Имя твое – номер, стр. 11
– Четыре минуты. Не спишь?
– Четыре минуты. Мафия не дремлет, – сострил Геншин. – Как идет игра? Судя по времени, вы не торопитесь.
– Не волнуйся. На финише заиграем так, как обещали на старте.
– О’кей. Запись продлится еще три минуты и… сорок секунд.
– На нас уже некому смотреть. Мы на них смотрим. До связи.
Чтобы камеры слежения не зафиксировали боевиков в случае непредвиденной задержки, Панин грубо вывел аппаратуру слежения из строя и первым покинул помещение.
Вихляй шел за ним, держа бесшумный пистолет в опущенной руке. Поднялся по лестнице, дружески тронул за плечо Юниора и шепнул ему на ухо:
– Оставайся на месте.
До спальни четы Курбатовых оставалось меньше десяти метров. Вихляй, на мгновение прикрыв глаза, отчетливо представил: вот он проходит мимо широкой туалетной комнаты, минует внутреннюю, богато убранную гостиную, приближается к смежной комнате со спальной кроватью, пузатыми тумбочками, ночниками, огромным платяным шкафом. Он сейчас остановился напротив двери, ведущей в роскошный дом, отдельную квартиру, неповторимый мирок, где стены украшены полотнами великих, известных, просто модных мастеров.
– Согласно инструкции шефа его жены нет дома, – услышал Вихляй хрипловатый голос Панина. И ответил ему вроде как невпопад:
– Иногда инструкции могут сбивать с толку. – Пауза. Короткий взгляд на товарища: – Ты или я?
Панин пожал плечами.
Вихляй кивнул:
– Хорошо, я.
Он открыл дверь.
На широкой кровати лежали двое. Он и она. Он, по-видимому, голый, наполовину укрыт одеялом, она в шикарном фирменном белье и поверх одеяла. Она не спала. Читала какую-то книгу. Она не сразу сообразила, что происходит, что это за люди в черном обмундировании, чего они хотят. Она походила на свою собаку, которой не позволили даже заскулить.
Было странно, жутко видеть эту женщину и вооруженного незнакомца в маске, обменявшихся взглядами. Ее губы спросили: «Можно разбудить мужа?» Его полные красные губы в прорези маски ответили улыбкой: «Да». Они были словно давно знакомы, написали сценарий, составили план нападения, и теперь оба, неотрывно глядя друг на друга, вместе подходили к финалу, к кульминации. У нее даже перехватило дыхание, задрожали руки, заныл низ живота, когда она, отложив книгу, коснулась плеча мужа. И – получила грубый сквозь сон ответ: «Пошла вон!»
Вихляй улыбнулся. Шагнул к двери. Высунувшись наполовину, позвал жестом руки Юниора, все еще держащего «высотку» на самом верху лестничного марша. Спросил себя: «А как же инструкции? Что там нам вдалбливали в учебке? Если группе приходится разделяться на части, то только тогда, когда опасность возникает в зоне ответственности партнера и он эту опасность не видит или не может ликвидировать в одиночку». Ответил: «К черту инструкции. Они сбивают с толку».
Инструкции сбивают с толку.
Вихляй кивнул женщине:
«Буди своего борова».
«Но я уже пробовала».
«Попробуй еще раз».
На этот раз она была по-настоящему испугана. У нее в ногах стоял человек, вооруженный пистолетом. Сбоку кровати – вооруженный таким же типом пистолета второй бандит. И – новая волна страха: в комнату вошел еще один боевик с коротким ружьем. Командир кивнул ему: «Топай к кровати».
И – снова поймал взгляд женщины. Он словно приковал ее к себе, и она увидела короткое движение, будто он обрывал короткую цепь…
Вихляй указал младшему товарищу на картину, висевшую над кроватью. И тут его взгляд, словно жало змеи, раздвоился. Он смотрел и на Панина, снимающего полотно, и на женщину. По ее красивому лицу разлилась горечь разочарования – он видел это так отчетливо, словно в комнате горел не торшер, а десятки софитов, освещающих кровать спереди и сверху. Он увидел и ее искривившиеся губы, и глаза, которые ненавидели его за слабость. Он был жалок… со своей картиной!
Картина…
Ее сняли, украли, стащили, что там еще? – так просто, банально, будто вырезали ножницами картинку из старого букваря…
Вихляй не был жалок. Он не фантазировал, не бредил, он попробовал придуманные им ощущения, словно на вкус, и он ему понравился. Он перешел на грубость, когда подумал, глядя в глаза женщины: «Я кончил, что же ты медлишь?»
Он вскинул пистолет и, коротко прицелившись, выстрелил в грудь Ветерану. Тут же хладнокровно убил Юниора, выстрелив ему в затылок. Юниор упал как подкошенный, словно у него из-под ног выдернули ковер. Падая, он выпустил картину, словно бросил ее, и она упала между людьми, лежащими на кровати.
В третий раз Вихляй сместил ствол пистолета, когда хозяин резко сел на постели. Женщина зажмурилась, а стрелок неожиданно опустил вооруженную пистолетом руку.
Свободной рукой он вынул из кармашка униформы спутниковый телефон и, почти не глядя на экран, выбрал из списка номер. Услышав голос Гриневича, передал условную фразу:
– «Женщины» с нами. Накрывайте поляну».
Услышал тяжкий и в то же время облегченный вздох. И – выдох:
– Молодцы…
Вихляев отключил связь, бросил трубку на кровать и сказал Курбатову:
– Если ты еще в состоянии говорить, вызывай сюда своих близких. Не тех близких, о которых ты подумал, не нервничай. Не больше пяти человек. Если они приведут ментов, я убью тебя, потом твою шлюху. Как мне и было приказано. Что будет со мной – мне плевать. Я переживу тебя, и эта мысль скрасит мою смерть. Не надувай щеки, от тебя уже ничего не зависит, от твоих друзей – да.
Вихляй неодобрительно покачал головой:
– Еще один косой взгляд на меня, и я приправлю натюрморт над твоей головой твоими мозгами и гляделками. – Кивнул подруге: – Выпить есть?
– Да, – ответила она с готовностью и, прежде чем встать с кровати, спросила разрешения: – Можно?
– Нужно…
Она встала.
– А ты красивая, – по достоинству оценил ее фигуру спецназовец.
Глава 5
Цветной автограф дня
Через полчаса Андрей Вихляев сидел в окружении нескольких человек…
Кто-то сказал:
– Принесите ему водки.
Он выпил полстакана.
– Дайте ему закурить.
Ему дали сигарету. Он спросил:
– А как насчет перепихнуться с хозяйкой?
– Заткнись. Иначе недосчитаешься зубов.
– Однажды я чуть недосчитался глаза. А ты – зубы…
Он выкурил сигарету… и вдруг понял, что уже минуту или две смотрел на этих прилично одетых людей ровно, не свысока, а с позиции человека… пришедшего вовремя. Кого-то еще нет, кто-то пришел рано и уже все места перечесал, даже втихаря нюхает свои пальцы. А он здесь, даже на часы посматривает. От него приятно пахнет новой маркой «Босса», он упакован, он знает себе цену и готов вывернуть подштанники, чтобы все ахнули, увидев ценник и лейбл. Все собравшиеся в этой роскошно обставленной гостиной были одного поля ягодами.
Он поздоровался и сказал:
– Не знал, что вас соберется так много.
Человек лет сорока пяти, с седыми, аккуратно подстриженными бачками сказал не без насмешки:
– Ты на брата Джулии Робертс похож. – Щелкнул пальцами и досадливо наморщился. – Черт, все время забываю его имя.
Курбатов снизошел до того, что подошел к дорогой тахте, стоящей в углу спальни, куда усадили гостя.
– Так тебя зовут?.. – Он вопросительно приподнял бровь.
– Эрик, – назвался Вихляй, неотрывно глядя на седоватого ловеласа. – Эрик Робертс. – Поиграв глазами и облизав губы, он добавил: – Очень-очень близкие называют меня Джулией.
Он начал дерзить, но не мог остановиться. Ему помог Курбатов: легонько взяв за рукав униформы, отвел его в сторонку.
– Говори, – тем же звучным, приятным тембром потребовал он.
– Тебя хотят убрать.
– Хотели – это ты хотел сказать?
– Ага, это. – Вихляй сморкнулся себе под ноги, на персидский ковер. – Под ограбление. Комар носа не подточит.
– Причина тебе известна?
– Ты что-то не поделил с моим боссом. Один из вас дал задание другому убрать таким же макаром еще одного делопута. Мой начальник ошибся. Он решил, что завязал с убийствами, когда в Швейцарии случайно была убита женщина. Он же посчитал, что его люди – мое боевое ядро – убили впервые.