Придон, стр. 122
Белозерц оглянулся, буркнул:
– Живем один раз. А разговоров…
Стегнул коня и послал его легкой рысью в сторону железного строя. Куявы сразу опустили длинные копья. Белозерц разогнал коня, и, когда казалось, сейчас всей тяжестью врежется в эту ощетинившуюся стену, он с силой метнул дротик, повернул коня и, промчавшись по короткой дуге, вернулся обратно.
Меклен сказал завистливо:
– Здоровый ты, бык!.. Ты своим броском троих завалил. Одного насквозь вместе со щитом, а двое так попадали… Наверное, со смеху.
Белозерц предложил мрачно:
– Попробуй бросить лучше.
– Нет, – сказал Меклен, – я бросаю хреново. Топор и щит – да, а лук да дротик – не мое.
– Настоящий артанин должен уметь все, – сурово сказал Белозерц.
Он начал поворачивать коня, в стене куявского войска дырка уже затянулась, как в болоте после брошенного камня ряска сперва разбегается, обнажая черные бездны, потом поспешно смыкается, однако несколько артан, воодушевленные примером Белозерца, вылетали галопом, швыряли дротики. Большинство лишь звякали об щиты и бессильно падали на землю, а самих артан начали обстреливать из дальних рядов куявских лучники. Зато от бросков героев, у которых и дротики выкованы по заказу, куявы падали как подкошенные.
Наконец из железных рядов начали выезжать одиночки, выбирали для себя противников, сшибались, звенело железо, испуганно ржали кони, из-под копыт взлетала желтая пыль. Сперва их было мало, но, когда на куявской стороне убедились, что задирают их какие-то юнцы, а не прославленные герои, многие осмелели, начали выезжать из строя, вступать в схватки.
Придон задыхался от нетерпения, кровь стучала в висках, но Аснерд смотрел укоризненно, покачивал огромной головой, весь огромный, неторопливый, чуть не позевывающий, все знакомо, все известно заранее. Зачем-то бросал взгляд на небо, слюнил палец и проверял направление ветра, что и не ветер вовсе, а так, движение воздуха, буркнул нехотя:
– Не торопись… Пусть раззадорятся. Куявы всегда дерутся одинаково, а наши – когда кровь вскипает. Мы ведь люди, а куявы – жабы.
Глава 20
За время схваток кровь вскипела и у артан, и у куявов, крик стоял над войсками, воины оглядывались на своих полководцев, но те все не давали сигнала к бою. Передовой полк, что состоял из молодых воинов, начал сам по себе выдвигаться вперед. Заметно было, что задние, стараясь протиснуться в передние ряды, нажимали с таким напором, прямая линия превратилась в дугу туго натянутого лука.
Аснерд взмахнул рукой:
– Пора!
По всему артанскому войску громко и страшно заревели боевые рога. Передовой полк с готовностью ускорил движение, коней перевели на рысь и тут же пустили в галоп. Куявы, не двигаясь с места, разом выдвинули длинные копья. Широкие наконечники смотрели в сторону скачущих всадников, подобно стальной щетине.
Вяземайт крикнул со злостью:
– Дурачье… Они же все полягут! До единого….
– Если полягут, – прорычал Аснерд, – я их поудавливаю собственными руками.
С холма было хорошо видно, как скачущие всадники все наращивали и наращивали бег. Куявы наклонили головы и укрепились в седлах, готовые к толчку, после которого на их копьях останутся нанизанные трупы. И надо только успевать отдергивать копья, чтобы стряхнуть тяжелые тела, чтобы ударить снова, снова и снова.
Передние всадники, привстав в седлах, взмахнули руками и тут же повернули по широкой дуге. Вся грохочущая копытами лава начала поворачивать, а над головами куявов словно пронеслась стая черных ворон. В куявском войске вскрикивали, валились с седел или падали лицом вперед на конские гривы. Острые топоры артан пробивали железные шлемы, но и тот, кому доставалось не острием, а всего лишь тяжелым обухом, без памяти сползал с коня под копыта, роняя копье, заставляя строй ломаться.
И все-таки десятка два всадников, обезумев от жажды схватки, ринулись на сомкнутые ряды куявов. Возможно, их подстегнул вид раненых куявов, решили, что сомнут, пробьют брешь, но ударили со всей силой и жаждой молодых и жаждущих славы и воинских почестей.
Они погибли сразу же, их пронзили копьями со страшной легкостью, ни один куяв даже не качнулся. Аснерд видел короткое движение руки, держащей длинное древко, и артанский всадник, пронзенный насквозь, хватался за поразившее его копье. Снова короткое движение руки, уже в другую сторону, и освобожденное тело валится с седла, а кровь хлещет из груди и спины…
Но войско уже неслось мимо, разворачивалось, в стане хватали новые топоры, один для боя, два для метания, и вот уже грозная лавина понеслась на куявское войско снова. То ждало грозное, ощетинившееся длинными копьями, как единый чудовищно огромный зверь.
Когда артане мчались еще на расстоянии двух бросков топора, в куявском войске внезапно раздался странный звук, от которого Аснерд зябко поежился, а Вяземайт часто задышал. Над многоногим ощетинившимся зверем на миг словно бы повис косой дождь, но этот дождь поднимался от земли и по крутой дуге нацелился на скачущих в боевом восторге артан.
– Ящер меня побери! – выругался Аснерд. – Стрелки, откуда в таком войске стрелки?
– Это вантийцы, – предположил Вяземайт без особой убежденности.
– Да, вантийцы, – согласился Аснерд.
На волхва он старался не смотреть, ибо тяжелые стрелы – любимое оружие как раз куявов. Трусы, их вгоняет в поросячий визг возможность встречи грудь в грудь с разъяренным артанином, потому у них лучшие умы трудятся над тем, как защищаться на расстоянии, как убивать или ранить издали, не глядя, не чувствуя сладостной дрожи в теле, когда твой острый топор рассекает врага, кровь хлещет, враг сражен, в тебе кипит кровь, и слышишь довольный голос бога…
Тяжелые стрелы, пройдя верхнюю точку дуги, обрушивались почти вертикально. Немногие из пораженных удерживались в седлах, но весь позор в том, что пригнувшихся к конским гривам воинов стрелы били в спины, затылки, пробивали шеи, а это позор для артан, позор получить удар в спину, ибо там, на Полях Небесной Охоты, будут спрашивать, от кого бежал.
На этот раз бросок топоров выглядел слабым, потрясенные артане заботились больше о том, чтобы не соскользнуть с седла: тяжелые стрелы рассекали обнаженные плечи, ранили голову, руки, а пораженные стрелами кони прядали и пытались сбросить всадников.
Лишь десятка два всадников сумели бросить топоры метко и прицельно: в рядах куявов повалились воины. По знаку Аснерда гонец сорвался с холма, этих удальцов стоит отметить, назначить десятниками над своими же сверстниками, им поощрение, другим – пример.
– Что теперь? – спросил Вяземайт.
– Они постараются нас обескровить, – буркнул Аснерд, – а это, как видишь, нетрудно.
– Пока воюют молодые?
– У старых та же шкура, – огрызнулся Аснерд.
– Попробуй катапульты, – предложил Вяземайт.
Аснерд оскорбился:
– Ты так остришь?
– Нет, но… я не воин!
– Ты вообще не артанин, – обвинил Аснерд. – Издалека, будто мы куявы? Нет, сейчас я сам поведу своих старых волков, ты увидишь, что останется от этих куявишек!
Вяземайт вскрикнул:
– Смотри, смотри!
Куявское войско дрогнуло, все еще единый ощетинившийся зверь, качнулось и медленно потекло вперед, все так же выставив длинные копья. Огромные тяжелые кони, покрытые кольчугами, двигались привычным для куявских лошадей шагом, потом перешли на рысь, земля загрохотала. Аснерд стиснул челюсти, лицо вытянулось и побелело, а куявское войско уже с рыси перетекло в тяжелый стремительный галоп. Кони несутся, как горная лавина с крутого склона, и все набирают и набирают скорость, все тот же единый ощетинившийся зверь…
Вяземайт чувствовал, как стонет и жалуется под ногами земля, попираемая таким количеством копыт. Грохот отдавался в голове, никогда от артанской конницы не слышалось такого грозного и свирепого гула. Аснерд движением длани послал вперед конные тысячи Ральсвика и Волина.