Надежды и муки российского футбола, стр. 147

Я не знаю, что сказать по поводу зависти и ненависти к футболистам. Она может исходить от представителей тех видов спорта, в которых просто иные заработки. Но… Вот почему-то, например, средний хоккеист – даже не так: просто процент людей, говорящих и мыслящих на должном уровне среди хоккеистов, – выше, чем среди футболистов. Это правда. И про баскетболистов можно сказать то же самое. Я все пытался понять почему, говорил на эту тему с друзьями. Ответ такой: футбол, несмотря на то, что это игра коллективная, проходит на очень большом поле. Там разделение на защитника и нападающего гораздо заметнее, чем в хоккее, потому что у каждого свой квадрат, за который он отвечает, и он должен выполнять в этом квадрате определенное количество технико-тактических действий, которые в результате являются как бы «его» игрой. Если он хорошо их выполняет, то хорошо. Так что футбол – это достаточно монотонная вещь. В хоккее, например, скорость мышления определена самой игрой (и сама игра, и поэтому скорость мышления значительно быстрее), и это не может не сказываться на человеке, на его личности, на его интеллекте. Представьте себе кино. Есть камера, вы сквозь нее смотрите на мир, на события. Но вы же можете эту камеру поднять, переставить, перейти с ней на другое место и посмотреть на мир, на явление с другой стороны. Чем больше как бы таких точек, на которые человек может поставить свою камеру и посмотреть через нее в каждый данный конкретный момент времени; чем более искренне он убежден, что активно участвует в процессах, в событиях, – вот если человек обладает такой способностью, он, так сказать, в большей степени личность, чем человек, не обладающий такой способностью. Это применимо к хоккеисту, например, потому что он носится по этой площадке, смотрит на игру со всех сторон, участвует в ней. А футболист? Он когда еще забежит на штрафную площадку! Ковтун еще забежит, ладно, а как быть Филимонову!? Кстати, вратари потолковее, чем полевые игроки: они один на один все время, они интроверты в большей степени, с ними интересно.

Меня пугает то, что чем старше становится человек, тем он консервативнее. Меня пугает то, что те деньги, которые сейчас существуют в футболе, должны же все время расти! Эта ситуация должна развиваться, как всякий бизнес. И поэтому могут произойти какие-то изменения в структуре соревнований, в структуре национальных первенств, международных турниров, которые абсолютно нарушат и изменят наше устоявшееся представление о том, как это должно быть. И наши дети об этом даже задумываться не будут, а мы вроде как потеряли то, что имели. Меня это пугает, но это скорее проблема не футбола, а моя личная, мое личное ее понимание.

О других проблемах футбола. В 1990 году (чемпионат мира в Италии), в 1994 году (чемпионат в Америке), когда забивали по одному голу за три игры, казалось, что вдруг пропала сама игра, что мировой футбол в кризисе. Но позже выяснилось, что футбол жив, – он как-то сам себя превозмог, он как бы немного переродился за эти четыре-пять лет. Он превратился опять в совершенно замечательную игру, но уже на принципиально других скоростях. Конечно, мы уже никогда не увидим сборную Франции образца 1982 года, но такой игры и быть не может. Все изменилось: теперь у нас уже есть Интернет – письма, например, доходят за секунду. Поэтому и все должно быть гораздо быстрее! Но вот футбол как игра – жив. Футбол жив – это точно! Он преобразовался, окуклился и превратился в бабочку; потом, видимо, будет еще что-то, еще что-то, еще что-то… Но мы сами, к сожалению, не так будем быстро развиваться.

Я сразу представляю себя на месте Колоскова и начинаю думать о каких-то действиях, которые надо совершить, а потом понимаю, что я долго не проживу просто физически, если начну предпринимать эти действия. А поэтому, будучи реалистом, я понимаю, что только время все вылечит. Нельзя вырастить непьющего мальчика, у которого родители хронические алкоголики, – не получится, чуда не случится. Мне кажется так. Но вообще-то, по-хорошему, нужно заняться серьезным финансированием уже набившего оскомину детского футбола. Вот здесь я пошел бы по стопам Петра I. Я бы не пытался изобретать кораблестроение, если его уже изобрели и у них это неплохо получается, – значит, надо перенимать опыт. Надо приглашать сюда другие школы. Нужно создавать свои. Пытаются это делать, пытаются. Мой опыт общения с «Локомотивом» (я знаю приблизительно ситуацию в других клубах, с кем-то общался) показывает, что «Локомотив» отличается от других клубов в лучшую сторону. Мне очень симпатичен Юрий Павлович Семин. Я не знаю всей подноготной, но понимаю, что там наверняка есть что-то, чего мы с Вами не знаем, да и знать, наверное, нам не надо. Но этот человек искренне симпатичен мне и как личность, и как тренер. Из президентов мне наиболее симпатичен Филатов, тоже бывший футболист. У нас же все бывшие футболисты занимаются всем этим, что тоже, в общем, не совсем правильно.

Кстати, еще одна вещь: я бы, будь моя воля, открыл школу футбольных менеджеров. Это правильно, потому что это наука. Пригласил бы в нее иностранных педагогов, отобрал бы достойных кандидатов. Сделал бы школу бесплатной. Для этого нужно финансирование, но на разумные вещи, мне кажется, деньги найти можно.

Александр Асмолов

Доктор психологических наук, профессор,

заведующий кафедрой психологии личности МГУ,

редактор нескольких научных журналов,

публицист, общественный деятель

Футбол – правила для беспорядка?

Существует ли секрет притягательности и популярности футбола? Относительная загадочность футбола связана с тем, что многие люди могут представить себя на месте играющих и вместе с ними пережить остроту соревновательных сюжетов футбола: оказаться нападающими, защитниками, вратарями. Тем самым они достраивают те линии жизни, которые не получаются у них в реальности. В этом контексте футбол выступает в роли своего рода кумира, своего рода Бога. Герои футбола становятся идеалом, примером для подражания. Это не просто герои футбола – это ты, нашедший себя в таком герое.

Футбол – один из социально-групповых видов спорта, социально-групповых состязаний, для которых характерна достаточно большая степень свободы и возможностей. Это не просто техника – это одновременно и «военный» поединок, имитация борьбы, свобода момента. Это очень важная часть жизни для многих людей – зрителей, которые поддерживают одних игроков и болельщиков и одновременно вступают в «поединок» с другими футболистами и зрителями. Этим футбол интересен, отсюда его притягательность.

Что значит футбол для меня лично? Повод для обсуждения социально-психологических проблем группы и психологии личности. Лучшей книгой о личности в футболе является вышедшая в свет в США и Англии лет шестнадцать назад работа известнейшего методолога гуманитарного знания Авема Харра, которую мы частично опубликовали в журнале «Педология», она называется «Правила беспорядка». На обложке люди, сидящие на стадионе. Почему молодежь выбирает футбол как основу для «правил беспорядка»? Само название книги «The Rules of Disorder» имеет огромную импрессию, и в этом смысле книга невероятно интересна.

Что главное в футболе? Каждый выбирает свое: тут и импровизация, и игровая дисциплина, и непредсказуемость игры, и мастерство, и многое другое. Выбор зависит от личности, которая вступает в мир футбола. На мой взгляд, главное в футболе – возможность выбора. А для многих фанатов это просто сама атмосфера стадиона, футбол для них своего рода катарсис («очищение» в старогреческом смысле этого слова) – иногда агрессивный, а иногда конструктивный. Футбол – это игра, зрелище, забава, развлечение и – средство массового психоза. Для одних это работа, для других – игра. К сожалению, ответ «повод напиться, поорать и подраться» тоже имеет место, и тогда речь идет об определенной группе, но это не группа любителей футбола. Футбол дает только повод – один из многих – напиться, подраться и поорать, так что это не есть специфика футбола. Приписывать это только футболу, считать, что это его главная особенность, было бы большим подарком тем, кто пытался в 2002 году во время трансляции чемпионата мира разбить установленные на Манежной площади экраны, сжигал машины, рушил витрины. С тем же успехом, по формуле «собрать все книги бы да сжечь!», надо разрушать телевидение.