Таймер для обреченных, стр. 57
3
Парубный тихо порадовался за российских диверсантов. Они отработали по всем правилам, взяв на вооружение технику и оружие противника. У него остался единственный шанс выбраться из этой мясорубки, ответив аналогичным приемом. Его взгляд сверлил кузовной «Урал» с тентом, к которому он приближался короткими перебежками. Его уже не интересовал «Абрамс», чей мощный рокот, смешавшийся с ревом сирен, давил на барабанные перепонки, – он был безразличен к судьбе «трех танкистов», нарушивших часть его планов. Только часть. Но все существо Романа стремилось к центру Старого города, где в тиши открытого храма его поджидал… Нет, не Яков Новицкий, а деньги.
Роман был в двух десятках шагов от «Урала», когда по нему снова отработал «ПП» и вжал в землю. Никак не успокоятся. Парубный перекатился раз, другой, перебежал и снова упал. Стрелок не попал в его ритм, и все пули прошли над головой. Он и его противник работали в одном темпе, обучались по схожим учебникам и по методике «лучших среди равных» инструкторов. Сейчас сила действия была равна силе противодействия.
Парубный едва не вздрогнул, когда рядом увидел бойца своей группы Юрия Баландина.
– Будем уходить, Юра! – горячо выдохнул Роман. – Через правую дверь грузовика – на счет «три». Раз, два… Давай, пошел!
Парубный дал длинную очередь, оставляя для Баландина коридор между застонавшим от пуль воздухом и бортом машины. Баландин добежал до подножки, дотянулся до ручки и распахнул дверь. Тут же припал на колено – по нему из-за ворот отстреляли из двух автоматов. Он ответил огнем из своего «каштана», давая возможность командиру подойти к нему вплотную. Парубный снова придавил спусковой крючок, и Баландин юркнул в машину.
– Заводи мотор! – Роман огрызался на встречный огонь короткими очередями. Рано, пока рано занимать место в кабине.
Стартер провернулся… Давай! – мысленно подгонял его Парубный. Он снова припал к земле, находя защиту за колесом «Урала», когда позади рявкнула 152-миллиметровая пушка «Абрамса». Роман обернулся, отхаркиваясь от пыли и гари заработавшего дизеля, и увидел столб дыма над громадой радиолокатора. Успели? – подумал он, вынося свое тело на подножку, а затем в кабину. Вряд ли…
– Есть! Попадание! – Джеб победоносно сжал кулак. Он поднял кресло в походное положение и занял место за пулеметом. Но прежде окинул взглядом РПЦ. Снаряд угодил под основание главной антенны, и она накрыла безжизненное тело станции на манер зонтика.
Головка самонаведения ракеты, находящейся в режиме наведения по «Боингу», потеряла подсвет цели и самостоятельно включила поиск по скорости. Она рыскала в поисках ускользающей от нее добычи в узком диапазоне и вела свой отсчет, сканируя воздушное пространство. Она перешла на широкий диапазон – просто так законная жертва от нее не уйдет. Она призывала, заманивала оборвавшийся луч подсвета, чтобы перезахватить цель и обрушить на нее свою двухсоткилограммовую боевую часть. Она видела лайнер на расстоянии всего пятисот метров впереди и неслась навстречу с прежней скоростью.
Позади нее, дублируя все ее действия, мчалась вторая ракета.
Борт «Боинга-757»
Голда Саар принимала последние новости в режиме реального времени. Шауль Коэн с покрасневшим носом посматривал в московское морозное небо и туда же показывал рукой. С минуты на минуту на летное поле приземлится лайнер; считанные минуты остались до исторического мгновения – впервые нога Халеда Машаля коснется российской земли. Его встреча с официальными лицами…
Голда убавила звук. Она не хотела услышать определение «с помпой», хотя, скорее всего, Коэн повторится, ограничившись «повышенным интересом» к одиозной личности. Она вспомнила высказывание Мишеля де Монтеня: «Человек не в состоянии создать клеща, а между тем десятками создает богов». Московские небожители готовы встретить полубога и оказать ему соответствующие почести. Пусть так. Пусть не сам визит Машаля, но оказанные ему почести останутся на их совести.
Министру не терпелось связаться с Дани по телефону: «Не выгорело? О чем это я?! Бог с тобой, Дани!» Она не знала продолжения. Не знала, как и какими глазами посмотрит он на нее, что ответит на ее многозначительное молчание. Он вдосталь насмотрится на нее по телевизору, будучи в компании Шимона Эйтана.
Голда открыла шторку иллюминатора. Облачность была высокой, но лежала далеко под крылом самолета. Ее пронзили тысячи иголок, когда она увидела вырвавшееся из плена облаков длинное серебристое тело. Через мгновение – еще одно…
Зенитно-ракетный полк
Со времени пуска ракет прошло не больше четырех минут, а было сделано столько, сколько не в состоянии была вместить голова. Голова Блинкова была переполнена информацией и чувствами и походила на буфер обмена. Этот двойной поток давил на него с такой силой, что был готов выплеснуться, как из переполненного ведра. Чтобы не захлебнуться в нем, Джеб выкрикивал:
– Давай, пошел, Кок! Чижик, заряжай! – Территория полка стала для них боевым полигоном.
Кок включил передачу заднего хода и отъехал от локатора. Врубил первую скорость и развернул танк на месте. Чижов пересел на кресло наводчика и отстрелял из пушки по приземистому зданию столовой. Автомат заряжения затолкал в ствол очередной выстрел. Тут же башня развернулась в сторону казармы. Еще один выстрел в край здания, и остатки боевого пыла полка были сломлены. «Абрамс» был хозяином положения и мог смертоносной косой пройти по всем объектам.
Чиж отстрелял по пожарной машине, и бокс для машин окунулся в огненное облако. Смычка – нарезная пушка и пулемет – заработали в руках Джеба. Он поймал в прицел пару убегающих в сторону станции воздушной разведки спецов в черном и уложил их длинной очередью. Развернув спарку в другую сторону, не дал шанса уйти группе в три человека. Им не хватило секунды, чтобы скрыться за огромными колесами транспортной машины зенитного комплекса.
До ворот оставалось не больше пятидесяти метров, как вдруг «Урал», стоящий на пути танка, тронулся с места и, набрав ход, протаранил каркасные ворота.
Абрамов едва успел отпрянуть в сторону – железный каркас сорвался с направляющих салазок и ударил в будку КПП. Его нижняя часть столкнулась с бетонной опорой и опоясала ее. Капитан оказался зажатым в этом стальном капкане и с трудом высвободился. Вскинув оружие, он надавил на спусковой крючок и опустошил магазин. Пули ударили в левую дверь, дальше они прошили тент уходящего грузовика.
Чижик на месте наводчика скрипнул зубами. Нельзя было стрелять по двухосному беглецу, по которому почти в упор стреляли Абрамов и Музаев.
Джеб уложил из пулемета пятерых спецназовцев, те убегали пусть не в панике, но оставшись без командира. Блинков был уверен, что в «Урале», свернувшем на узкую дорогу, находится его личный визави – командир противодиверсионной группы. «Абрамс» еще не успел остановиться у разнесенного выстрелами и многотонным тараном КПП, а Джеб уже спрыгнул на землю. Он рванул вслед за «Уралом», выкрикнув на ходу:
– Он мой!
Борт «Боинга-757»
Для Голды мгновения растянулись в вечность. Она могла видеть то, что обычному взгляду недоступно. Две ракеты мчались поперек курса самолета, нацелившись остриями обтекателей прямо в иллюминатор, оживший под распахнутыми глазами женщины. Тела ракет переливались под солнцем, на них падало отражение от лайнера. Рожденные на земле и предназначенные умереть в воздухе, они стонали, молили землю послать им другой луч…
Их внутренний резерв сканирования иссяк в пятидесяти метрах от «Боинга». Обе ракеты взмыли словно из-под крыла лайнера, сорвались с невидимых пилонов и ослепительными свечами ушли на невидимую глазу высоту. Во втором отсеке, в самом сердце ракет, сработал безжалостный механизм, и они подорвались, осыпая друг друга фейерверками тысяч поражающих элементов…
Прошла минута, другая. Прошла целая вечность. Прошел мимо Дани в сером пальто и бросил на ходу: «Ничего страшного, моя вина»… Министр встала с кресла и на ватных ногах дошла до кабины пилотов. Едва командир экипажа посмотрел на нее, обернувшись, она прочитала по его глазам: «Он тоже видел ИХ». Это были прожорливые акулы, бороздившие воздушный океан в поисках добычи. Они были страшнее последней ночи. Красивые, изящные, беспощадные, они олицетворяли собой Судный день. Они исчезли из глаз, но навсегда остались в душе. Всего несколько мгновений высушили, выели душу Голды…