Легионеры, стр. 33

– Распишись на пропуске. – Сергей привел ее в чувство, несильно хлопнув по щеке. – И поставь время.

Марковцев, вручив пропуск охраннику, в спокойном темпе прошел вестибюль. Оказавшись на улице, он направился по указанному Будниковым адресу. Миновав турникет и даже не глянув на пожилого вахтера, занятого прочтением газеты, свернул в коридор и прикидывал размеры помещений. Когда шагнул за дверь строительной конторы, удивился холлу, походившему на небольшой зал ожидания, в центре которого стоял бильярдный стол. С кием в перепачканной мелом руке Сергея встретил чуть ожиревший атлет среднего возраста и небольшого роста.

Марковцев успел оглядеться. В конце холла виднелась еще одна дверь, обитая рейкой. Марк не одобрил вкус несостоявшегося строителя – как в бане или подъезде. Не хватает разве что номера. Вероятно, за ней кабинет. Вплотную к небольшому столику стояли четыре офисных стула. На столе шахматная доска с несколькими фигурами, показывающими окончание партии обидным линейным матом.

– Вам чего? – спросил Мячин.

– Мне – кого, – поправил его Сергей. – Павел Сергеевич, если не ошибаюсь?

– Да. – Атлет продолжал стоять, покручивая кий в руке.

– Я видел вас на фотографии, которую мне показывал полковник Гришин. Знаете такого? В свое время его отстранили от ведения дела по подрывникам. Он считает – и я ему верю, – что вы заслуживаете пули. Он передает вам привет.

Как и тогда, на платформе железнодорожной станции «Царицыно», Марк произвел четыре быстрых выстрела. В этот раз расстояние до жертвы позволило ему положить все четыре пули точно в голову.

«Их было пятеро, – переиначил Сергей слова популярной песни. – Их стало четверо». Оставалось допеть до конца. Пусть теперь Латынин разбирается с безымянным абонентом, который просил за неизвестного же Игоря Михайловича Кормухина. Без этого устранение Будникова и пятого члена подрывников могло бросить тень подозрения на Николая Гришина – хотя версия утечки информации из кабинета начальника управления практически не находила подтверждения. Однако в тот раз на прием к генералу первым с докладом вошел руководитель 6-го отдела управления и пробыл в кабинете не менее получаса. Что важно: он, занятый беседой с адъютантом Латынина в приемной, не прислушивался к телефонному разговору шефа.

Чтобы окончательно запутать следствие, Марк положил на бильярдный стол листок бумаги, несколько листовок разбросал по полу. Точно такие же он оставил и в кабинете Будникова.

То были очень интересные листочки, озаглавленные как «ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ВОЙНА» с подзаголовком «Нацбол среди нас» [6].

«Нацбол никогда не кладет меньше 400 грамм тротила.

Нацбол никогда не улыбается, кроме случаев, когда хочет ввести вас в заблуждение.

В гостях у Нацбола нельзя ни есть, ни пить кофе или чай. Потому что Нацбол может накидать в фарш дохлых мух и тараканов, а также яд.

По ночам Нацбол ходит по улицам и убивает детей иностранцев.

Нацбол поджигает кнопки или пердит в лифтах, особенно когда народ.

Нацбол ссыт в подъездах.

Нацбол смотрит по видео американские боевики, документальные фильмы про концлагеря и про А.М. Макашова и Че Гевару…»

«Пусть поищут классного стрелка среди этих говнюков», – напоследок подумал Марк, засовывая одну листовку в карман покойника и еще раз отмечая следы своей работы. Одна пуля попала в переносицу Мячина, две под правый глаз и одна вошла в верхнюю часть шеи. «Будем считать, что тоже в голову», – оправдался перед собой Сергей.

24

Париж, 6 декабря, четверг

Кроме следователей, к Кесареву свободно пропускали его адвокатов и помощника Виктора Христова. Последний за неделю совершил два вылета в Россию и один в Англию и привез очередные неутешительные известия, которые заставили бледного от природы Бориса Леонидовича совсем потускнеть лицом.

– Ошибка исключена? – спросил Кесарев, выслушав помощника.

– На девяносто процентов, – ответил острожный Христов. – Я лично беседовал с Марковцевым. Он многое держит в секрете, но…

– Остановись на нем подробно, – перебил хозяин, дрожащей рукой наполняя бокал вином.

Элеонора вняла совету Марка и нашла в газетах полное досье на него. Ее гость умолчал об одном факте, который всплыл по мере прочтения обширной газетной информации о нем. Шестнадцатого августа – день захвата Марковцевым пассажирского самолета – его все же арестовали, однако спустя месяц Марк снова оказался на свободе. Непостижимый человек. На месте подготовки преступления, куда вывезли узника Лефортовской тюрьмы, бывший подполковник спецназа оставил труп следователя прокуратуры, двух тяжело раненных оперативников ФСБ, а остальных – скованных наручниками.

В пересказе Христова «деяния Марка» выглядели захватывающими приключениями с продолжением. Марк довел дело до конца и лишил жизни полевого командира Амирова в центре столицы. После чего удачно покинул пределы родины. Но вскоре вернулся.

– Почему? – спросил Кесарев.

– Я проверял, Борис. Можно сказать, случайно. В Греции на него наткнулась украинская криминальная бригада. В его саду насчитали два трупа, двое других братков выжили. Кроме российских спецслужб, за Марком теперь охотятся греки… и украинцы. Последние прямо-таки роют землю, – улыбнулся Христов.

– Он сорит трупами так, как я не сорю деньгами, – невесело усмехнулся Борис Леонидович. – Однако сейчас он выступает в прямо противоположной ипостаси: пытается предотвратить убийство.

– За деньги, – заметил помощник. – За работу он запросил пять миллионов долларов.

– Сколько?! – Брови Кесарева поднялись выше ушей – признак низкого интеллекта. – Да я лучше обнародую планы ФСБ!

Однако тут же осекся. Он мог кричать, писать такие же кричащие статьи, обвинять всех, кто так или иначе желал его смерти: «Я никуда не поеду! Меня хотят убить». Но для всех его крик так и останется «гласом вопиющего в пустыне». Это не что иное, как защитная реакция. Криками бдительность российских спецслужб не повысишь. Если его действительно кончат, подозрение падет на каждого, а значит, ни на кого конкретно. Ах, если бы у него был только один враг! Но их множество, «им несть числа». Легион. Так или иначе пришлось сравнить Марка с изгоняющим дьявола. Экзорцист.

И еще одно «ах!» – пришедшая в негодность кассета с обличительной записью. Она даже отдаленно не походила на бортовой самописец космического корабля, рухнувшего с небес на землю, – клейкая масса с запахом огуречного рассола. Словно нашли ее не в доме чеченского старейшины, а в каком-нибудь бомжатнике на окраине Москвы.

Пока нечем отвечать и даже бесполезно списывать все на колющий шпажный удар французов, который вывел русского изгнанника из равновесия. Острый клинок в теле мешал соображать, в голове билась мысль, как бы выжить, получше выжить.

Что делать? Вверять свою жизнь одному человеку, говоря юридическим языком, с уголовным прошлым? Не выход, конечно, а так, нарисованная в углу одиночной камеры нора, но попытаться стоит.

– Ты беседовал с Литвиненко, что он сказал?

– Подтверждает. Он лично знает Николая Гришина и его начальника генерал-майора Латынина. Собственно физическая ликвидация – профиль отдела спецпрограмм.

Предприниматель сжал кулаки:

– Требуй от Марковцева детали, четкого плана, сметы, если хочешь. «Имена! Фамилии! Явки!» Как говорит… наш шеф. – Кесарев скрипнул зубами и неожиданно обмяк. – Передай Марку слово в слово: если я живым доберусь до Лефортовской тюрьмы, он может рассчитывать…

Кесарев взял паузу. Совершенно неосознанно он взял со стола газету трехмесячной давности и всмотрелся в черты лица незнакомого человека, запросившего за его жизнь пять миллионов долларов.

Не очень большая сумма, а когда речь идет о жизни и смерти, совсем пустяковая. Кесарев уже давно перевел большую часть средств в китайские банки, где имела место архаичная банковская сеть «хавала», основанная на доверии. Такая система не оставляла документальных следов. Уже сколько лет спецслужбы ищут счета Саддама Хусейна и не могут найти. Ищут конкретно Колобка, а тот есть не что иное, как круглый кусок теста, обжаренный в печке.