Артания, стр. 3
Разбрызгивая воду, все шестеро коней выбрались на берег. Люди в пестрых одеждах опасливо отступили, вперед выдвинулись воины с копьями. Доспехи металлические, из блестящей меди, у некоторых даже бронзовые, цельнокованые, а на головах настоящие шлемы. Придон ощутил острый укол зависти.
С бронзовых щитов злобно скалили зубатые пасти разъяренные драконы. А их командир, немолодой ветеран с хмурым, страшно обожженным и потому безбровым лицом, в драконах с головы до ног: драконы на шлеме, драконы на груди панциря, даже рукоять меча в виде изогнутой шеи дракона.
На гребне шлема присел перед прыжком крохотный, но очень искусно сделанный дракон с поднятым гребнем.
Придон сказал негромко Аснерду:
– Какие шлемы! Даже с ремнями… А ремни под подбородком зачем?
– Чтоб челюсти поддерживать, – буркнул Аснерд. – Иначе слюни выползают, доспехи ржавеют. Да и самим скользко.
Вяземайт возразил:
– Это чтобы шлемы с головы не срывало, когда артан видят! Ведь волосы-то сразу дыбом…
Олекса и Тур нагло захохотали. В сторонке от стражи на низкорослом коне сидел мужчина в халате и с головой, повязанной бабьим платком. Остальные всадники исчезли, словно их сдуло ветром, а этот сидит и смотрит на артан выпученными глазами.
– Кто такие? – вскричал командир стражи тонким голосом.
Скилл медленно пустил коня вперед. Его правая рука медленно поднималась в приветствии. Ладонь широка, в твердых желтых мозолях, толстых, как конское копыто, настоящая рука воина. По лицам куявов Придон уловил с тайной гордостью, что их устрашил этот жест, ибо во всей страшной красоте видны могучие мышцы вождя артан.
– Мы приехали торговать, – ответил Скилл надменно. – Нас пригласил ваш тцар. И если ты, жаба косоротая, не сойдешь с дороги, пеняй на себя!
Он не оглядывался, но чувствовал, как все пятеро артан за его спиной опустили руки на рукояти боевых топоров. Солнце играет на бронзовых телах, высвечивая и оттеняя их мощь, а суровые и надменные лица, что и так словно из камня, наверняка стали еще злее.
Командир стражников поспешно отступил, лицо стало цвета сырого мяса, вскрикнул:
– Да знаю, знаю!.. Я только спросил!
Скилл, не меняя надменного лица, проехал мимо. Придон сделал такое же лицо, напряг мышцы. Солнце сверкает на могучих плечах его брата, чистая кожа блестит силой и здоровьем. Он чувствовал, как огненные капли проникают и в его плоть, отчего и без того горячая кровь вскипает, как олово на жаровне.
Всадник, который с бабьим платком на голове, наконец тронул коня, тот пугливо пошел рядом с грозными артанами. Всадник сказал торопливо:
– Мне поручили проводить вас до Куябы, нашего стольного града!
Скилл бросил в полнейшем безразличии:
– Провожай. Только под ногами не путайся.
Аснерд буркнул:
– Затопчем.
Всадник коротко вздохнул.
– Если бы я!.. А так, придется… Эй, Вихрян!
Он небрежным кивком подозвал командира стражников. Тот подошел без угодливой поспешности, не старый по годам, но уже бывалый воин, иных и не посылают на кордоны. Серые глаза цвета холодной стали пронзительно ярко взглянули с безбрового лица.
– Вихрян, – велел всадник с бабьим платком, – проводишь этих… артан до самого стольного града! Следи, чтобы им не чинили помех, но посматривай, чтобы и они не своевольничали. Если что…
Скилл посмотрел насмешливо.
– Если что?
Всадник сказал Вихряну:
– Если что… скажешь об этом тем, кто встретит их в Куябе.
Он подал коня назад, Вихряну подвели тучную коротконогую лошадь. Артане с молчаливым презрением смотрели, как он сунул ступню в стремя и взобрался в седло с натугой, кряхтя и хватаясь за луку.
Этот Вихрян в разговоры не вступал, пришпоренный конь пошел бодрым галопом, и почти весь остаток дня видели только его спину. Он держался впереди за сотню шагов, время от времени оглядывался, словно в самом деле мог бы обогнать их на своем коротконогом толстом коне, больше похожем на брюхатую корову.
Башня и каменные дома вырастали, приближались. На высокой каменной стене можно было различить зубцы для стрелков из луков, закопченные жаровни, груды камней. Дорога повела к воротам. Массивная башня высилась только с одной стороны ворот, но Придон всей кожей ощутил, как от нее веет недоброй мощью. Над воротами широкий козырек, острые глаза Придона издали заметили сложенные горкой камни, закопченные бочки, оттуда будут лить кипящую смолу на головы и плечи осаждающих.
Наверху в башнях заблистало оружие, показались мужские лица. Из пристроек, которые при осаде будут сожжены, не артанами, так самими же куявами, торопливо выбежали воины с нелепыми копьями. Провожатый что-то крикнул, воины разбежались, послышался скрип, ворота медленно поднялись.
Придон заметил, как обменялись насмешливыми улыбками Аснерд и Вяземайт. В самом деле, подумал он пристыженно, чего я устрашился? Каменных стен? Как будто нельзя объехать эту маленькую крепость по окрестным полям и с окровавленным куявской кровью топором двигаться на столицу!
Крепостица уплыла, даже ускакала за спину, впереди простор, но усталые кони перешли на рысь. Лошадь их провожатого вообще едва тащилась, он постоянно понукал, она мотала головой, со всем соглашалась, но скорости не прибавляла.
Скилл поравнялся с ним, на своем горячем тонконогом жеребце он высился над куявом почти на две головы.
– Ты кто?
Воин поколебался с ответом, взгляд уперся в горизонт, горы маячат вдали, но не приближаются, так что колдуны с ответом не помогут, а дорога ведет параллельно горному хребту.
– Берич Вихрян, – сказал он неохотно. – Десятник сторожевого поста.
– Берич? – удивился Скилл. Аснерд и Вяземайт тоже посмотрели на куява, подъехали ближе. – А что ты всего лишь десятник?
– Я разжалован в песиглавцы, – процедил куяв.
– Ого! – сказал Скилл. – За что?
– Дал в рыло знатному беру.
– За что?
– Приставал к моей невесте.
– Ого, – повторил Скилл уже с уважением, – да за это надо не только в рожу!
Куяв усмехнулся, в глазах блеснуло злое веселье.
– Так и вышло. И хотя были свидетели, что он первым… но у меня нет такой знатной родни, таких земель и таких богатств. Словом, он остался в Куябе, хоть и калека, а меня… меня вот сюда.
С другой стороны подъехал Аснерд, прогудел добродушно:
– Не горюй!.. Зато дышишь свежим воздухом у реки, а не смрадом в их вонючих тесных городах. Ловишь рыбу и ешь, а не покупаешь тухлую на базаре. А когда начнется война, первым скрестишь меч с нашими удальцами!
Вихрян покосился, не издевается ли артанин, вздохнул, уже знает странное для куявов убеждение, что самое интересное для мужчин – скрестить оружие с равными себе по силе. А еще лучше – найти такого мордоворота, чтобы, всем на страх, задраться с ним, дабы взрастить себе славу на зависть соседям.
Глава 2
От кордонной речки ехали, мчались, а кое-где и едва ползли шагом. Ночевали на постоялых дворах, их полно на перекрестках дорог. Придон все дивился: в этой проклятой стране колдунов и подлых людей такие же стада скота, такие же гуси прут на озеро, а их мерзкие пастухи щелкают кнутами так, что не отличишь от щелканья кнута артанина.
Вдоль дороги ровной стеной вздымаются ухоженные деревья, словно нарочито посаженные так, что закрывают поля от взглядов проезжающих. Придон загляделся на красивую, как игрушечную, елочку, но Тур, перехватив взгляд, тут же проворчал наставительно:
– Тупое дерево! Не может отличить зимы от лета!
Придон не нашелся что сказать, но услышал Вяземайт, возразил:
– Зато красивое.
Тур раскрыл рот.
– Э-э… чем?
– Верное, как артане. Никогда не изменяет богам весны и лета. Гордо носит свой зеленый наряд, когда все остальные струсили, покорно разделись… Ее ненавидят за то, что осмелилась бросить вызов, не покориться. Я люблю ее! Она – частичка моей гордой непокоренной родины. Елочка, соловьи, водопады, прекрасные цветы… намного прекраснее тех красавиц, с которыми их сравнивают!