Демонстрация силы, стр. 23

Абрамов не раз контактировал с офицерами израильской военной разведки, а вот начальника «Амана» Шимона Эйтана видел впервые. Генерал-майор казался неподвижным в своей тучности, и это чувство усугублялось его чрезвычайно низким, мычащим голосом. И даже прической, которая в советские времена называлась полубокс. Словно косой прошли по его голове, оголяя виски и оставляя непослушную копну на макушке.

Абрамов тут же сравнил его с коровой.

Эйтан свободно говорил на шести языках. Часто пользовался приемами маскировки, когда нужно было инкогнито посетить ту или иную страну. Александр Михайлович слышал, что на недавние секретные переговоры в Иордании генерал прибыл в парике и с фальшивой бородой. Собственно, и высшие чины российского разведсообщества нередко прибегали к таким методам, но они всегда хранились в тайне. И не по той причине, что обыватель не поймет и начнет высмеивать шпионские методы генералов от разведки. В Израиле все было гораздо проще. Вся страна – это огромный разведывательный лагерь. А «Аман» – самая большая и самая важная часть разведывательного сообщества с точки зрения обороны еврейского государства. И в этом плане он напоминал американское Агентство национальной безопасности: живет в тени ЦРУ, но в то же время создает основу, на которой в конечном итоге базируются все успехи американской разведки. «Аман» жил в тени «Моссада».

– Здравствуйте, Алекс, – пробасил Эйтан на отличном русском, привставая и пожимая разведчику руку. – Я много слышал о вас. Рад с вами познакомиться. Предлагаю провести беседу на вашем родном языке. Мне так будет… – Эйтан выдержал беглую паузу… – спокойнее.

«Сейчас он улыбнется, и я увижу кривые желтые зубы», – предположил слегка нервничающий Абрамов.

Генерал действительно изобразил на квадратном лице улыбку, в которой на миг показался ряд ровных белых зубов.

– Присаживайтесь, – Эйтан указал на офисное кресло у продолговатого стола, – через минуту я к вам присоединюсь.

Генерал встал и вышел в приемную. Абрамов воспользовался паузой и оглядел рабочий кабинет израильского «Спрута». Он был выдержан в коричневатых тонах и мог дать представление о самом хозяине. Мебель массивная, шторы тяжелые, книги в толстом переплете. На столе пристроилось неподъемное пресс-папье в виде… бронзовой скульптуры футболиста, бьющего по мячу.

– Эйтан любит футбол? – спросил Абрамов.

– Да, – подтвердил Завадский, поигрывая серебристой авторучкой. – Только ты не затрагивай эту тему. Он не любит, когда наблюдательность является причиной праздного любопытства. Ваш Андрей Тихонов играл за нашу команду.

– «Маккаби»?

– Ну да. Эйтан присутствовал на одном из матчей. Ему понравилась игра вашего полузащитника на левом крае. Кажется, в той игре Тихонов сделал потрясающую голевую передачу. Так, как умеет делать только он.

– Генерал сидел в ложе для VIP-персон?

– Никто не знает, где он сидел.

– Ясно, – покивал Абрамов, – он бегал вдоль бровки с клетчатым флажком лайтсмена. Потому и запомнил потрясающую передачу Андрея Тихонова.

Завадский кивнул в никуда.

– Он все слышит, между прочим.

– Вспыльчивый мужик? – Абрамов продолжал собирать данные на начальника военной разведки. – Я слышал, что прежний начальник «Амана» страдал недержанием. Орал на аналитиков и лупил их по головам досье с первичной информацией: «Ради бога! Ваши оценки не вытекают из этих данных!»

– Ты про Аарона Ярива говоришь? – Глаза Завадского погрустнели. Он даже чуть наклонил голову и бросил крутить ручку. Убрав ее во внутренний карман пиджака, продолжил: – Ярив сделал для нашей разведки очень много.

– Куда он ушел?

– На пост советника премьера по вопросам безопасности.

– Да я про Эйтана спрашиваю! – рассмеялся Абрамов.

Завадский не разделил мальчишеской радости русского разведчика и промолчал, все так же печально глядя на него. Но все же пояснил:

– Он сейчас придет.

Генерал явился через пару минут. Он сел напротив Абрамова и слева от Завадского. Сказал «одну секунду», взял с рабочего стола пачку «Кэмела» и вернулся, тут же прикурив. Он затягивался медленно и глубоко, скосив глаза на уголек сигареты, словно гипнотизировал и себя, и собеседников. Абрамов едва не раскрыл рот, наблюдая эту в буквальном смысле слова затянувшуюся картину. У него сложилось впечатление, что Эйтан надувает дымом воздушный шарик, спрятанный в груди. У него едва не перехватило дыхание, когда, по его мнению, генерал должен был задохнуться, а потом медленно морской дохлятиной подняться над столом. Но вот генерал убрал сигарету и выпустил мощную струю дыма.

Абрамов почувствовал значительное облегчение и даже улыбнулся. Скосил глаза на Завадского. Израильский полковник сидел с непроницаемым лицом, видно, привык к необычным фокусам начальника, и поигрывал концом полосатого галстука.

– Токи, – начал Эйтан, запоздало расстегнув пуговицу на пиджаке. – Настоящее имя Иосиф Беннет. Сабра [5] – так мы называем евреев, родившихся в Палестине.

– Я знаю, – кивнул Абрамов. – Генерал-майор Ицхак Хофи…

И прикусил язык, кляня себя за несдержанность.

– Да, вы правы, Алекс, он стал первым саброй, возглавившим в 1974 году «Моссад». Не пойму, почему вы стушевались. Все нормально, расслабьтесь. Мы допустили ошибку, ликвидировав Беннета-Токи. Мы ничего не знали о его связях с морским штабом «Аль-Каиды». В нашем списке он числился как человек, связанный с палестинскими боевиками. Работал в египетской страховой компании и часто ездил в Израиль, Иорданию. В другие арабские страны – с трудом, поскольку в его паспорте стояла израильская виза. Наш производственный департамент не справился с анализом добытой информации: по ней Беннет проходил как связник с палестинскими партизанами. Им занялся наш палестинский отдел, и случилось то, что случилось.

«А потом ты наорал на аналитиков и настучал им по голове», – мысленно дополнил Абрамов. Он считал, что со своей «еврейской» фамилией прокатывает в главном кабинете израильской военной разведки за своего. Отсюда такая откровенность шефа «Амана». Полушутливые выкладки, конечно. Открытость генерала базировалась больше на непримиримости к врагам Израиля. Плюс разведки этой страны не скрывали провалов и спокойно принимали критику за совершенные ошибки.