Смотри на вещи проще, стр. 34
– У меня знакомых одиноких папаш как-то нет, а вот ситуации интересные бывали. Пытались меня познакомить приятели то с одной дамой, то с другой. Одна сразу же не пожелала продолжать наше знакомство, узнав о существовании Димы. Второй я сказал о Диме на третий день знакомства. Она, бедненькая, с личика сошла, мы попрощались, а потом она моим приятелям таким тоном, будто я её обесчестил, свои претензии высказала, зачем её познакомили с мужчиной у которого «хвост» есть. Неужели деть ребенка куда-нибудь нельзя? Уж лучше бы разведенный был и алименты платил.
– Глупо.
– Не знаю. Почему-то людям кажется, что всё у них всегда будет прекрасно. Вот и рассматривают окружающих с этой позиции.
– Наверное, вы правы. У меня тоже была дурацкая ситуация. Оказывал мне знаки внимания один очень респектабельный молодой человек. Не нашел он ничего лучшего, чем у моей подруги попытаться выяснить все подробности моей личной жизни и передать свои пожелания. А пожелания были, примерно, как к вам, – пусть куда-нибудь своего мальчика денет (родителям отдаст, а лучше всего пусть от него откажется), я на ней женюсь. Она мне своих детей нарожает.
– Перспектива не прельстила?
– Наверное, как и вас.
– Вера, мне кажется, что мы с вами во многом похожи. По крайней мере, во взглядах на жизнь.
Глава 38
На следующий день Дима с отцом пошли на пляж вместе с Верой Федоровной и Колей. Коля был презабавным малышом. Диме очень понравилось с ним возиться. Пока они строили башни из песка, отец о чем-то разговаривал с Верой Федоровной. Должно быть, отец рассказывал что-то очень веселое, потому что Вера Федоровна почти всё время улыбалась и, иногда, смеялась.
Вечером, засыпая, Дима снова слышал, как они негромко разговаривают, сидя на скамейке под окном. Диме нравился голос Веры Федоровн – мягкий, ласковый.
Так прошло четыре дня. На пятый день утром отец был печален. На пляж они в этот день не пошли. Отец повел Диму на кладбище. Здесь было очень тихо. Старые деревья бросали густую тень. Страшно Диме не было. Памятники казались чем-то нереальным, как декорации в театре.
Возле одной из могил отец остановился. На памятнике из черного мрамора была фотография мамы, такая, как дома, и надпись: «Амерханова Екатерина Петровна». Дима взглянул на отца. Лицо его стало бледным, осунулось. Он склонился и положил на черный мрамор надгробной плиты белые розы.
– Это мама? – робко спросил Дима. Он не знал, что нужно говорить или о чем спрашивать.
– Да, сынок, – отец присел перед Димой, обнял его и прижал к себе.
– Мама любила розы?
– Да, – голос отца странно дрогнул.
– Мама была хорошая?
– Лучше всех…
– Пап, ты не умрешь? – спросил Дима.
– Нет. Я не умру и не отдам тебя никому.
Они ещё некоторое время пробыли возле могилы. Отец закусил губу и молча смотрел на фотографию на памятнике. По пути домой он тоже не проронил ни слова, дома ушел в свою комнату, поручив Диму заботам бабушки и дедушки. Бабушка и дедушка тоже были расстроены.
В середине дня бабушка позвала Диму обедать. Отца пошел звать дедушка. Он вернулся один. Бабушка вопросительно посмотрела на него. Дедушка сел за стол и сказал:
– Он не придет. Попросил, чтобы мы пообедали без него.
– Что он? – у бабушки повлажнели глаза.
– Лежит, в потолок смотрит и курит, – дедушка нахмурился.
– Господи! Сколько ж лет уже прошло! – бабушка втерла глаза. – Просила ж я его тогда… лучше б я пошла…
– Кто б ни пошел, Катя всё равно бы умерла, – дедушка тяжело посмотрел на бабушку.
– Он хоть бы не видел…
– Маруся, перестань, – дедушка нахмурился ещё больше. – Ты этими причитаниями ни Катюшу не воскресишь, ни Максиму лучше не сделаешь, а Димульку напугаешь. Ты скажи спасибо, что Максим со всем справляется – не запил, как другие, дурить не начал. Всё… давай обедать, а потом мы с внучком пойдем на персики посмотрим. Там, кажется, уже есть спелые.
Наступил вечер, а отец всё не выходил из своей комнаты. Начало смеркаться. Дима решил зайти и посмотреть, что делает отец. Он осторожно толкнул дверь отцовской комнаты. Отец лежал на диване и курил. Пепельница была полна окурков и в комнате было так накурено, что не спасало даже открытое окно. Лицо отца было как утром – печальным и бледным. Увидев Диму, он приподнялся на локте и спросил:
– Что-то случилось?
– Нет, пап… Я просто пришел к тебе. Ты заболел?
– Нет, Димуля, всё нормально.
– Ты не пришел обедать и ужинать. Бабушка расстроилась. И дедушка тоже.
– Всё в порядке, сынок, просто мне нужно было побыть некоторое время одному. Бабушка сильно расстроилась?
– Угу. Даже расплакалась.
– Ты иди, я сейчас приду, – отец сел и тяжело вздохнул.
Пришел отец только когда Диму нужно было укладывать спать. Он немного, как обычно, посидел с сыном в комнате, даже рассказал сказку и пообещал, что завтра они пойдут на пляж.
Когда отец ушел, Дима некоторое время лежал, прислушиваясь к звукам, доносившимся из открытого окна. Сначала пиликал сверчок, потом где-то мяукнула кошка, проехала машина. Чуть слышно шелестели листья в саду. Дима даже не удивился, когда услышал голоса отца и Веры Федоровны.
– Что-то случилось, Максим? – спросила она. – Тебя сегодня целый день не видно, родители расстроены, Дима грустный.
– Я с Димой на кладбище ходил, – в голосе отца прозвучали горькие нотки. – Сколько лет прошло, а я никак привыкнуть не могу. Наверное, никогда не привыкну.
– Разве можно к такому привыкнуть?
– Кто-то ведь привыкает. Ещё я за Диму боялся. Он ведь никогда на кладбище не был.
– Как он всё перенес?
– Слава Богу, почти нормально. По-моему, он больше испугался того, что я сегодня целый день прятался. Да и старики расстроились.
– Да, Мария Степановна даже плакала. Я с Коленькой как раз с пляжа вернулась.
– Она уже больше не за Катей, а за мной плачет. Ещё у неё навязчивая идея, что если бы в тот день, когда Катя умерла, в больницу пошла бы она, а не я, всё было бы не так болезненно. Я ведь был там, когда Катя умерла и всё видел… Только напрасно мать так думает, я уже ей говорил. Вряд ли бы изменило что-то, если бы я узнал обо всем через час, – голос отца был глуховатым и усталым.
– Как ты всё это только пережил…
– После смерти Кати, я больше месяца молчал. Только «да-нет» и ни слова больше. И не спал… депрессия была жуткая… На сорок дней на кладбище сходил, сердце у меня здорово прихватило. Еле откачали. Теперь уже не так, а по началу, куда не пойду, за что ни возьмусь, на что ни гляну – всё о Кате думать начинал. Потом понял, что так дальше продолжаться не может, и уехал.
– Жаль…
– Не жалей меня. Я ведь рассказал тебе это всё не для того, чтобы ты меня жалела.
– Я понимаю… но всё равно жаль… Как ты сейчас?
– Немного лучше. Понемногу прихожу в себя. Если ты не сильно устала сегодня, побудь ещё со мной.
– Хорошо, – согласилась Вера Федоровна.
Дима повернулся на бок, подложил ладошки под щеку и подумал, что очень хорошо, что Вера Федоровна посидит с отцом. Может быть, она расскажет отцу что-нибудь веселое и он не будет таким расстроенным. С этими мыслями Дима уснул.
Утром отец действительно был таким, как обычно. Бабушка с дедушкой больше не расстраивались. После завтрака отец с Димой и Вера Федоровна с Колей пошли на пляж, так, как ходили раньше.