежать. Он ругался сразу на трех языках. Наконец все снова подняли молоты.
– Над головой, выше, пожиратели коровьих лепешек! – вопил он. – Выше, выше, держите… все держите, делайте, что я говорю, делайте правильно, чтобы на этот раз они упали вместе и точно на черте…
С гневными криками воины-йернии выронили камни, скала под ногами дрогнула.
С оглушительным треском глыба развалилась надвое, засыпая бросившуюся врассыпную толпу обломками камня.
Ошеломленные воины глядели на дело своих рук. Громадный камень расселся по всей длине – там, где Интеб начертил линию.
Глава 2
Случаются такие события, в которые нельзя поверить, даже если ты видел своими глазами, как все произошло. Так и воины не могли уразуметь, что именно их увесистые молоты и раскололи огромный камень. Им легче было поверить, что с неба ударила молния: кто не видел расщепленные деревья и убитых животных… силу громового удара знали все. Как и свою собственную, несравнимую с могуществом стихии. А потому не могли поверить в то, что сами все и совершили. Попрыгав вниз, воины, растолкав толпу, принялись с открытыми ртами рассматривать белую поверхность скола, подбирали осколки с земли. Их крутили перед глазами, разглядывали, постукивали, лизали, словно бы вкус мог поведать то, что скрывалось от глаз. Но это были только обломки камня, простые камешки – и они не ломались. Некоторые пытались разбить их молотами, однако дело закончилось несколькими разбитыми пальцами на руках и ногах. Камень – подчинившийся им, расколовшийся, остался камнем: прочным, несокрушимым и крепким.
– Слушайте меня, – воззвал Эсон, поднявшись на глыбу. – Этот день вы должны запомнить, сделанное сегодня да останется в памяти. Великий камень Эсона сделали мы сегодня. Пусть будет высоким пламя в костре совета, пусть жарятся коровы и овцы. Будем пить эль, и все воины будут сидеть рядом со мной.
Послышались громкие возгласы одобрения. Когда крики утихли, Эсон продолжал:
– Сегодня вечером перед этими воинами пусть нарекут меня быком-вождем этого дана, что станет зваться теперь Дан Эсон.
Раздались громкие вопли. Недовольны были только те, кто принадлежал к семье погибшего Уалы, из которой прежде полагалось выбирать быка-вождя. Никто, однако, не посмел протестовать. Тевту, которой предводительствует воин, подобный Эсону, ждут одни только почести и победы. Он был среди них самым сильным – грозный воин, по слову которого расседаются камни. За таким вождем-быком пойдет каждый.
– Можно бы обить и вторую сторону, – позабыв о политических тонкостях, проговорил Интеб, заново ощутивший привычную власть над камнем.
– Не стоит, – заверил его Эсон. – Довольно чудес на сегодня. Пусть женщины приготовят пир, а друиды сделают свое дело. Для трудов отведем завтрашний день.
Пока воинов не было, донбакшо продолжали сносить в дан зерно в качестве дани. Женщины готовили напиток в приземистых широких горшках. В такой жаре эль быстро настаивался и зрел. Изрядное количество этого напитка уже охлаждалось в тенистых уголках. К месту убоя подволокли упитанную корову: почуяв кровь, она мычала, в страхе выкатывала глаза. Первый мясник – уродливый общинник, косоглазый и мускулистый, направился к животному в своем пропитанном кровью кожаном фартуке, с тяжелым топором на плече. Он подождал, пока двое мужчин пригнули пониже рога, и опытной рукой обрушил меткий удар – прямо в лоб. Животное рухнуло на землю, оно погибло мгновенно. Старухи немедленно перерезали глотку корове острыми кремневыми ножами, под вытекавшую струю крови подставили глиняные горшки. Подтаскивали других животных, приготовления к пиру шли полным ходом. И задолго до темноты воины расселись возле костра. Начался пир.
Обряд возведения в быки-вожди совершал друид Немед. Если он еще и испытывал неприязнь к Эсону, то помалкивал. Друид облачился в свое лучшее платье: на нем был высокий колпак, слегка сужавшийся кверху. Настоящее чудо – выкованный из золота, длиной в локоть, он был покрыт узорами из кругов и линий. Сложив руки, друид стоял между костром и Эсоном, выжидая, пока притихнет толпа. И когда все умолкли, он начал нараспев высоким бесстрастным голосом, в котором постепенно начала проступать увлеченность. Издавна памятные строчки повторялись и сочетались по-новому, что лишь усиливало одобрение воинов. Заслышав знакомые слова, все принимались кивать.
Немед перевел дыхание в общем молчании и закончил уже не останавливаясь, без единой паузы.
Послышались громкие вопли одобрения, началось жужжание, наконец Немед перевел дух и повторил отрывок о пчелах. Речитатив оказался длинным, он был интереснее воинам-йерниям, чем Эсону. Любимые отрывки друид повторял. Что толку в этой лжи – не было такого и быть не может, – и к тому же все это знают. Так шло долго. Немед умело создавал напряженность и наконец, повернувшись, показал на Эсона.