Морские террористы, стр. 55

4

Вильман и Хаксли отдыхали. Для хозяйки отеля эти два клиента, оказавшиеся домоседами, стали приличным источником доходов. Вечерами они просиживали за стойкой бара, пили много, но не пьянели, оставляли щедрые чаевые. Обычно рыжеватый Хаксли шутливо подмигивал Аранте: «Зайдешь ко мне вечерком?» При этом он улыбался мило и нейтрально, и его шутки не вызывали раздражения. Незамужняя владелица гостиницы отвечала в тон: «Может быть, завтра». Все ее сомнения развеялись на второй день пребывания Вильмана и Хаксли в отеле. На имя Джефри Уильяма (комната 6) пришел факс, «шапка» которого поначалу испугала хозяйку: COUNTER TERRORIST UNIT. UNITED STATES OF AMERICA [8]. Ниже располагалась таблица с отпечатками пальцев. За ней фото человека лет сорока.

Хаксли над этой бумагой работал недолго. В таблице (ее он сверстал в стандартном электронном приложении) были его отпечатки пальцев и фото журналиста из «Вашингтон пост», которое он скачал в Интернет-кафе, а в отель переслал, воспользовавшись услугой переадресации. Так что адрес отправителя, отпечатавшийся в верхней части факса, находился в Вашингтоне, а именно в отделе корреспонденций столичной газеты.

Хаксли принял факс и долго смотрел на Аранту. Наконец разлепил губы:

– Кстати, ты ни разу не видела этого человека?

Она сказала «ни разу».

Когда она ушла, Вильман обозвал Хаксли идиотом и едва не врезал ему в морду.

Вильман и Хаксли отдыхали. Восседая за барной стойкой и потягивая скотч со льдом, и тот и другой тихо радовались этому заданию. Лично они избежали никчемных дежурств на острове. Там бойцы Накамуры поочередно несли вахту. Еще не было дня, когда бы на борт «Интерцептора» не ступила нога одного из двадцати семи членов каперской команды. Шон говорил: «Всякое может случиться. Экипаж должен быть готов к работе в любую минуту».

Сегодня Хаксли проиграл Вильману в карты сто приседаний.

5

Стены, пропускающие даже далекий звук моря, охотно пропустили через себя, как через громадную мембрану, отдаленный грохот взрыва. Шон вскочил на ноги… и замер, словно в ожидании еще более мощного взрыва, но уже рядом.

«Решетка. Подземные коммуникации «Фермы». Беспокойство. Ксавье. Неужели я оказался прав?» И ответ на этот вопрос был, как всегда, короток: «Сука!» И есть еще время, чтобы раз за разом повторять его. Есть время выйти на связь со штабом и отдать Гордону приказ:

– Стив?

– Да, сэр.

– Отряжай усиленную команду в бухту. Сработала мина-ловушка на первой заградительной системе. Там сейчас Ксавье, и ему нужна помощь.

Шон оборвал связь и встретился взглядом с Хорикавой.

– Почему ты здесь? Отправляйся к мальчику. Одевай его.

Теперь Шон понял: медлить нельзя. Пусть даже неудачная попытка диверсии подтолкнула его к последнему шагу. Жаль, не «Интерцептор» унесет его к берегам Малайзии, а «Спарвьеро», находящийся на дежурстве и входящий в списки судов центров береговой охраны. На этом ракетном катере с американским флагом на флагштоке Шон имел право вторгаться в территориальные воды Камбоджи, Вьетнама, Малайзии.

Неожиданно кровь прилила к лицу Накамуры. Капитан сжал виски. Что-то странное крылось в самом взрыве. Но что? Он прозвучал над водой или очень близко к поверхности – но нет, не это беспокоило Шона, поскольку этому имелось объяснение: диверсанты подняли мины, и датчик, – по сути, прибор неизвлекаемости – сработал на глубине меньше установленной. Ответ крылся в непрофессионализме диверсионной группы. Будто на ответственное задание послали третьесортную команду. И ведь тому есть подтверждение: часть боевиков угодила в полицейский участок. Николь давно не работает на АНБ и в этом плане проходит как третьесортный агент и заказчик такой же категории. И она получила обслуживание соответствующего класса. Но все это не вязалось с тонкой игрой российской разведки, в кратчайшие сроки разработавшей запасной эвакуационный коридор. «Миражи» были первого класса, точнее – 4-го ранга.

Шон думал о чем угодно, только не о близости диверсионной группы. Истине прорваться мешал далекий взрыв. Он привязал к себе тех, кто подорвался и кто спешил от острова прочь.

Шон снял со стены одати – большой самурайский меч. Он никогда не брал его с собой, его место было на стене. Он скоро займет не менее достойное место.

Он никогда не воспитывался в среде буси, но прошел хорошую школу владения алебардой, мечом и кинжалом у одного из лучших мастеров дзю-дзюцу. В его доме он проникался духом воинских искусств, долгие месяцы носил меч при себе, не расставаясь с ним даже ночью. Он сумел сохранить этот дух.

Накамура держал меч двумя руками и поднял его над головой, когда увидел перед собой человека в черном комбинезоне.

Блинков был в двух шагах от японца и видел в нем мастера дзю-дзюцу. Шон занял исходную позицию и выжидал, «когда у противника сдадут нервы и он откроется». Он был готов к решающему удару, что для противника означало одно – смерть. Он не был озабочен силой или слабостью противника. Противник не видит его внутреннего состояния, значит, он слеп.

Джеб держал палец на спусковом крючке пистолета, но точно знал: японец нанесет удар быстрее, чем он спустит курок. Он загипнотизировал его матовым светом клинка, и всего пары мгновений ему хватило для того, чтобы поднять меч в позицию для атаки.

Их глаза встретились. «Для меня любой террорист не террорист, пока я не загляну ему в глаза». Все чувства в глазах Накамуры были скрыты, словно под ледяной коркой. Крашеная бородка старила его, делала похожим на будду.

Оторопь слетала с Джеба по мере того, как шло время. Он и Накамура не в парном поединке столкнулись. Блинков мог потянуть время, Шон – нет. Его глаза за ледяной коркой как будто видели сквозь стену: там Ёсимото – но уже без телохранителя.

Накамура словно прочел мысли Джеба или действительно обладал способностью видеть все насквозь. С шагом вперед он нанес молниеносный удар мечом сверху вниз. И только реакция спасла Джеба. Он отклонился от сверкнувшего перед его глазами одати и нырнул вниз и в сторону. Выпуская пистолет и опираясь на руку, он провел обратную подсечку. Японец убрал ногу, как на тренировке, и обрушил на противника очередной удар мечом. Блинков снова ушел от рассекающего удара одати и, защищаясь, поднял бамбуковый столик. Меч рассек его надвое, как бумагу.

Самурай передвигался и наносил удары мечом с такой скоростью, что Джеб не мог воспользоваться оружием. И только сейчас, отступая к низкой тахте, он выхватил из ножен водолазный нож. То, что он смешон с ним, Шон доказал противнику в следующий миг. Походя угадывая линию защиты и дугу, по которой в блоке устремится нож, японец резко выбросил руку с мечом. Под ноги диверсанта упал кусок голубоватой стали. Он впервые видел, как сталь перерубает сталь. Как современные технологии рассекаются надвое мечом оружейника из четырнадцатого века.

Шон оказался спиной к двери. В проеме показалась конструкция из железобетона: рост сто восемьдесят пять, вес – сто. Шон чувствовал второго противника за спиной, но попал в сети «парадокса дохлой собаки в ящике»: собаки там нет, пока не откроешь ящик. Но вот ящик за его спиной открылся. В затылок Шону ткнулся ствол пистолета, а в ушах прозвучал характерный щелчок взведенного курка.

– Шевельнешься, – предупредил его Кок, – упадешь мордой в собственные мозги.

Японец по-прежнему держал меч в прямых руках и стоял прямо, как изваяние. Глядя в глаза Джеба, он спросил:

– Это твой товарищ приставил пистолет к моей голове?

– Нет, – опередил Блинкова Кок. – Его товарищ приставил пистолет к голове твоего сына.

– Если это правда, я вас на куски порежу.

– Бросай шашку, самурай. Сегодня у диверсантов удачный день.

Удар с разворота – коронный прием Накамуры. Он не видел противника за своей спиной, но ориентировался на пистолет, приставленный к своей голове. Однако не мог представить размеры пистолета, ствол которого был в четыре раза больше «нормального». И Накамура ошибся с прицелом ровно на такое расстояние. С шагом вперед он крутанулся на месте и вынес руку с одати. Клинок японского мастера просвистел в десяти сантиметрах от головы Кока. Диверсант воспользовался мимолетной паузой и на возвратном движении меча атаковал Накамуру мощным ударом в голову. Глядя на поверженного противника, Кок поправил длинную челку, упавшую на глаза, и произнес девиз морской пехоты: