Морские террористы, стр. 17

Глава 6

АКВАЛАНГИ НА ДНЕ

1

– …Я все еще надеялась на положительный результат работы жюри. Отчетливо представляла, что скажу Шону. Тоном учительницы старших классов я мягко говорю ему: «Мы все-таки расстались». Потом те же слова слышит и Ёсимото: «Мы все-таки расстались. Так лучше для всех». Я совершила ошибку, когда позволила Шону увезти мальчика на «Ферму» сначала на две недели, потом на месяц… Уже не помню, когда мы начали отдаляться друг от друга. От Шона частенько попахивало духами. В ответ на мои вопросы он улыбался так, словно сам пользовался женской парфюмерией. Он сам загнал наши отношения в тупик, оставляя мне только один выход: перешагнуть через него. Год, два года назад я бы простила ему запах и дешевых, и дорогих духов. Это трудно объяснить на словах, описать на бумаге. Мне было все равно, как он уйдет, но лучше бы как настоящий мужчина – с достоинством. Жизнь без него меня больше волновала, чем жизнь рядом с ним. Я готовилась к другой жизни, словно примеряла готовое эксклюзивное платье, которого больше нет ни у кого. Я впечатлительная, несмотря на мое упорство. Мое состояние я сравнила с обновлением операционной системы: все данные свежие, за исключением любимых настроек рабочего стола… Поначалу мне казалось, мы с Шоном идеальная пара. У него нет близких друзей, у меня – подруг. Мы были влюблены друг в друга. Жизнь была четко поделена на три части: работа, дом как таковой и ночь. Ночь также делилась на три части: ее горячее начало, безмятежный отдых, незаметно и мягко перетекающий в утро. Утро мне казалось уютным чистилищем, тамбуром, украшенным цветами, где запах цветов смешивается с запахом крепкого кофе. С этим контрастом мы ежедневно выходили на проспект под названием «Работа», и все начиналось сначала… Но вот, как я уже говорила, в нашем тамбуре запахло чужими духами, цветы увяли – точнее, их не стало, крепкий кофе превратился в суррогат. Мне стало невыносимо трудно вдыхать, ощущать, пробовать это. Чистилище поистине стало чистилищем. И я поняла, что этим определением накликала беду… К этому времени Ёсимото исполнилось пять лет… Мне стало еще тяжелее от чувства собственной вины. Я что-то не так делала, не так себя вела, пропустила в наших отношениях что-то важное. Шон этого не понимал. Наоборот: казалось, он читает мои мысли, расшифровывает мои чувства, видит мое настроение. Дальше он стал наслаждаться моим видом и насмехаться над моим внутренним миром. Он сделал то, что, кажется, очень долго вынашивал: вынес наши отношения на суд жюри… Раньше я думала, оказаться в дерьме по уши – лишь голливудская фраза. Это прозвучит дико, но мне стало легко оттого, что я начала борьбу против него своими методами. Жаль, что начала борьбу поздно, в тот миг, когда на свет появилась тьма…

Джеб улыбнулся: красиво…

Николь в деталях припомнила вторую беседу с Блинковым в ресторане Мальграта. Он был прав – она пыталась произвести на него впечатление, перечисляя трудности, с которыми можно столкнуться в приграничных районах Таиланда. Даже если бы она знала о том, что Джеб до армии два года учился в ГИТИСе, не смогла бы заподозрить игры. Блинков пресек ее по-мужски дипломатично: «Я работал в Колумбии. Там условия ничуть не лучше. Если ты хочешь произвести на меня впечатление, приступай к делу». Только сейчас она сравнила его с колумбийским певцом Хуанесом, мимоходом заметив, что стиль «латинес» не собирается сдавать позиции. Она подумала о том, что Джеб, возможно, скопировал с Хуанеса прическу. Вряд ли он мог «скопировать» длинные и сильные руки без выпирающих бугров. «Попка у него упругая», – точно определилась она.

За три года Джеб постригся лишь однажды – тому предшествовал разрыв с Лолитой. Блинков вдруг решил поменять что-то в себе. Лолка, увидев его в египетском Дахабе коротко стриженным, улыбнулась: «Я знаю. Кок сказал, что ты подстригся. Тебе идет». И вот уже два года ножницы парикмахера не касались его волос.

Он и Николь лежали в кровати. Женщина перебирала его длинные, слегка вьющиеся волосы и смотрела ему в глаза. Этот легкий петтинг обоим доставлял наслаждение.

Джеб обращал на себя внимание, но первенство отдавал женщине, словно подчеркивал, что победа над слабым полом и очередное достижение им новой высоты – не для него. Он в отличной сексуальной форме, как откровение пришло к Николь. Ей все время казалось, что кратковременная связь не для него и он хочет продолжения. Он был надежным в этом плане, и даже с закрытыми глазами можно было положиться на него.

Николь подрагивала и покусывала губы. Молодой женщине казалось, он, зная ее тело, изучал его заново и показывал новые возможности ее плоти. Губы и язык он пробовал на вкус. Сумел отключить ее подсознание от мысли, как доставить партнеру удовольствие, и она впервые была свободна от этой занозы. Он словно приказал ей: «Дыши полной грудью!» И снял вопрос – как улучшить вентиляцию тела и избежать засухи внутри него.

Николь видела в этом парне не только нового любовника, но и убийцу своего мужа, отчего ее чувственные ноздри трепетали, а соски наливались с новой силой. Она вдруг поймала себя на странной мысли: дело сделано, она точно знает – Шона больше нет, и ненависть к нему куда-то испарилась; она вырвалась из его сетей, вырвала и мальчика, он совсем близко, рядом, но еще не наступила минута встречи. Такое доверие она испытывала к Джебу и не сомневалась в нем ни на йоту. И сама растерялась, когда вдруг услышала свой голос:

– Он никогда не расстается с кодати. Знаешь, что это?

– Малый самурайский меч.

– Ему цены нет. Он реквизировал его вместе с другим, большим мечом – одати. Оба работы Мурамасы, оружейника из самурайского сословия. Над каждым мечом Мурамаса работал несколько месяцев… – Николь села на краю кровати, надела очки и с минуту молчала. – Послушай, Женя, может быть, стоит выманить Шона с острова? Я могла бы снова позвонить ему, назначить встречу.

– Это сложная, хитрая игра, – ответил Джеб. – Люди так не играют, так играют компьютеры.

– Пожалуй, ты прав.

Николь разрывалась на две части. Ей необоримо хотелось быть пусть не в гуще событий, но рядом. Вдруг операция провалится? А Шон – человек непредсказуемый. Бред, но она видит меч в его руках, приставленный к горлу Ёсимото. И тогда она предлагает убить себя… Это снова дают о себе знать выпученные глаза судьи, призрачные глаза покровителя Шона, равнодушные взоры начальников Николь («Извините, качество вашей работы нас уже не устраивает. В наших файлах нет места для справок от психиатров»); ее выгоняют с работы и не дают, как это принято, административный отпуск. Дает о себе знать туповатый взгляд российского разведчика в Вашингтоне («Вы меня с кем-то перепутали»). Убивает ожидание, но обнадеживает записка – ей все же идут навстречу. Томит очередное ожидание – но радует долгожданная встреча с настоящим агентом российской разведки. Она ожидает другого человека, но втайне надеется снова увидеть Джеба…

Достаточно одного раза сойти с ума. Так, кажется, говорят. Вот сейчас, когда Джеб вышел из ванной уже полностью одетым, она прочла в его глазах: «Извини, я понимаю, это не самый подходящий момент…» Что же, он хотя бы честен по сравнению с теми, о ком Николь не переставала думать.

– Приведи себя в порядок, Николь. С тобой хочет поговорить один человек.

Через полчаса в комнату вошел деловой, чуточку стремительной походкой седоватый человек и коротким кивком поздоровался с Николь. Устроившись в кресле напротив американки, Школьник представился на хорошем английском:

– Называйте меня Виктором.

Николь ждала этой встречи. И все же для нее она стала неожиданной. Поза адмирала, выражение его лица – все говорило о том, что он крупный разведчик. Она не ошиблась, предположив: его вопросы будут точечными, сухими и выверенными, ни малейшего отклонения от темы, что имело место в разговорах с Евгением Блинковым.