Легионеры, стр. 74

– На счету Марка два побега из СИЗО и колонии строгого режима, – еще раз предупредил Никольский. – Он столько трупов за собой оставил… – Капитан выразительно замолчал, намекая на потери, которые понесла бригада Михася. – Вы берете Марка и таким образом покрываете свои долги за нашу информацию.

– Погоди, – остановил его Приходько, – поговорим про деньги. У Марка точно есть бабки?

– Да, недавно ему заплатили два с половиной миллиона долларов.

– Он что, уже успел поработать?

– Нет, старые долги, – ушел от правдивого ответа Никольский. Скажи он, что Марковцев успел «пристреляться» на два с лишним «лимона», парни могли развернуть лыжи. А скажи он всю правду, что деньги эти пошли на подготовку диверсионного акта, который Марк осуществил в Грузии, его бы убили на месте.

Глава XXII

ПАРАЛЛАКС

67

20 января, воскресенье

Алексею Щедрину минимум два раза в день давали нюхать нашатырь. Обычно Никольский не рассчитывал силы удара своей левой, который всегда приходился в печень. И Алексей, широко открытым ртом хватая воздух, падал на пол. Не стал исключением и сегодняшний день.

– Все помнишь? – Олег еще раз хищно прищурился на жертву. – Говори спокойно, не дрожи. – Он считал, что, например, ствол у виска уступает острому лезвию у шеи. В стволе лишь дырка, некоторые «комплексуют», глядя в нее и не понимая, что в ней спрятана смерть. Или, во всяком случае, боль. А вот острое, обнаженное лезвие ножа красноречиво говорит само за себя. Не мозг жертвы реагирует на нее, а кожа, нервные окончания, они заранее чувствуют острую нестерпимую боль. И еще глаза. Это они дают команду мышцам сжаться, словно для того, чтобы нож не проскальзывал на отдельных мягких участках, а резал, не встречая сопротивления.

Все это полно испытал на себе Щедрин, и глядя на синеву стали, и чувствуя ее на своей коже.

Никольский не разделял уверенности шефа, и каждый день начинался с сомнений, с ожидания звонка в квартире журналиста. Марковцев захочет выяснить источник утечки информации, благодаря которому диверсионное мероприятие едва не сорвалось, а сам он едва не погиб. И первый, о ком он мог подумать, – это Щедрин. Точнее, мог заподозрить журналиста либо в предательстве, либо в слабости, что, по сути, одно и то же. И только на одном человеке, находящемся наверху пирамиды, сходились все грани дела о подрывниках. На генерал-майоре Латынине. Который боялся звонка Марковцева и рассчитывал на него.

И он прозвучал в 19.30 ровно.

– Алло, Сергей?.. Это ты?! Откуда?

Хорошо, одобрил Никольский кивком головы. И голос, и выражение лица журналиста выражают искреннее удивление. Но Марка бесполезно удивлять, он не клюнет на приглашение зайти в гости, а назначит встречу в месте, которое наверняка определил. «Давай дальше», – глазами приказал Никольский.

– Да, нам нужно встретиться, ты прав. Приезжай к Триумфальной площади. Я тоже подъеду на своей машине… Через час… Что?

Убрав наушник с прослушки, напарник Никольского тихо шепнул:

– Просит назвать номер мобильника. Говорит, что перезвонит через полчаса и назовет свое место встречи.

Никольский мысленно одобрил действия Марковцева, который играл по своим правилам. Хотя, подумал Олег, он усложнял их напрасно: оставлял время неизменным, но менял место встречи.

– Уравнивает шансы, – снова шепнул напарник, – и получает полчаса форы.

Полчаса форы, повторил про себя Алексей, сердце которого билось намного быстрее обычного, но голос был все так же спокоен.

Полчаса. Что может сделать Марковцев за полчаса? Алексей давно привык представлять абонента в той или иной обстановке. Звонил на домашний номер – одно, на рабочий – соответственно. Труднее с сотовыми телефонами, собеседник мог находиться в пути, далеко от места работы и дома. Где в это время может находиться Марковцев? Однажды он сказал, что самое безопасное место у Элеоноры, до этого счел самой безопасной трехкомнатную берлогу журналиста…

И тут Алексея прострелило. Он не мешкал ни секунды, желая лишь одного: только бы не задрожал голос от возбуждения. Ибо то, что он задумал, было гениально, но очень и очень рискованно.

– Сергей, твои вещи остались у меня. Нет, я тебя не выгоняю, – торопливо добавил Щедрин, не давая Сергею вставить ни слова. – Если надумаешь забрать – приезжай. Только жми на кнопки кодового замка два раза, понял? С первого раза не срабатывает. Ну все, до встречи.

Никольский поведением журналиста остался доволен. К концу разговора Алексей разговорился на отвлеченную тему, что должно успокоить Марка, если вдруг ему что-то показалось подозрительным.

Оказалось – ничего. В назначенное время прозвенел звонок, и в трубке раздался голос Марковцева:

– Алексей? Ждешь? Через полчаса не успеваю, попал в пробку на Москворецкой набережной. Частник тупорылый попался. Через час, годится? Встречаемся на Стромынке. Свернешь на Бабаевскую и встанешь. Дверь пассажира сними с блокиратора, двигатель не глуши. Пока.

– Он наш! – Никольский подмигнул товарищу.

А Щедрин недоумевал. Марковцев получил сигнал об опасности и, вместо того, чтобы объезжать журналиста за версту, все же соглашается на встречу. Выходит, ничего не понял.

– Сядешь за руль своего драндулета, – приказал Никольский. – Все как обычно, понял? Обещаю: мы берем Марка и отпускаем тебя на все четыре стороны. Слава, а ты первым езжай на место встречи. Оглядись там. Хлопцам я сам позвоню, встречай их. Передай инструкции Марка, мол, велел снять дверь с блокиратора, двигатель не глушить. Ясно, что появится он внезапно, прыгнет практически в отходящую машину. И еще: если хлопцы замешкаются, свали Марковцева на ходу, когда потянется к дверце. А я продублирую изнутри.

– Понял, – кивнул Латышев.

68

Бригада Приходько появилась на Бабаевской без четверти восемь на микроавтобусе, позаимствованном у коллег из московской украинской диаспоры: «Пежо Боксер» серебристого цвета. Они разделились на пары, причем Корней взял в напарники Василия Ратмана, а Дима Бекетов – «зверя», своего тезку Ткачука.

Жираф в предчувствии близкой расплаты начал успокаиваться, даже поймал себя на мысли, что вспоминает брата в прошедшем времени. «Да ему не тридцатый год пошел, а третий месяц!» – вспомнились слова Михася. Обидные, сейчас они прозвучали в ушах не судьбоносно, но в преддверии последних, окончательных: дело сделано. Он снова глянул на западню, видавший виды «Опель», в который должен был сесть Марк. Если это не машина времени, то Марковцеву никуда не деться.

Но нет, рано успокаиваться, надо представлять его и мысленно рвать зубами.

Братва в основном толкалась в полутора десятках метров от иномарки, поглядывая то на машину, то в сторону Стромынки. Уже устали слоняться, жевать хот-доги и резинку, слепо, как шпики царской охранки, смотреть в газеты, которые стали влажными в потных ладонях. Во всяком случае, они потели у Жирафа.

Приходько бросил взгляд на часы: без пяти минут восемь. Посмотрел прямо перед собой и метрах в двадцати увидел человека, лицо которого показалось ему знакомым. Подсознательно внимание Корнея сосредоточилось на его обуви. В прошлый раз он был обут в стоптанные ботинки – их Приходько видел у своего лица. Тяжело раненный, но не потерявший сознания, он заглянул в бездонные карие глаза киллера, склонившегося над своей жертвой, сумел разглядеть его сильную руку, потянувшую из кармана мобильный телефон, услышал его жесткий, к концу короткого разговора ставший ироничным голос: «Михась, включи телевизор: на свете столько хороших новостей».