Княжий пир, стр. 21
Владимир уязвленно хмурился. Выходит, что он и победил вроде бы не совсем по-равному. Это как княжеская охота, когда стой себе, а на тебя со всех сторон выгоняют оленей, дабы ты сам ножки не утрудил…
Белоян застыл, поднял руку. Все замерли, даже кони перестали фыркать, обнюхивая окровавленных людей. Высоко в небе нарастало едва слышное злобное шипение. Словно Змей Горыныч дохнул огнем или же кузнец Людота сунул раскаленный меч в растопленное масло. В двух полетах стрелы мелькнуло огненное копье, ударившее с неба, громыхнуло, на земле вспыхнул огонь, взлетели черные комья.
Не рассуждая, Владимир уже несся туда, едва успел придержать коня перед страшной ямой, где в глубине со злобным бульканьем кипела красная земля, быстро покрываясь коричневой коркой. А в самой середке вздыбилась корявая спина валуна…
Он соскочил с коня, едва не запутавшись в стремени, издали донесся истошный вопль волхва:
– Рассыпься по всему полю!.. Собирай!
Ага, собирай, подумал Владимир потрясенно. Он оставил коня, а сам, оскальзываясь на рыхлом крае, попробовал спуститься, вблизи видел, что это не камень, а покрытая окалиной глыба железа. От нее несло жаром, брови трещали, он закрылся рукой, приблизился, но брать не решился, земля только что кипела, как горячее молоко.
Смутно слышал радостные вопли. Дружинники затеяли какую-то игру, им все игра, хоть и раненные, а он, не в силах дождаться, попробовал замотать руки тряпкой из седельного мешка, обжегся, глыба даже не шевельнулась. Земля застыла, еще горячая, воздух над ней колышется, глыба в ней торчит, как прибрежный валун во льдине.
Раздосадованный, вылез, а к нему уже спешили волхв с двумя дружинниками. К великому облегчению Владимира, дружинники несли целые оглобли, предусмотрительный у него волхв!
Долго стукали острыми краями, сбивали прикипевшую землю. Наконец подважили, навалились. Земля затрещала, затрещали и колья, но глыба дрогнула, медленно поползла вверх. Волхв оттолкнул князя без стеснения:
– Погодь… Она выпала из горнила небесного кузнеца. Вишь, еще не остыла?
– Надо сразу к Людоте, – сказал Владимир торопливо.
Волхв сказал значительно:
– Небесный огонь сохранится, даже если остынет. Ты проследи, чтобы и остальное собрали. Железа много нападало. Хорошо бы собрать все, но разве соберешь те, что с маковое зерно?.. А в них та же небесная мощь…
– Ребятишек можно прислать, – предложил воевода. – Пусть ищут, выковыривают.
– Девкам на бусы, – добавил Чейман. – В Киеве есть такие…
– Я те дам девкам, – рявкнул воевода. – Воинам на украшения! На оружие.
– Волхвам, – строго сказал Белоян.
– Волхвам зачем?
– На обереги! Думаешь, не надо оберегать эти земли?
Владимир засмеялся, похлопал по рукояти уцелевшего меча:
– Вот чем надо оберегать. Родину не стены оберегают, не штучки волхвов, а наши сердца.
Белоян буркнул:
– Много тебе мечи помогли? Один сломался, второй треснул… треснул, треснул! Не видишь, я вижу. Но насчет детишек прав. Пусть ковыряются. Сколько смогут найти, за все стоит платить.
Когда возвращались, высоко по небу медленно двигался, словно выползал из липкой живицы, зеленый, как кленовый лист, Змей. Владимир рассмотрел даже просвечивающие крылья, небо раскалено, Змей пасть раскрыл, жарко.
Чуть ниже парит ястреб, этот опаснее Змея. Тот разве что на заблудшую коровенку нападет, а ястреб то и дело хватает цыплят прямо со двора. Вон еще один летит, явно уже отнес, спешит за новым…
Претич заметил глубокомысленно:
– Грят, стрелой с наконечником из такого металла Змея сшибают с одной стрелы!
– Кто говорит?
– Старики глаголят.
– Со стариков каков спрос? У них один ответ: в старину были богатыри, а скоро всемером одну соломину поднимать будут. А посмотришь на них, ага, богатыри…
Чейман услышал, подскакал ближе, горяча коня. На подбородке был глубокий порез, кровь уже запеклась коричневой коркой, а в щелях между погнутыми булатными пластинами забились коричневые комки своей и чужой крови.
– Я подсмотрел из окошка, – сказал он весело, – как мой дед садился на лошадь. Бодренько подсеменил, прыг на спину… да только и до брюха не доскочил. Встает, охает: старость – не радость!.. Оглянулся по сторонам, видит: никого нет, никто не заметил его позора. Сплюнул тогда под ноги и говорит сам себе: да ты и в молодости был не лучше…
Дружно заржали, пошли смешки, забавные случаи, кто-то затянул походную песню. Подхватили, кони пошли веселей, сами дружинники чувствовали, как песня всех выпрямляет, заставляет глядеть соколами.
Претич подъехал к Владимиру, оглянулся, снизил голос:
– Говорят, Свенельда видели…
– Где? – переспросил Владимир похолодевшими губами.
– В этих как раз краях…
Словно бы огромная хищная птица пролетела над ним, закрыв исполинскими крыльями солнце. Владимир ощутил, как осыпало с головы до ног холодом. Могучие, но и очень странные люди пришли из неведомых земель в дружине его прадеда Рюрика. Кроме героев, вроде Асмунда или Рудого, были если не колдуны, то такие, как Свенельд… Священник, что при Ольге начал вести летопись, записал, что в 914-м, если считать от рождения их бога Христа, воевода Свенельд покорил главный город угличей Пересечен. В том же году сам Игорь покорил древлян, наложив дань больше Олеговой. Так что Свенельд уже тогда был как воитель равен князю Игорю, а войска у него было не меньше. Через тридцать с небольшим лет, в 945-м, Игорь убит, а Свенельд служит главным воеводой у его сына Святослава. Правда, Святослав еще совсем ребенок, и Свенельд командует всеми войсками Руси… Но вот подрос Святослав, начал свои победоносные войны… Еще почти тридцать лет Свенельд сражается бок о бок с князем, наконец в 972-м тот убит, а Свенельд, что всегда при Святославе, как-то прорывается из окружения в Киев… Служит главным воеводой уже у сына Святослава, Ярополка… Он же натравил Ярополка на брата Олега, а когда тот погиб в 977-м, Ярополк горько упрекал Свенельда, что тот, мол, добился своего…
Как и когда умер Свенельд, никто не знает, а могилы не видели. Владимир по рассказам дряхлых стариков знал, что уже у его прадеда Рюрика он был немолодым суровым воином. Когда речь идет о великих людях, то не знают даже год рождения, но все знают день и час смерти, ибо такое отмечают по всей стране. Но бывают люди, о таких поговаривают шепотом, которые появляются словно ниоткуда, оставляя заметный след, затем так же исчезают…
– Ну что ж, – ответил он хрипло, стараясь придать голосу беспечность, – потороплю Людоту, дабы меч отковал побыстрее!
ГЛАВА 12
В Киеве была целая улица кузнецов, как улицы оружейников, горшечников, пекарей, улицы с мясными лавками. Только один из кузнецов жил при княжьем тереме, во дворе ему поставили кузню, что не знала нехватки железа, угля или дюжих молотобойцев.
Заслышав стук копыт, на порог вышел сгорбленный старик. Белая как снег борода заправлена за кожаный передник, в плечах широк: любому богатырю на зависть, толстые, как бревна, руки с ревматическими вздутыми суставами опускаются до колен. Не по-старчески острые глаза окинули всадников цепким взором. Голос, хриплый и прокаленный в жарком горне, раздался как мерные удары молота по наковальне:
– Доброго здравия, княже… Давненько не захаживал.
Владимир соскочил с коня, Белоян подал ему мешок.
– Людота, – воскликнул Владимир, – ты самый лучший на свете коваль. Я не тревожил тебя, зачем мешать, но ты не знал недостатка… Но сейчас я кое-что привез особое.
Он опустил мешок к ногам старого коваля торжественно и счастливо… Людота неспешно раздвинул горловину, вгляделся, слегка отшатнулся, потом движения его стали торопливее, он суетливо, как хорь, рылся в мешке, высвобождая глыбу, Владимир хотел было уже помочь, но старик вытащил глыбу с неожиданной прытью. В его руках она поблескивала синеватыми искрами. Людота перевел потрясенный взор на Владимира: